Северная Аврора
Шрифт:
Вчера наша делегация, ездившая в Кемь, представила отчет исполкому о кемских событиях. Что творится в Кеми? Здесь, в Архангельске, сидят господа послы, представители Америки и Англии, господа френсисы, юнги, нулансы и линдлеи… Эти господа выехали из Питера, там им было неудобно… Переехали в Вологду. И Вологда так же им не понравилась. Они, видите ли, недоумевают, они улыбаются нам своими дипломатическими улыбками. Они говорят о нейтралитете, о добрососедских отношениях! А что на самом деле? Там, в Кеми, их солдаты ведут себя как завоеватели. Там льется кровь! Там попраны все человеческие и гражданские права. Там расстрелы, тюрьмы, произвол, насилие… Там гибнут советские люди!
– Положение
Все находившиеся в кабинете насторожились.
Павлин подошел к карте, которая была разложена на столе.
– Ведь и Архангельск, и Северная Двина, и Мудьюгские укрепления каждую минуту могут стать боевыми участками, фронтом… Я согласен с тем, что говорил Зенькович. Мобилизация пяти возрастов, ведь об этом еще в июле было распоряжение товарища Ленина, осуществлена на местах без должной разъяснительной и организационной работы. Пример: шенкурский мятеж… Чьих рук это дело? Белогвардейцев, эсеров, английских и американских шпионов. С ними надо покончить. Надо действовать не разговорами, а железной метлой!.. Надо расстреливать предателей!
– Совершенно верно, – сказал Потапов, не подымая головы. – Надо усилить политконтроль и работу трибунала.
Павлин мельком посмотрел на стриженый затылок Потапова, оглядел лица товарищей, слушавших с неослабным вниманием.
– Промедление сейчас действительно смерти подобно, – резко сказал Павлин, и голос его отчетливо прозвучал в напряженной тишине. – По существу у нас нет даже времени на разговоры. Все последние распоряжения товарища Ленина, касающиеся береговой охраны и береговой обороны, – минирование, устройство преград на фарватерах – должны быть выполнены в самый кратчайший срок.
Он сел.
Он обнял Зеньковича, простился с друзьями и быстрыми шагами прошел по трапу на пароход, поднялся по лесенке на капитанский мостик и скрылся в рубке.
– Счастливо, Павлин! – крикнул Маринкин и, сняв шляпу, помахал ею.
Павлин появился в окне рубки.
– Спасибо, Маринкин!.. – крикнул он. – Спасибо, товарищи! До скорой встречи, Андрей!
Буксир отвалил от пристани.
Павлин видел, как машут ему с пристани Зенькович и Базыкин. Машет и Чесноков, молчаливый, сильный человек… «Справится ли он? – спросил себя Павлин. На совещании Чеснокову была поручена эвакуация ряда учреждений в Вологду, в Тотьму, в Великий Устюг… – Справится!.. Плечи старого грузчика выдержат и не такое… Славный, смелый человек!»
«Мурман» набирал ход. Друзья Павлина еще стояли на пристани, но теперь были видны только их силуэты. Наконец и пристань скрылась за цепью пароходов и парусных шхун, стоявших у причалов правого берега.
Утренняя свежая волна покачивала плоскодонный буксир. Небо жемчужно-молочного цвета уже озарилось на востоке. В утренней дымке промелькнули рыбачьи хижины, сараи, избы и дома Исакогорки. Перед глазами Павлина раскинулся мощный, величественный простор реки.
Павлин любил природу. Но в последнее время ему некогда было наслаждаться ею. Тем острее он чувствовал сейчас всю неотразимую ее красоту. Его восхищали изумрудная зелень пологих берегов Двины, и веселые волны, и полет чаек, и туго натянутый четырехугольный парус хлопотливо скользившего по воде рыбачьего баркаса. Молодые елочки выбегали на берег, словно девушки, встречающие пароход.
«Какая красота. Как хорошо, как замечательно было бы жить, – подумал Павлин, – если бы не эта свора кровожадных псов, которая хочет закабалить все
Глава третья
1
После того как англичане оккупировали Мурманск, Кемь, Кандалакшу и Сороку, под угрозой оказался и район Архангельска. Еще в июне Владимир Ильич Ленин телеграфно предупреждал Архангельский совет об опасности военной интервенции не только на Мурмане, но и в Архангельске. 18 июля в Москве под председательством Ленина состоялось заседание Совета Народных Комиссаров, на котором обсуждался вопрос об отпуске средств на приведение в боевую готовность района Архангельска и флотилии Северного Ледовитого океана.
Питерские рабочие отряды, в течение июля прибывшие в Вологду, получили приказ создать вокруг нее оборонительную линию.
Отряд Фролова был направлен в деревню Ческую, на реку Онегу. Из Вологды до станции Обозерской бойцы ехали по железной дороге. Фролову пришлось на некоторое время остаться в Вологде, отряд же во главе с Драницыным ушел в глубь Онежского края.
Первыми въехали в деревню Ческую Валерий Сергунько и Андрей Латкин. Навстречу им попались два деревенских жителя – старый, полуслепой дядя Карп и Сазонтов, мужик помоложе. Валерий и Андрей стали их расспрашивать, где можно разместить бойцов.
Неторопливо почесав клочковатую реденькую бороденку, Сазонтов предложил пойти к Тихону Нестерову.
– Этот вас расположит по порядку…
– Он председатель комбеда, что ли? – спросил Андрей.
– Нет, я председатель, – ответил Сазонтов. – Да Тихон – главный грамотей. Пойдем!
Сазонтов повел бойцов на берег Онеги. Там на голом откосе стояла деревянная церковка с островерхой колокольней.
– К попу ведешь? – с притворной строгостью спросил Валерий.
– Для чего? Нестеров – сторож, – не понимая шутки, серьезно ответил Сазонтов. – Вот и сторожка…Изба у него погорела весной. Ну, поп и пустил его. Ладно, говорит… Будешь сторожем у меня за квартиру. Вот Тихон и живет у попа, да все с ним лютует. Никак не столкуется.
Неподалеку от поповского дома, обшитого тесом, за кустами черемухи виднелась аккуратная избушка с новой крышей из дранки. Поближе к речному спуску стоял сарайчик с закопченными стенами. Около него валялись принадлежности кузнечного мастерства.
– Вот и кузня его, – объяснил Сазонтов, показывая на сарай.
– Что же, он двум богам молится? И церковный сторож и кузнец? Видать, шельма он у вас, – сказал Валерий, заранее проникаясь недоверием к незнакомому Тихону Нестерову.
Услыхав голоса, навстречу гостям вышел длиннобородый рослый и сухой мужик, с веником в руках, со спутанными седыми волосами, в доходившей ему почти до колен грязной пестрой рубахе распояской. Он поразил Валерия своим пронзительным и недобрым взглядом. Густые брови старика лохматились над глазами.
– Главный… – пробормотал Сергунько.
– Бог главный, а мы людие… – степенно возразил старик. – Что угодно? Я член бедного комитета.
– А не врете? – строго спросил Сергунько. – Вот про вас рассказывают, что вы церковник.
Андрей решил вмешаться.
– Вы не смущайтесь, – улыбаясь, сказал он Нестерову. – Товарищ просто шутит. Он пошутить любит.
– Шутки всяки бывают… Поживи-ка здесь на кузне, немного накуешь монетов. Вам что надо?
Несколько смягчившись, Сергунько объяснил старику, в чем дело. Тихон внимательно выслушал его и, не тратя лишних слов, повел бойцов в деревню.