Северный богатырь. Живой мертвец(Романы)
Шрифт:
— Вот им беда будет! Государь их вон вышлет!
— А государю-то что за дело?
— Ах, ты не знаешь! Государю обо всем докладывают!
Брыков широко перекрестился и встал.
— Чего ты это?
— Я подумал, что было бы, если бы я попался! — сказал он и прибавил: — Спасибо тебе! Вот, сколько могу! — Он опустил в карман руку и вытащил горсть золотых монет. — Возьми!
— Не забывай меня, — ласково сказала ему девушка, — может, я и пригожусь тебе!
Брыков благодарно кивнул ей, надел на себя какую-то старую фризовую шинель, высокую шляпу и
«Нет, от этого Башилова и его компании подальше. Еще не на такую историю напорешься. Спасибо этой Фене, а то, если бы попался, так, пожалуй, и всему делу конец бы… сразу!..»
XVIII
Мытарства начались
Когда Брыков вернулся на квартиру Башилова, он застал и денщика Ивашку, и своего Сидора в совершенном унынии.
— Увзяли их благородие, — горестно сказал денщик, — теперь там совсем затоскуют!
— А надолго?
— Кто знае! Можь, неделя, можь, и месяц. Это як царь замыслит. Беда моему барину!
— А ты чего нос повесил? Я вернулся!
Сидор с тяжким вздохом только махнул рукой.
— У нас с вами и того хуже!
— Что такое? — встревожился Брыков.
Сидор только покрутил головой и начал свой рассказ:
— Сегодня в утро пришел какой-то квартальный и прямо на Ивана накинулся: какие такие у евонного барина поселенцы, что за люди? Я тут сейчас вышел и ему наши подорожные. Он посмотрел их и ну головой крутит. «Нечисто, — говорит, — тут что-то. Как это, дворовый и с офицером пошел по городу гулять? Как это дворовые и в такой коляске приехали?» Я ему уж соврал, что коляска от моего барина господину Башилову, вроде как бы его, а он: «Идем в квартал!» Я ему, проклятому псу, рубль отвалил. Ты уж, батюшка, прости на этом… А он, видно, разлакомился. «Я ужо, — говорит, — снова зайду!» Попались мы, батюшка барин.
— Глупости! — крикнул Брыков, а у самого сжалось сердце дурным предчувствием.
Действительно, если привяжется полиция, он, чего доброго, не сумеет укрыться от нее, так как она жадна до взяток и до поборов. Надо начать хлопоты и начать сегодня же. Грузинов — большое лицо, предлагал сам свои услуги. Сегодня же к нему. Брыков решительно тряхнул головой и, позабыв о передрягах прошедшей ночи и усталости, надел дрянную шинелишку и взял шляпу.
— Я уйду! — сказал он Сидору. — Придет квартальный, вели утром ему быть. Да, вот еще что: купи мне шинель и добрую шляпу. Вот с Иваном и сходишь.
Береги себя, батюшка! — жалостно сказал ему Сидор.
— Ну вот, старый! Что, я — младенец, что ли?..
Брыков вышел и направился прямо к Зимнему дворцу. Он уже знал, что Грузинов живет там, при царе, хотя и не имел понятия, как добраться до него.
«Ну, да серебро все замки отпирает», — подумал он и с решительностью вышел на площадь Зимнего дворца.
Здание дворца поразило его. На огромной площади прекрасное здание возвышалось сказочным
Час был обеденный, и движение по набережной было незначительно. Брыков увидел в здании дворца маленькие двери, близ которых стоял бритый лакей в парике и ливрее. Семен Павлович решительно подошел к нему и заговорил, давая ему рубль:
— Скажи, милый человек, как я могу повидать полковника Грузинова?
Лакей, сначала презрительно покосившийся на Брыкова, при виде рубля (в то время огромной суммы) сразу изменил свое обращение и вытянулся в струнку.
— Они тут-с пребывают, и коли ежели не при государе, то завсегда их можно видеть.
— А теперь они при государе?
— Никак нет. Их величества изволили на стройку уехать.
— Так ты, может, проведешь меня! — сказал Брыков и дал ему второй рубль.
Лакей совершенно был куплен; его лицо выразило полную готовность.
— Пожалуйте! — тотчас же сказал он и услужливо распахнул дверь.
Брыков вошел и снял свою шинель. Два лакея, сидевшие на конике, тотчас встали и с изумлением смотрели на смелого посетителя.
— Сюда пожалуйте! — и лакей стал взбираться по широкой винтовой лестнице.
Они вошли в огромный зал, затем прошли ряд небольших комнат, и лакей, пошептавшись с другим лакеем, сдал Брыкова, сказав:
— Он доложит, а вы подождать изволите!
Семен Павлович остался в небольшой круглой комнате; посредине ее стоял круглый стол, вокруг него чопорные кресла, а вдоль стен, увешанных картинами, чинно стояли золоченые стулья. Брыков с замиранием сердца стал дожидаться. Прошло минут пятнадцать, потом в высокой комнате гулко раздались шаги, и Брыков едва успел повернуться, как увидел Грузинова.
Тот сразу узнал его, и его красивое лицо осветилось улыбкой.
— А, дорожный товарищ, — весело сказал он, — крепостной музыкант! Ну, с чем пожаловали?
Брыков смущенно поклонился и, прежде чем начать говорить, невольно покосился на недвижно стоявшего у дверей лакея.
Грузинов заметил этот взгляд, радушно кивнул своему гостю головой, сказал: «Пройдемте ко мне!» — и пошел из зала.
Они прошли несколько комнат и очутились в небольшом рабочем кабинете, убранном с совершенною простотой.
— Здесь я отдыхаю, — сказал Грузинов, — садитесь и говорите, а я ходить буду!
Он стал ходить по комнате большими шагами, но тотчас остановился, едва Брыков, начав свой рассказ, сказал:
— Я прежде всего должен извиниться в обмане.
— Что вы не крепостной и не музыкант? — быстро перебил его Грузинов.
— Да! Я — Брыков, бывший офицер нижегородского драгунского полка, которого государь вычеркнул из списков за смертью! — и Семен Павлович рассказал все: и о своей невесте, и о брате, и о попытке отравления, о ложном известии о смерти, о резолюции государя и полном разорении.