Северный ветер. Том 1
Шрифт:
Вопросом: ах ам васахтю им зюльт? они интересовались, как у меня дела. Странно, но отвечать на него нужно было даа, если все хорошо, и нин, если плохо. Я всегда говорила даа несмотря на то, что чувствовала себя отвратительно. Просто как сказать: «нормально» или «средне» я не выяснила. Всадники обменивались озадаченными взглядами, когда я пыталась объяснить это жестами. Казалось, что в их языке просто нет такого понятия, словно дела могли идти либо отлично, либо… никуда не идти, потому
Из крайности в крайность…
Но как бы ни были заняты мои мозги новым миром, языком и спутниками с неестественно яркими глазами, по ночам, уткнувшись носом в меховую опушку плаща, я оплакивала оставленную за гранью жизнь. Перед взглядом проносились лица родных и близких, и я горевала и ругала Харона всеми известными бранными словами. И немного мечтала потерять память.
Оставшись наедине с собственными мыслями, я жалела себя из-за утраты, жуткой боли в пояснице и шее, ноющих суставов, обветренных рук и лица. Я упивалась жалостью, прекрасно понимая – это нужно прожить. Нельзя таскать горе в себе. Оно разрастется, заполнит тебя до краев и уничтожит, когда ты будешь наименее защищен от него.
По утрам всадники улыбались, делая вид, что не замечают мои красные, опухшие из-за пролитых слез глаза. Они разговаривали со мной ласково, терпеливо объясняли, когда я не понимала их, и везли… непонятно куда.
Чем ближе мы были к лесополосе, тем теплее становился воздух и меньше было снега. Иногда я замечала черную землю в прогалинах и искренне недоумевала – неужели за неделю наступила весна? Или мы едем туда, где теплее, чем в том адском местечке, где я оказалась с костлявой руки Харона?
Не мог чуть ближе к теплу скинуть, сволочь?!
На восьмой день пути от все еще далекой лесополосы отделилось три точки. Они двигались в нашу сторону, и я разволновалась. Но, увидев искреннюю радость в глазах спутников, немного расслабилась. Видимо, они знают, кто к нам едет. И когда ближе к вечеру три точки оформились в фигуры всадников, Аик пришпорил кайдахара – так назывались существа, на которых мы путешествовали – и умчался прочь.
Я посмотрела поверх плеча на Гардаха. Он улыбнулся, почувствовав мою тревогу.
– Piharah, mori. Sal vahnaran.
Я согласно кивнула, поняв лишь пихарах – успокойся – и посмотрела вслед Аику. Вечер вылил на мир сумрак, скрывая от взгляда молодого всадника и тех, кто ехал ему навстречу.
Я изумленно моргнула, когда прямо перед нами из темноты возникло строение из снега. Я могла поклясться, что на просматриваемой и уже не настолько заснеженной равнине увидела бы его! Откуда оно взялось?
Глядя на обнятые ночью бесшовные стены, я лишь сейчас задумалась – если на улице беспроглядная тьма, почему в доме, где нет ни единого источника света, не так?..
Нам навстречу вышел Аик в компании незнакомого мужчины. Тот сразу направился ко мне, приветливо раскинув руки, а я застыла в изумлении.
Нет, хорошо. Ярко-зеленые, ярко-голубые и даже желтые глаза – для меня это было близким к норме явлением. Но ярко-красные, мерцающие в темноте раскаленными углями, роняющие багровые отсветы на скулы…
– Mar mori! Avales in aksast khar! Ah am vasahtu im zult?
Мужчина выполнил нехитрый ритуал приветствия
– Даа. Авалес ин аксаст кхар, мьарив. Ах ам васахтю им зюльт?
– Daa!
Красные глаза полыхнули как костер, в который плеснули бензина. Я вспомнила, как однажды белки Гардаха заполнились жидким золотом. Это ни разу не повторилось за прошедшую неделю, но… Видимо, это тоже норма в этом мире? Значит, бояться нечего?
Вот же… Чертов Харон!
Проклинать божество прочно вошло в привычку…
Большие ладони обхватили мою талию и потянули. Я невольно вздрогнула – этот мужчина был гораздо горячее Гардаха. Обжигающе горячий на контрасте с уличным морозом!
Едва я оказалась ногами на земле, красноглазый обменялся неразборчивыми фразами с товарищами и повел меня в дом. Я вошла внутрь и повернулась, чтобы разглядеть его лицо и вздрогнула во второй раз.
Несмотря на то, что он радостно улыбался, его лицо добродушным или хотя бы приветливым назвать было крайне затруднительно. Наоборот – именно так в книгах описывают злодеев.
Из-за того, что густые брови нависали над верхним веком, казалось, что он грозно хмурится. И это делало его улыбку похожей на зловещий оскал. Резкие черты узкого лица с острым подбородком лишь усугубляли образ. А довольно длинные, небрежно зачесанные назад черные волосы и сузившиеся, полыхающие красным глаза завершали его, рисуя идеального разрушителя миров.
Я помотала головой, прогоняя дурные мысли, но страх, кажется, оклемался и потихоньку жрал мой пустой желудок.
Во взгляде всадника мелькнуло смятения. Лицо вытянулось.
– Ah mori?
В его немного трескучем, высоком голосе проступило удивление. Он прекрасно видел, как испуганно я таращусь на него.
Я дружелюбно улыбнулась и тронула его за предплечье. Всадник опустил взгляд на мои пальцы и снова перевел на лицо.
– Мар кахюман, мьарив. Ахра… афарахт. 7
7
Прости меня, мьарив. Я боюсь.
Я указала пальцем на его полыхающие глаза. За спиной раздался голос Аика:
– Ah afaraarh, mori? Malt afarah. 8
Я хлопнула себя по лбу. Перепутала времена глаголов! Сказала всаднику, что боюсь его прямо сейчас. Но мне простительно. Грамматика нового языка без возможности записать хоть что-то корежила извилины.
Я медленно выговорила:
– Даа. Афа-ра-арх. Саик им зура сале Дана Торрес. Ах саис, мьарив? 9
8
Испугалась, мьори? Не боишься.
9
Да. Испугалась. Мое имя – Дана Торрес. Как твое, мьарив?