Северные сказки. Книга 2
Шрифт:
Кашин Григорий Петрович
Григорий Петрович, а попросту Гриша Шалай (будучи лет десяти сказал как-то при людях «шалай» вместо «сарай», с той поры и получил это прозвище), безбородый и безусый, кудрявый блондин двадцати шести лет. Он только что вернулся в Нёноксу, когда я приехал туда, был он в Архангельске, ходил матросом на пароходе. С десяти лет Гриша стал бывать в море: ходил на судах, служил матросом на пароходе, работал на «грязных машинах»; везде бывал, много видал, знает много, несмотря на свои молодые годы, и очень толковый и неглупый парень. Бывал он на Новой Земле, на Мурмане, в Норвегии и дальше за границей; этой зимой тоже принужден «искать ваканции»: готов поступить в приказчики, в матросы, в кучера, вообще готов работать где и что придется.
Ходя на судах в море, работая на заготовках в лесу и на сплавах бревен на лесопильные заводы, слышал и перенял, имея задатки отца, множество сказок, часть которых охотно рассказал мне, без особых упрашиваний и ломаний; терпеливо сидел у меня на отводной с утра до полудня, а с полудня до вечера, стараясь добросовестно вспомнить и рассказать поскладнее. Жалуется, что будто бы у него стала плоха память, и что будто прежде сказок он знал гораздо больше, а теперь много забыл. Грамотность, знакомство с книгой и жизнь в городе, хотя и временами, сделала его язык совсем не деревенским, не местным; говорит довольно литературно и часто употребляет такие слова как: нация, франт, субъект,
241
Сам с ноготь, борода с локоть
Бывало, живало, жили-были три брата, были они промышленники, промышляли на всём свете, а в своём перелеске на веку не бывали. Пошли они свой перелесок промышлять, увидали — течёт кровяна речка. Пошли они по этой речке, шли, шли, увидали скотный двор. В этом дворе быков, коров, телят масса; они выбрали самолучшего быка, зарезали, оставили старшого брата жарить, а сами пошли на охоту. Брат быка только успел ижжарить, являится кто-то ко дверям и кричит: «Отворяй двери». Открыл двери и увидел,, что прикатился Сам с нокоть, а борода с локоть и говорит: «Сади меня за стол». Старшой брат посадил за стол. «Неси быка». Принёс и быка. Сам с нокоть, борода с локоть стал быка ись; ел, ел и всего быка съел, а брата натрепал-натрепал и сам прочь укатилса. Братья вернулись с охоты и спросили есть. Старший брат отвечает: «Я сам угорел, и бык сгорел». Ночевали голодом. На другой день остался средний брат; то же случилось и с тем, как и первым. На третий день остался младшой брат, Иван. А Иван был дурак, но очень умный. Приготовил Иван быка, прикатается Сам с нокоть, борода с локоть и кричит: «Открывай двери». — «Не велик барин, откроешь и сам», — отвечает ему Иван. Тот открыл двери и опять командует: «Сади меня за стол». Иван отвечает: «Не велик барин, седёшь и сам». Тот сел за стол и командует: «Неси мне-ка быка». Иван поглядел, поглядел, захватил его за бороду и приткнул к матице.
Братья пришли, Иван и говорит: «Ешьте, да косточки покидывайте в бороду, она вас, наверно, мучила». Братья ели, косьё кидали в бороду; когда откушали, спустили его и сами пошли за ним, куда побежит. Сам с нокоть, борода с локоть бежал, бежал, добежал до камня и убежал под камень. Отворотили камень, Иван и говорит: «Ну, ладно, братья, спущусь я под камень, пойду на тот свет, там кабаков нет». Воротились братья к скотному двору, перерезали всего скота, сделали ремень. Когда Иван стал спускаться, братьям наказал: «Вы стойте здесь на вахте, когда я буду, когда я дёрну ремень, вы тените». Братья согласились и спустили Ивана на тот там свет. Пошел Иван по тому свету и видит, свет такой же как и ихной. Смотрит, стоит медное царство с решето величиной. Заходит в царство и видит: красная девушка красна ткёт, што набилками хлопнет, солдат да два выскочит. Подошел он к ей и говорит: «Сто локот на пришвицу». А она отвечат: «Сто невест тебе на листницу». — «На кого это войско ткёшь?» — «На Ивана-дурака, которой совсем умной». — «Не тки, прируби красна». Девушка говорит: «Меня хозяин забранит». Он говорит: «Ты не бойся, раз я велю, руби». Она прирубила красна, послала его дальше: «Там еще есть моя сестра, меня красивее». Пошел Иван дальше и видит: стоит серебряное царство с решето величиной. Заходит, красная девушка красна ткёт, еще красивее и той. Што набилками хлопнет, то офицер да два, то офицер да два. Иван говорит: «Сто локот на пришвицу». А она отвечат: «Сто невест тебе листницу». — «На кого это войско ткёшь?» — «На Ивана-дурака, которой совсем умной». — «Не тки, прируби красна». Девушка говорит: «Меня хозяин забранит». Он говорит: «Ты не бойся, раз я велю, руби». Она прирубила красна, послала его дальше. «Поди дальше, там моя сестра есть, она тебе всё и скажот». Вышол Иван и пошел дальше, увидел, стоит золотое царство с решето величиной. Зашел, смотрит, красна девица красна ткёт, што набилками хлопнет, генерал да два, генерал да два. Иван говорит: «Сто локот на пришвицу». А она отвечат: «Сто невест тебе листницу». — «На кого это войско ткёшь?» — «На Ивана-дурака, которой совсем умной». — «Не тки, прируби красна». Девушка говорит: «Меня хозяин забранит». Он говорит: «Ты не бойся, раз я велю — руби».
Она прирубила и села с ним розговаривать: «Ты пришел, наш спаситель, я тебя научу, как нас вывести отсюда». Стала его учить: «Пойдёшь дальше, увидишь море; вёрст за тридцать в море спит наш хозяин на камне; до моря дойдёшь, услышишь, как он сдышот, от него дух очень тежолый несёт; как до него дойдёшь, он скочит и схватится с тобой бороться; у вас будет сила в силу. Он повозится и захочет пить, будет тебя звать, ты с ним поди, а пить он пойдёт в чистом поли, там есь две чашки, одна с сильной водой, другая с пустой; а я воду переставлю, он придёт, схватит с левой руки, а ты бери с правой и пей». Так и сделалось. Когда они прибежали в чисто поле к воды, Сам с нокоть, борода с локоть бросился к воды, взял с левой руки стакан и выпил, и почуствовал, што силы в нём не прибыло. А Иван выпил сильную воду и почуствовал силы очень много. Тогда захватил Сам с ноготь, борода с локоть, посадил его на долонь, а другой рожжал (так!). Вернулся в золотое царство, скатал его в яйцо, положил в корман, взял девушку и пошел назад.
Так же и серебряно царство скатал в яйцо, положил в корман, взял девушку. Так же сделал и в медном.
Пошел к дыры, где стоят братья, дёрнул за верёвку, привязал девушку, братья подняли и заспорили между собой. Девушка им сказала: «Вы не спорьте, там еще есть две». Когда они вызняли остальных, то не хотели больше пускать верёвку за братом. Но котора девушка была из золотого царства, она запросила: «Он мой сужоной, достаньте его суда». Когда братья спустили верёвку, но Иван был не толь глуп, как бабий пуп, он привезал к верёвке камень и дёрнул. Братья не дозняли верёвку немного, обрезали, камень пал, а Иван отошел прочь и заплакал. Братья девушку из золотого царства просили вытти за них замуж, а если нейдёт, хотели убить; она посулилась, а когда пришли в деревню, не пошла в замуж, нанелась к попу в кухарки. А тее две девушки тоже не пошли взамуж, стали артачиться: «Не пойдём до тех пор, пока не приготовите такого платья, какое мы носили на том свете».
А наш Иван пошел по тому там свету; шел долго-ле, коротко-ле, дошел до дворца; заходит, видит старик слепой. «Здраствуй, дедушко». — «Здраствуй, дитятко, откуль попадаешь». — «Да вот, ходил на тот свет, а домой попасть не могу. У тебя, дедушко, скота много, нельзя ли к тебе в пастухи нанятьця?» — «Отчего, можно, да у меня пасти худо». — «Отчего?» — «А оттого, што у меня баба-яга глаза выкопала и у тебя выкопат». — «Нет, у меня погодит». Дедушко дал скота пасти. «Паси, да не гоняй в поле к баби-яги, а как загонишь, так голова с плеч».
На другой день Иван скота погнал, да к баби-яги на крайчик поля и загонил. Увидала баба-яга, посылат младшу дочь: «Иди, затрехни его, мошенника, что он к нам скота пригнал». Выехала младшая дочь на лопаты, едет и кричит: «Я те лопатишшой-то по мудишшам-то! Попался нам в кохти». Поехала, он захватил ей, голову оторвал, как пуговицу, и пошел преспокойно домой. Пришел домой, бросил голову под лавку, услыхал дедушко, кричит: «Што ты принёс бросил?» — «А это берёста для лаптей». На другой день погонил, в серёдку поля загонил. Выехала втора дочь на помели; едет и кричит: «Я те помелишшом-то по мудишшам-то! Попался нам в кохти». Подъехала, он захватил ей, голову оторвал, как пуговицу, и пошел преспокойно домой. Пришел домой, бросил голову под лавку, услыхал дедко, кричит: «Што, дитятко, роешь?» — «А это, дедушко, для другого лаптя берёсто
Иван полетел через моря, через горы, через реки, и вынесла домой; пришел в свою деревню; сапожник ему сказал, что братья женятся, берут девушок с того свету, а девушки нейдут, артачатся, просят того платья, какое на том свете носили. Иван велел сапожнику взяться шить платье. Сапожник взялся, повалился спать. Иван сходил в поле, роскинул царство, вынял обувь и платье, а царство закатал, положил в карман. Сапожник проснулся, обувь и платье готово, на лавке. Подали невестам, они и говорят: «Ох, где-то вышол наш Иван, живой». Братья обвенчались на сестрах из медного и серебряного царства, а Иван повенчался на поповой кухарке из золотого царства.
(Слышал в море от поморов.)
242
Философ и Калика
Жил-был бедной мужик, в вечерях повалился, поужинал, а в утрях и поесь нечего, станет, и семья голодна. Вот он повалился спать и видит ночью сон; во снях видит, кто-то ему говорит: «Есь у тебя, мужик, клад, да не знашь, где взять, а позови Философа, он тебе разгадат». Мужик стал в утрях, обрадовалса и поехал за Философом. Приехал к Философу. «Поедем сон разгадать». Философ согласился, и поехали. Приехали в деревню и пристали к старику да ко старухи; у них был сын двенадцети лет, Калика, не говорил, не ходил и руками не мог ничего делать. Старик да старуха вышли из избы, Калика и говорит: «Философ, я знаю ты куда поехал, тебе сну не разгадать до тех пор, покуда я не скажу». Философ спросил: «Где-ка, скажи?» — «Ищи у мужика на заднем двори, в петнадцетой головни, там клад найдёшь». (У мужика был прежде дом большой, да сгорел, а головни в земли не гниют.) Приехали к бедному мужику, стали рыться, дорылись до петнадцетой головни, поднели ей, деньги и посыпались. Мужик Философу дал сколько следовало, а сам стал жить хорошо и богато. А Философ, поехавши домой, приворотил в ту же деревню, на ту же саму квартиру. Стал чай пить, а Калика и говорит: «Философ, разгадал сон?» — «Разгадал». — «Купи меня у отца у матери, по времени я тебе пригожусь; они меня незадорого отдадут». Старик, старуха пришли, Философ и говорит: «У вас этот парень вместо колотки живёт, продайте мне его». — «А тебе на што?» — «А я его буду вместо музея держать». Средились за полторы тыщи рублей; когда Философ запоежжал, Калика вскочил на ноги, поклонился отцу-матери в ноги и говорит: «Спасибо, что двенадцеть лет прокормили и пропоили, а теперь я вам не слуга». Отец и мать заревели, стали сына обратно просить, но Философ не отдал. Приехали к Философу домой; у Философа немного пожили, приснилса царю сон. Царь призвал Философа и говорит: «Мне приснилса сон, розгадай». Философ розгадывал, розгадывал, некак не мог розгадать, обратилса к царю: «У меня есь слуга верной, он, наверно, разгадает». Царь велел позвать слугу. Слуга пришел и говорит: «Философ человек грамотной, а я был калекой до двенадцети лет, неграмотной, где мне разгадать». Философ пришел домой и задумалса, а жона у него была гордая, хитрая и говорит: «Что ж ты задумалса? Возми этого слугу, зарежь, вынь серце, съешь и будешь, как и он, всё знать, чем ему конатця». Философ приказал своим слугам этого слугу зарезать. Слуги его отвезли и хотели зарезать, он им сказал: «Здря вы меня не губите, отпустите на волю, а зарежьте собаку, выньте собачье сердце и на торелке отнесите Философу; которой слуга понесёт, запнись о порог и пади, серце падёт на пол, прибежат две собаки, сердце съедят; а Философ не заругается, только скажет: "Собаке собачья смерть"». Слуги так и сделали. Философу было дано трои сутки для розгадки сну; думал, думал, сон не мог розгадать, на третьи сутки вышол на крыльце охолодиться и плачет, а слуги и говорят: «Вот был бы верной слуга, розгадал бы». А он говорит: «А нету, дак негде взять». Вдруг откуда ни возьмись этот слуга вышол и говорит: «Ну, давай, Философ, я тебе розгадаю». Зашли к царю и говорит: «Я до тех пор не могу розгадать, покуда не отрубите Философу головы». Царь приказал отрубить Философу голову, тогда слуга говорит: «Ну, царь, теперь што я не скажу, худо ли, хорошо, меня отпустить, на сколько я буду проситься». Царь дал слово. Когда они укрепились, слуга и говорит: «Ну, ваше Царское величество, вам к тому сон приснилса, что я через три года вашу дочку в...». Царь хотел слугу арестовать, но народ не позволил: «До слова крепись, а за слово держись». Царь дал слуги паспорт на три года, он на три года и уехал за границу. Там научился играть на всяких музыкальных инструментах и устроил себе серебреного льва. Фрактовал карап, чтобы идти в это царство; когда стал подходить, наказал капитану и всем служашшым: «Вы, когда придёт царь, у вас будет льва покупать, вы ему не продавайте, а отдайте из фракту: по три тыщи рублей в сутки, а если лев поломаитца, тридцеть тысяч за поправку и льва обратно». Когда стали подходить к этой нации, он сам и зашел во льва, сел, заиграл на всяких инструментах. Царь услыхал, пришел и стал спрашивать продать льва. Ему не продали, царь согласилса платить фракту; льва увезли и поставили в столову; царь стал собирать пир. Угощались на пиру три дня; когда трои сутки прошли, все устали и придумали льва поставить к царской дочери в спальну. Все уложились спать; когда заспали, он изо льва вышол и к дочке. Когда он ей захватил, она дрогнула и закричала. Слуга во льва обратно. Услыхал царь и прибежал в спальну к дочери: «Что ж ты шумишь?» — «А мне во снях приснилось, что пришел мужчина и хотел меня обнасильничать». — «Ах вы, подлые, наслушаетесь разных розговоров, вам во снях и бредит, только родителей беспокоите». Царь повесил дочери над голову саблю и сказал: «Если еще закричишь, приду и тебе голову отрублю, меня не беспокой». Отец ушел, слуга и выходит снова. Она еще не спала и было ужахнулась, а он и говорит: «Если скричишь, тебе всё равно смерть». Тогда она его пригласила. Потом зашел во льва и уснул крепким сном с передряги. Царь в утрях пробудился, лев не играт, поломался. Вот они давай льва поправлять, нечего не могли поправить. Льва на корабль отправили, слуга из него вышол. Пришел ему строк к царю являться, везде розыски поданы. Около последнего времени слуга сам во дворец явился; государь спрашиват: «Ну, скоро ли на казнь пойдёшь?» — «А там посмотрим, пойдём или нет». — «А пришлось ли сделать что с моей дочкой?» — «А то и пришлось, что обещал». Царь пошел к дочке, та говорит: «Да, действительно, было». Слуга россказал, как дело было. Царь: «Ну ладно, когда умел так хитро сделать, умей дочь взять». За него дочь выдал и отдал полцарства.