Северная корона. По звездам

Джейн Анна

Парни переглянулись через зеркало заднего вида, но вслух ничего не сказали. Переубедить Юльку было непросто. И как бы Крису не хотелось заниматься какой-то полнейшей, как сам парень считал, ерундой, ему пришлось подчиниться напору подруги детства и связаться по телефону, указанному на визитке, с тату-мастером и музыкантом в одном лице. Правда, Стасу начинающий композитор позвонил не сразу, а некоторое время спустя, поскольку на этом настояла Юлька. Она, подумав, объявила, что если Крис сразу кинется звонить, то это будет выглядеть неправдоподобно. Поэтому хипстер набрал номер Стаса лишь два дня спустя, состроив при этом недовольную до жути физиономию и став похожим на обиженного

ребенка-переростка. Он не слишком приятным голосом сообщил Стасу, что подруга, мол, рассказала, будто его творчеством кто-то заинтересовался и попросил связаться. Стас, который словно знал, что Крис ему позвонит, отреагировал радостно, хоть и сдержанно, и предложил парню встретиться в уикенд в одном из неформальных ночных клубов города, где частенько выступали как местные, так и приезжие группы и певцы. Там, в прокуренной полутьме, сидя за барной стойкой и потягивая темное охлажденное пиво, парни разговорились. То ли атмосфера клуба была приятной, то ли алкоголь бодрящим и располагающим к общению, то ли разговор о музыке увлек обоих ребят, но расстались они едва ли не друзьями, пожав на прощание руки, весьма довольные друг другом.

После встречи со Стасом Крис вернулся окрыленным – он вообще был человеком впечатлительным и эмоциональным, а общение с хорошими и интересными людьми благотворно действовало на его нервную систему. Юлина затея стала казаться ему просто превосходной: ведь она давала ему возможность не только заниматься любимым делом – сочинением музыки, но и увлекательно провести время с целой компанией единомышленников-музыкантов. К тому же Крис любил всяческие эксперименты, быстро возгорался разными как сомнительными, так и нет, идеями и обожал все новое. О том, что нужно было порасспрашивать Стаса о Марте, парень как-то совершенно случайно, без злого умысла, подзабыл.

– Я буду сотрудничать с группой Стаса и напишу им парочку вещей для пробы, – с гордостью вещал Юле и Леше медововолосый хипстер, поправляя очки в толстой пластмассовой ярко-розовой оправе. Вид у него был такой, как будто бы его музыка приглянулась дирижеру Венского симфонического оркестра. – На днях встречусь с его командой. Обсудим кое-что для совместной работы. Кстати, Стас еще и неплохой тату-мастер. Думаю, а не сделать ли мне у него наколочку на…

– Сделай, – перебила друга Юля, которой порядком надоел излишне эмоциональный рассказ Криса о встрече со Стасом, а также о его группе и совместном великом проекте. – Так. Ты о Марте что-нибудь разузнал?

– Э-э-э, – как-то сразу сник Крис. – Да как-то, знаешь…

– Что знаю?

– Понимаешь, так вышло…

– Говори прямо.

– Я увлекся и забыл, для чего мы встретились, – честно признался молодой человек и виновато взглянул на подругу детства, у которой между нахмуренными бровями образовалась вертикальная грозная складка.

О том, что Юлия дала ему партийное задание – узнать, что связывало Стаса и Марту, Крис совершенно забыл и теперь глядел то вправо, то влево, строя из себя нашкодившего кота-милашку. Это, впрочем, ему не помогло.

– Ты дурак? – прямо спросила Крестова, рассердившись на такую безответственность. Ей действительно было важно знать о Марте.

– Весь в тебя, – тут же огрызнулся парень и тут же получил звонкую затрещину, после чего поспешно добавил, примиряюще подняв руки кверху: – Да ладно тебе! Я все узнаю! Ты просто пойми, Юль, он такой крутой чувак, что я с ним просто…

– Ты что, в него влюбился? – хмуро перебила его коротко стриженная девушка.

– Полегче! – вновь мгновенно оскорбился хипстер. – Я тебе не какой-то там «лунный мальчик»! Ха!

– Кто-кто? – заинтересовался Леша, который вновь встретился

с друзьями детства и вместе с ними сидел в огромной гостиной Крестовых. Пока что у него было достаточно много свободного времени из-за травмы ноги, которую он получил на чемпионате России по летнему биатлону, хотя обычно Алексей, как профессиональный спортсмен-биатлонист, находясь в родном городе, постоянно тренировался. Сейчас парень уже почти полностью реабилитировался, но выступать и упражняться в полную силу не мог, а потому у него и образовалось некоторое количество свободного времени, которое он тратил на друзей и семью.

– Представитель нетрадиционной ориентации, – отрывисто сообщила Юля Леше и добавила, уже обращаясь к Крису: – И не «лунные мальчики», а «дети лунного света».

– Какая мне разница? Хоть «марсианские жители впадин». Я нормальный, заруби себе на носу, Юлька, – отозвался Крис. – И не нервничай так. На выходных встречусь со Стасом, обо всем спрошу. В лучшем виде разузнаю про твою Марту. Как же она мне надоела, а!

– Не забудь сдержать свое слово, – процедила сквозь зубы Юля. – Это не игрушки. – И она, больше ничего не говоря, встала со своего места на диване и направилась к стоящему в углу величественно блестевшему черному фортепиано, которое принадлежало ее отцу-пианисту. По пути девушка случайно задела валявшийся на полу рюкзак Криса, набитый чем попало, ударилась пальцем о что-то тяжелое и негромко выругалась – видимо, Крестовой стало больно. После она пнула рюкзак и пошла дальше.

– Ну, совсем неженственная, – склонился к уху Леши ехидный Крис. – Наверняка мы никогда никому Юльку не сплавим. Ее всюду принимают за парня. Всюду! Она даже удариться по-женски не может.

– Как это по-женски? – веселым шепотом поинтересовался его приятель, наблюдая за подругой детства. Юля невозмутимо села за фортепиано, бережно открыв крышку длинными пальцами с короткими аккуратными ногтями. Она несколько секунд пристально смотрела на черно-белые клавиши, словно мысленно разговаривая с ними, и только потом коснулась их, извлекая первые звуки. Девушка начала играть своего любимого и самого близкого по духу композитора – Рахманинова: сначала осторожно, а затем все более и более уверенно, полностью погружаясь в мир его музыки.

– Вот так, – следя за техникой ее игры, тихонько сказал Крис, – взвизгнула бы, попрыгала на одной ножке, пустила бы слезу. А она выругалась и поперлась дальше как ни в чем не бывало. Отлично, да?

Молодые люди на некоторое время умолкли, заслушавшись звуками, которые издавало черное фортепиано, подчиняясь ловким пальцам Юли, порхающим над клавишами. Что-то такое было в ее манере исполнения и в выражении тонкого серьезного лица, что заставляло смотреть на нее и слушать. Леша, хоть и не был музыкантом, отчетливо осознавал это. Он, внимая музыке, даже закрыл на несколько секунд глаза.

– А если бы она ударила палец руки? – вдруг задумчиво спросил биатлонист.

– О-о-о, она бы, наверное, ругалась долго и смачно. До вечера. Руки для нас, музыкантов, – это все и даже больше, – сказал хипстер и поправил очки на носу указательным пальцем – жест вышел забавным, и его друг не мог не улыбнуться. – Для нас руки важны так же, как для спортсменов – ноги. Ты же понимаешь.

– Еще бы не понимать. Я поэтому и спросил. Отцу однажды прищемили палец в двери. Так он едва ли не «скорую» хотел вызывать, – вспомнилось Леше. Его отец-пианист действительно очень берег кисти рук. И звучащий сейчас Рахманинов тоже берег. Родитель еще как-то в детстве рассказывал удивленному Леше, что знаменитый композитор и пианист настолько боялся потревожить пальцы, что шнурки на ботинках завязывала его жена.