Северная Аврора

Никитин Николай

Фролов утвердительно качнул головой.

Голоса возле избы зазвучали громче.

– Нельзя. Говорят тебе, сейчас уезжают, – слышался чей-то упрямый голос. – Не было приказа допускать.

– Остолоп ты, больше ничего! – с возмущением крикнул кто-то.

Фролов узнал голос взводного командира Степанова.

Тотчас в избе появился и сам Степанов, человек лет тридцати, кузнец с Путиловского завода. Он не знал как следует ни строя, ни уставного обращения и одинаково держался и с бойцами и с начальниками. Вразвалку подойдя

к комиссару, Степанов передал ему телеграфный бланк.

– Сейчас принято, Игнатьич. Из Обозерской, – сиплым голосом сказал он. – Я полагаю, срочно.

– «Город Онега занят англичанами, – прочитал Фролов. – Наши отступили на Ческую». – Дальше шло распоряжение Семенковского о принятии мер.

– Я словно чувствовал! – сказал Фролов, передавая бланк Драницыну.

– Но где же красноармейцы онежского гарнизона? – прочитав телеграмму, сказал Драницын. – Что за штатская неточность? Вот теперь нам действительно надо высылать разведку. Но уже без вас, товарищ комиссар. Сейчас я покорнейше прошу вас не оставлять отряд.

– Разведку надо выслать немедленно, – сказал Фролов.

Валерий получил от Драницына последние инструкции и карту.

Комиссар и Драницын вышли на крыльцо, чтобы проводить разведчиков. Побледневшая Люба выбежала вслед за ними.

– Ангелы с тобой, – шепнула Люба Андрею, стоя возле лошади, на которую он с трудом вскарабкался.

Валерий засмеялся. Тихон сердито посмотрел на него.

– Ну, помолясь? – сказал он, вскакивая на серого костистого мерина. Мерин запрыгал под ним, но старик умеючи успокоил его и, подъехав к Фролову, деловито проговорил:

– Не по тракту поедем, а правым берегом, для скрытности. Места мне известные. Там бакенщик живет, Елкин, старый приятель. Такого мужика и в апостолах не было. Дошлый, все знает.

– Осторожнее, Тихон Васильевич! Не забирайтесь далеко. Мне нужны только сведения.

– Ничего. Дьявол лих, да мы смелы! – крикнул Нестеров и, ударив лошадь каблуком в брюхо, погнал ее первой.

Вслед за ним поскакали по глинистому спуску к переправе Андрей и Валерий. Стук копыт гулко раздавался в ночной тишине.

– А ведь лихой мужик, – сказал военспецу Фролов, вернувшись в избу.

– Да, старая служба!.. Спать будете, Павел Игнатьевич? Надо все-таки спать!

«Да, конечно, надо спать», – подумал комиссар.

6

Разведчики продрогли до костей. Смена действительно оказалась очень тяжелой. Серый густой туман по-прежнему поднимался над болотом. Тучи шли так низко, как будто задевали верхушки деревьев.

«Ничего, – утешал себя Жарнильский. – Через три часа задам храповицкого».

Ему хотелось говорить, чтобы отвлечься, рассеяться. Однако он молчал, чутко прислушиваясь к каждому шороху.

Вдруг лицо его застыло. Ему показалось, что кусты лозняка, темневшего шагах в двадцати от дороги, вздрогнули.

Тотчас

вслед за этим из кустов появились какие-то темные фигуры. До Жарнильского донеслась чужая речь. Первым его движением было – не медля ни секунды, открыть огонь. Но темные фигуры быстро спрятались в кустах, стрелять же впустую, по мнению Жарнильского, не стоило даже для сигнала тревоги.

– Видел? – шепотом спросил он Маркина.

Тот молча кивнул.

– Ползи скорей, сообщи нашим, – приказал Жарнильский.

Маркин, плотно прижимаясь всем телом к земле, пополз к берегу Онеги. Там находился секрет второго поста.

«Лишь бы Маркин скорей добрался», – лихорадочно думал Жарнильский и в ту же минуту опять увидел появившуюся из кустов темную фигуру. Вспыхнувший на мгновение электрический фонарик осветил погоны, военную куртку, круглые, точно сосиски, усы. Затем чужеземный солдат, стоявший на дороге, громко позвал своих товарищей, которые еще прятались в кустарнике. «Как нахальничают! – с ненавистью подумал Иван. – Будто к себе приехали!»

Ни о чем больше не размышляя, он прицелился и выстрелил. Чужеземный солдат с криком упал. Над болотом раскатилась пулеметная дробь. Так начался этот бой.

7

– Выстрелы, слышите, выстрелы! – закричал комиссар, внезапно проснувшись.

Он вскочил и торопливо оделся. Вслед за ним сорвался с койки Драницын, натянул брюки и подбежал к окну.

Небо посветлело, приближался рассвет.

«Стреляют!» – разнеслось по деревне. Заспанные люди, накинув на себя кое-какую одежду, выскакивали из домов. По улице, перекликаясь, бежали бойцы с оружием. Ревел скот, в неурочный час выгнанный из хлевов. Бабы препирались с мужиками: в каком лесу его прятать?

Комиссар и командир выбежали на улицу. Перед Фроловым мелькнуло испуганное лицо Любы. Затем точно из-под земли появился Сергунько, ведя на поводу взмыленную лошадь. Тихон в мокром кафтане, без шапки, понурив голову, стоял посередине двора. Рядом с ним стоял мокрый с ног до головы Андрей.

– Вы как здесь очутились? – закричал на них комиссар.

Андрей сбивчиво рассказал, что на шестой или седьмой версте от Ческой из лесу вышел охотник и сообщил, что по левому берегу движется какой-то иностранный отряд.

– Мы, конечно, переправились туда. Жители подтвердили.

– Я решил ворочаться, – сказал Сергунько, глядя то на комиссара, то на военспеца. – Мы поскакали…

– На онежской дороге вы не были? – перебил его Драницын.

– Нет. Мы ворочались берегом.

– И проехали свободно?

– Как всегда!

Драницын закурил, и его лицо сделалось совершенно спокойным.

– Я так и думал, – сказал он. – Очевидно, их передовая группа наткнулась на один из наших дорожных постов. Либо в лесу, либо… Эй, связной! – крикнул он. – Что уши развесил? Давай скорей лошадей!