Северные огни
Шрифт:
— Насколько мне известно, нет. Это длинная и запутанная история, но если в двух словах, то вот она. Видишь ли, долгие, долгие годы Салли жила прямо тут, через дорогу, в домике ткача и его жены. Такая любящая была чета! Она им пособляла помаленьку — где приберет, где постирает, и все такое, — а они, значит, ей уголок в своем доме отвели. Много лет назад она кормилась тем, что вышивала шелком шляпки да отделывала их тесьмой, пока у нее зрение не ухудшилось. А потом для ткача с женой настали тяжкие времена. Они не внесли ренту в день квартального платежа; тут-то их из дома и вышвырнули. Подумать только! Такие исправные арендаторы, столько лет
— Ла, так уж мир устроен, — вздохнула Бриджет.
— Так вот, ткач с женой уехали из Солтхеда и перебрались в село, к родне, как я слышала. А вот Салли пойти было некуда. Мисс ее давно знала и пожалела бедняжку, и протянула ей руку помощи. Но, ах! — ужасно это было, просто ужасно! Скверное дело, скверное. Еще какое скверное-то!
— Это что же?
— Да выселение, что ж еще? От такого и человек в здравом уме разрыдался бы. А все злодей Боб — он-то тут и Расстарался по приказу своего хозяина. Ты Боба знаешь?
— Это которого Боба? — покачала головой Бриджет.
— Гнусного страхолюдину, Найтингейла, с черными кругами вокруг глаз. Отпетый мерзавец, вечно злобится да дуется, прям как его хозяин. И уж кому, как не его хозяину принадлежал тот злосчастный домик; и кто, как не он приказал выкинуть всех жильцов за порог! Прям так и вышвырнул их всех в ночь, а у Салли-то почитай ничего и не было за душой, кроме малюсенького саквояжика с пожитками; так и сидела она там в грязи, и рыдала, и, верно, замерзла бы до смерти, если бы Мисс не увела ее к себе и не предложила ей теплую, уютную комнатку. Вот так Салли Спринкл и поселилась в «Пеликане».
— Она тут с утра до ночи обретается?
— По большей части днем, когда в общей зале поспокойнее. Где-то к полудню она выходит, стук-стук-стук палочкой — и усаживается в кресло. А потом обедает в кухне с поваром и раненько на боковую — еще до того как в «Пеликан» набьются вечерние посетители.
— Сдается мне, о Бобе Найтингейле я слышала, — задумчиво проговорила Бриджет. — Вот только подробностей не помню. Но у меня так и отложилось в голове: скверный он человек.
— Еще какой, особенно когда напьется. А после того как он обошелся с Салли Спринкл, Мисс его в «Пеликан» не допускает. Так и объявила об этом ясно и во всеуслышание: дескать, не хотят его здесь видеть. Как-то раз застала его тут, вот не далее как на прошлой неделе, и велела убираться восвояси. И прохвост убрался как миленький — если уж Мисс разбушевалась, так с ней не поспоришь. Второй такой, как она, в целом свете не сыщешь! А что до его хозяина — того, что приказал выселить ткача с женой и бедняжку Салли, — так его она не только что в «Пеликан» не пускает — можно подумать, он сюда когда-нибудь заглянет! — но даже имя его упоминать в своем заведении запретила.
— А что ж это за имя-то? — полюбопытствовала Бриджет.
Мэри опасливо оглянулась по сторонам, проверяя, нет ли поблизости мисс Молл — все знали, что слух у нее, как у рыси.
— Таск, — сообщила она, понижая голос. — Иосия Таск. Ты его знаешь?
— Старый скряга! — воскликнула Бриджет, щелкнув пальцами. — Ла! Уж кто-кто, а этот негодяй мне знаком! Мистер Иосия Таск! Да в Солтхеде каждая собака эту гнусную пиявку знает!…
— Уж не прозвучало ли в этом достойном заведении некое запретное имя? — раздался за их спинами холодный чопорный голос.
Вспугнутые девы
Коротко вскрикнув, Мэри Клинч прикрыла рот ладонью, а Бриджет вытянулась по стойке «смирно», не ведая, что ей сулит сие нежданное столкновение с новой работодательницей — равной которой, если верить Мэри, в целом свете не сыщешь.
— Ох! Прошу прощения, мисс; мне страшно жаль, мисс, что я произнесла имя, которое вы велели не произносить… я просто подумала, вы не услышите, — воскликнула Мэри. — Ох нет… я не то хотела сказать, мисс… я пересказывала мисс Бриджет историю бедняжки Салли: о том, как вы спасли ее от смерти на морозе, мисс, когда старый скряга… чье имя здесь не произносится, я знаю… и еще про этого злодея Боба Найтингейла, и как ее вышвырнули в ночь. Ох, простите меня, мисс, простите!
— Понятно, — проговорила мисс Молл самым что ни на есть чопорным тоном, опуская руки и одергивая юбку. — Хорошо же. Бриджет Лик, — проговорила она, обращаясь к своей новообретенной подданной. — Извольте усвоить, что тех двух персон, чьи имена вы только что слышали, здесь видеть не хотят. Извольте также усвоить и то, что имя одной вышеозначенной персоны в моем доме не произносится. И будьте так добры впредь придерживаться этой инструкции. Зарубите себе на носу: в «Пеликане» признают два цвета — черный и белый, и никаких оттенков серого. Что до вас, Мэри Клинч…
— Да, мисс? — воскликнула Мэри, трепеща.
— Выньте пальцы изо рта, милочка, и нюни не распускайте.
— Да, мисс! — облегченно выдохнула Мэри, роняя руки.
— Теперь о вас, Бриджет, — проговорила мисс Хонивуд, — добро пожаловать в «Пеликан». Мы здесь — одна большая счастливая семья. Вы пришли к нам с превосходными рекомендациями, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что работа в «Пеликане» придется вам куда больше по душе. В конце концов у заурядной поденщицы в стесненных обстоятельствах положение незавидное.
— Это так, мисс, — кивнула Бриджет.
— Учитывая, что сегодня — ваш первый день в услужении, мы посмотрим сквозь пальцы на ваш проступок в отношении имени, которое в моем доме не произносится. Что до вас, Мэри Клинч…
— Да, мисс? — вскрикнула Мэри, вновь затрепетав.
Мисс Молл выдержала долгую, зловещую паузу вящего эффекта ради и наконец обронила:
— Возвращайтесь к своим обязанностям.
— Да, мисс! — выдохнула Мэри, мгновенно успокаиваясь.
Владелица заведения справилась с часами.
— Уже почти пять. Мэри, вы с Бриджет поможете Салли дойти до кухни в обычное для нее время.
— Всенепременно, мисс!
На сем мисс Хонивуд, одарив дев прощальным кивком, исчезла за стойкой.
С глубочайшим облегчением Мэри и ее товарка вновь поспешили к Салли Спринкл, что словно бы парила на грани вымысла и реальности, то погружаясь в дрему, то вновь пробуждаясь к жизни.
— Салли, вам что-нибудь нужно? — спросила Мэри.
Старушка озадаченно вскинула глаза и сосредоточенно уставилась на собеседницу, словно изо всех сил пытаясь осмыслить вопрос. Но вот, как много раз до этого, чело ее разгладилось, улыбка угасла, а глаза, что казались такими огромными благодаря очкам, вновь обратились к окну, за которым мягко сияла осень.