Северная Аврора
Шрифт:
Комиссар вызвал к себе и старика Нестерова.
– Вы человек здешний, Тихон Васильевич, - сказал он ему.
– Места знаете... Народ знаете. У вас, наверное, много знакомых?
– Целая волость! И в придачу уезд...
– старик усмехнулся.
– Поможете нам?.. Надо срочно узнать: что за Порогами?
Старик прищурился, затем внимательно оглядел Фролова и Драницына:
– Эка диковина! Я так понимаю, на фронте какое-нибудь происшествие...
– Да, - коротко ответил комиссар.
–
– Ладно, - спокойно проговорил Тихон после некоторого раздумья. Конечно, проверка требуется... Поеду!.. Спасибо тебе, Павел Игнатьевич, что в кошки-мышки со мной не играл! Я. тебе тоже прямо все объявляю. Ты по чести, по совести. И я тоже. Едем! Только уговор! Больше двух парней не бери. А так, в форменном виде обделаем. На лодке отправимся?
– Нет, верхами. Только, Тихон Васильевич, молчок. На деревне никому ни слова. Нечего волновать народ прежде времени.
– И правда, ни к чему, - согласился старик.
– Когда ехать-то?
– А чего ждать? Сейчас и поедем. Чувствуешь, Тихон Васильевич, как я тебе доверяю?
– Чую, Игнатьич.
– Не подведешь?
– Спаси бог.
– Эка носит тебя нечистая сила! Куда уходишь?
– сказала Любка Тихону, когда он поднял ее с полатей.
– Не твое дело. Запали огонь. В лес по делу едем. Поняла? Где одежа? Давай, пошевеливайся. Чего глаза лупишь? С парнями еду.
Любка вынесла охапку платья и кинула старику, все еще с недоумением глядя на него:
– Вот кафтан. Годится? Драницын послал связного за Андреем.
– И Андрей едет?
– спросила Любка у Сергунько, который уже сидел возле печи, ожидая распоряжений.
– Вот дела чудны? Что же вы раньше не упредили? Я бы вам шанежек в дорогу напекла.
– И без шанежек ладно, - проворчал старик.
– Некогда.
Все собрались у стола.
В деревне не было заметно ни огонька, ни человека. Песни давно затихли, все будто вымерло. С реки ползли хлопья тумана. Ночь была яркая, голубая.
За окнами уже слышались голоса бойцов, всхрапыванье коней, звяканье поправляемых стремян.
В избу вошел Андрей.
– Гранаты брать?
– шепотом спросил он у комиссара.
Фролов утвердительно кивнул головой. Голоса возле избы зазвучали громче.
– Нельзя. Говорят тебе, сейчас уезжают, - слышался чей-то упрямый голос.
– Не было приказа допускать.
– Остолоп ты, больше ничего!
– с возмущением крикнул кто-то. Фролов узнал голос взводного командира Степанова.
Тотчас в избе появился и сам Степанов, человек лет тридцати, кузнец с Путиловского завода. Он не знал как следует ни строя, ни уставного обращения и одинаково держался и с бойцами и с начальниками. Вразвалку подойдя к комиссару, Степанов передал ему телеграфный бланк.
– Сейчас принято, Игнатьич. Из Обозерской!
–
– Я полагаю, срочно.
"Город Онега занят англичанами, - прочитал Фролов.
– Наши отступили на Ческую". Дальше шло распоряжение Семенковского о принятии мер, - Я словно чувствовал!
– сказал Фролов, передавая бланк Драницыну.
– Но где же красноармейцы Онежского гарнизона?
– прочитав телеграмму, сказал военспец.
– Что за штатская неточность? Вот теперь нам действительно надо высылать разведку. Но уже без вас, товарищ комиссар. Сейчас я покорнейше прошу вас не оставлять отряд.
– Разведку надо выслать немедленно, - сказал Фролов.
Валерий получил от Драницына последние инструкции и карту. Комиссар и Драницын вышли на крыльцо, чтобы проводить разведчиков. Побледневшая Любка выбежала вслед за ними.
– Ангелы с тобой, - шепнула Любка Андрею, стоя возле лошади, на которую он с трудом вскарабкался.
Валерий засмеялся. Тихон сердито посмотрел на него.
– Ну, помолясь?
– сказал он, вскакивая на серого, костистого мерина. Мерин запрыгал под ним, но старик умеючи успокоил его и, подъехав к Фролову, деловито проговорил:
– Не по тракту поедем, а правым берегом, для скрытности. Места мне известные. Там бакенщик живет, Елкин, старый приятель. Такого мужика и в апостолах не было. Дошлый, все знает.
– Осторожнее, Тихон Васильевич! Не забирайтесь далеко. Мне нужны только сведения.
– Ничего. Дьявол лих, да мы смелы!
– крикнул Нестеров и, ударив лошадь каблуком в брюхо, погнал ее первой.
Вслед за ним поскакали по глинистому спуску к переправе Андрей и Валерий. Стук копыт гулко раздавался в ночной тишине.
– А ведь лихой мужик, - сказал военспецу Фролов, вернувшись в избу.
– Да, старая служба!.. Спать будете, Павел Игнатьевич? Надо все-таки спать!
"Да, конечно, надо спать", - подумал комиссар.
Бойцы продрогли до костей. Смена действительно оказалась очень тяжелой. Серый густой туман по-прежнему поднимался над болотом. Тучи шли так низко, что почти задевали верхушки деревьев.
"Ничего, - утешал себя Жарнильский.
– Через три часа задам храповицкого".
Ему хотелось говорить, чтобы отвлечься, рассеяться. Однако он молчал, чутко прислушиваясь к каждому шороху.
Вдруг лицо его застыло. Ему показалось, что кусты лозняка, темневшие шагах в двадцати от дороги, вздрогнули.
Тотчас вслед за этим из кустов появились какие-то темные фигуры. До Жарнильского донеслась чужая речь. Первым его движением было - не медля ни секунды, открыть огонь. Но темные фигуры быстро спрятались в кустах, стрелять же впустую, по мнению Жарнильского, не стоило даже для сигнала тревоги.