Северная корона. По звездам
Шрифт:
– Есть. Позади вас. Кленовые, с бубенцами, – молниеносно отреагировала продавщица, хищно глядя на медововолосого парня в очках.
Минут через десять Крис с трудом отвязался от навязчивой и болтливой продавщицы, которая желала, видимо, поведать ему обо всех музыкальных инструментах своего отдела, заспешил к выходу, чтобы не столкнуться с объектом своей слежки – Мартой. Та, как оказалось, давно уже присмотрела здесь себе пару скрипок, а потому выбрала покупку довольно быстро, не успев как следует помучить сестру. К тому же девушке было неловко долго задерживать своего щедрого благодетеля, который даже не взглянул на цену скрипки и рассчитался пластиковой карточкой. Ах да, еще
Теперь кузины шагали к выходу из «МирМуза». Младшая Карлова бережно несла покупку, глядя прямо перед собой в какие-то свои, видимо, особенные миры и иногда едва заметно чему-то улыбалась. Старшая же шла, скрестив руки на груди, и изредка недобро косилась по сторонам, не желая вновь увидеть сумасшедшего Стаса, слегка подпортившего ей настроение своим мозговыносящим бредом. Александр, которого опять атаковали междугородними звонками, вновь, как стражник, ступал следом за кузинами, следя за тем, чтобы недоумок-продавец не смел больше приблизиться к Нике. Он знал, что своевольная и свободолюбивая Карлова может разозлиться на его поведение, а этого допустить никак нельзя, ведь их отношения только-только стабилизировались. Молодой человек старался не спугнуть мнительную птичку, живущую в комнате личной фарфоровой куклы Ники.
Неподалеку от выхода из «МирМуза» вновь были слышны переливы электронной музыки. Кто-то из покупателей опять проводил своеобразные испытания на пригодность все того же синтезатора «Ямаха», играя в своей оригинальной интерпретации очень известную классическую мелодию. И если первого исполнителя можно было назвать отличным, то второго – восхитительным. Около входа, где, собственно, синтезатор и находился, собралось достаточно народа. Люди полукруглом обступили неизвестного музыканта и с восхищением внимали его чудесной игре. Кто-то из персонала не растерялся и быстренько подключил электронный инструмент к рядом стоящему усилителю.
– Слышишь? «Шекспировская соната», или «Соната № 17» Бетховена, третья часть, – негромко, вслушиваясь в красивую, возвышенную, но какую-то горькую, щемящую сердце мелодию, сказала Нике Марта, не замечая, как крепче сжимает футляр со своей новенькой хорошенькой скрипкой. Ее старшая сестра лишь кивнула в ответ. Название одного из величайших сонетов гениального композитора ей ни о чем не говорило, но вот мелодия показалась знакомой и как-то сразу понравилась, нет, даже заворожила. – Такая интересная аранжировка, – удивленно произнесла Марта, которая в общем-то не очень любила, когда классические произведения исполнялись в современной электронной обработке, а синтезаторам и электронным пианино предпочитала фортепиано. Но тот, кто играл сейчас, кажется, тонко чувствовал каждую ноту в «Сонате с речитативом» (это было еще одно ее неофициальное название), а потому исполнял ее чувственно, драматично и качественно, правда, не без нотки небрежности, которая придавала его музыке некую изюминку. И эта небрежность заключалась в том, что неизвестный музыкант словно просто развлекался, наигрывая первое пришедшее в голову произведение, забыв, какое оно на самом деле сложное технически и психологически для других.
Звуки, точно обиженные тонкие стрелы, обожженные страстным огнем солнца и знающие, куда точно попасть, чтобы задеть потаенные струны человеческой души, взмыли вверх, ударились о потолок, пробили его, в мгновение ока оказались в небе, проделав дырки в облаках, а после так же стремительно вернулись, чтобы, зависнув
– Здорово, да? Бетховен написал ее, когда стал очень плохо слышать, – с долей благоговения перед великим композитором сказала Марта, подумав мимолетом, что если бы этот невидимый исполнитель играл «Сонату № 17» на отлично настроенном фортепиано в месте с отличной акустикой, перед этим отрепетируя, то наверняка бы смог сорвать не только аплодисменты зала, но и многозначно-удивленные кивки профессоров консерватории, которые, надо сказать, не часто позволяли себе открытую похвальбу. – Потом он оглох полностью, но продолжал писать великие вещи…
– Ничего себе, он и правда невероятный, – поразилась Ника.
Саша тоже это услышал и внимательно посмотрел на длинноволосую девушку, как будто бы проверяя – а не лжет ли она? Способен ли глухой человек написать музыку, которая будет цениться выше, чем многие сокровища, спустя триста лет после смерти ее создателя?
В это время «Соната № 17» плавно переросла в еще одну, хорошо знакомую многим по фильму «Амели» мелодию, написанную композитором Яном Тирсеном. Трогательные звуки, облетев каждого, кто внимал им, плавно влетели в сердца и нежно обвили их розовой шелковой лентой с темно-шоколадными узорами по краю.
Марта, счастливая, с не сходящей с лица улыбкой, со вкусом втянула в себя воздух – так, как будто бы в нем витал легкий, непринужденный, но стойкий аромат музыки и она способна была почувствовать его.
Оказавшись неподалеку от выхода и толпы, Марта наконец смогла разглядеть музыканта. К ее недоверию и даже какой-то обиде, им оказалась ненавистная Юля Крестова. Девушка, склонив голову с красной короткой стрижкой, самозабвенно исполняла на синтезаторе уже третью мелодию – легкую, изящную, похожую на игру залетного ветра с южными теплыми волнами и нежно-желтым песком, в котором так приятно греть уставшие от долгой ходьбы по пляжу или холодные после купания ноги.
Электронное звучание совершенно не портило мелодию и придавало своеобразный шарм, и казалось, что каждый раз, когда пальцы Юли касаются синтезатора, вверх взмывает золотой песок, превращаясь в воздухе в бабочек. Пальцы обеих рук Юлии умело и быстро бегали по клавишам, изредка касались многочисленных регуляторов и кнопок, крутили какие-то колесики, на секунду зависали в воздухе и вновь опускались на синтезатор – так же осторожно, как порхающие с цветка на цветок бабочки. Но главное – она играла от души, талантливо, ладно, и людям вокруг это очень и очень нравилось.
Нике было странно видеть, как всего лишь какие-то взмахи рук и их легкие прикосновения к клавиатуре синтезатора создают такие восхитительные звуки. Марта, по ее мнению, тоже делала нечто подобное со своей скрипкой. Вытворяла какие-то чудесатые чудеса.
– Вот же! – выругалась Карлова-младшая, глядя на увлеченно играющую Крестову. Она и не думала застать ее тут, в магазине!
– Ты чего, Мартик?
– Это она, – пожаловалась девушка. – Даже видеть ее не могу.
Словно слыша ее слова, Крестова подняла голову, и их взгляды встретились. Марта сразу же демонстративно отвернулась, а Юля поняла, что заигралась на синтезаторе, потеряла счет времени и совершила ошибку. Хотя, с другой стороны, что такого, что она, музыкант, приехала в этот магазин? Марта, кстати, действительно ничего не заподозрила. Только рассердилась.
– Кого не можешь видеть? А-а-а, она, – узнала Юлю Ника и с некоторым сочувствием тронула сестру за руку. Она знала, что той действительно было неприятно. – Тогда, может, пойдем? Я же знаю, как она тебя раздражает.