Северские земли
Шрифт:
Ждан захлопнул книгу. Загадка разгадана.
Он успел.
На черте – но успел.
Старик, глядя на сияющее лицо ученика, даже спрашивать ничего не стал, лишь улыбнулся в седую бороду и сказал:
– Веди уже, что ли, сколько можно здесь сидеть. Я у настоятеля спросил – они бывшую келью Опты в гостевой дом передали, мы сейчас в ней и находимся. От двери считай.
Мальчик не торопясь надел заплечный мешок, взял под мышку книгу и пошёл к двери, на ходу прикидывая: «К» - это 20, значит, от двери двадцать шагов прямо. Буква «О» - 70, то есть потом семьдесят шагов посолонь, направо, если
Глава 37. «В каждой женщине должна быть змея»
Сделав последние тридцать шагов (буква «Л» в слове «коркодил»), поп с мальчиком остановились на краю поляны, в центре которой рос невесть откуда взявшийся там каштан.
– Не дошли немного – прокомментировал священник. – Похоже, ноги у тебя коротковаты.
Ждан обиженно вскинулся, но старик тут же продолжил:
– Или просто сбились на поворотах. Но это неважно. Под корнями каштана копать надо.
– Может, всё-таки здесь попробуем? – всё ещё обиженно предложил мальчик. – Откуда вы знаете, что сбились? Мы же не пробовали. Может, у меня под ногами клад и лежит.
– Можешь и у себя под ногами покопать – покладисто согласился батюшка. – Если делать нечего. Может, пару прошлогодних каштанов и выкопаешь. А я бы хотел быстрее закончить. Нехорошо что-то мне.
Старик и впрямь выглядел плохо – его бледное лицо было покрыто потом, он часто и прерывисто дышал, как будто они со Жданом кросс пробежали, а не прогулялись неторопливым шагом десять минут.
– А почему вы думаете, что под каштаном копать надо, а не под вон тем дубом, например? – не унимался подросток.
– Чую. – коротко ответил священник. – Про моё восприятие не забыл? Так вот – из-под этого дерева так несёт Даром, что любой сыскной нюхач решил бы, что там ублюдка прикопали. И не простого, а как минимум с редким Даром.
– А сыскные нюхачи – это кто? – заинтересовался Ждан и тут же покатился по траве от удара посохом по загривку.
– Рыть! – коротко скомандовал учитель, и глядя, как ученик резво потрусил к каштану, невесело усмехнулся и процитировал. – «Сыскные патрули, кои на поиск скрывающихся ублюдков отряжаются, включают в себя не менее двух дворян с боевым Даром уровнем не ниже пятого и не менее одного дворянина, чуящего Дар, уровнем не ниже четвертого». Последних и именуют «нюхачами», и нет людей, которых ублюдки бы ненавидели больше. Да что ты делаешь, гад безрукий! Дёрн аккуратно снимай, потом обратно положим, как будто и не рыли ничего. Запомни раз и навсегда – если можно не оставлять следов – не оставляй их.
Примерно через полчаса усердного тыканья Жалом под корни и аккуратного - другого священник не допускал - выгребания земли нож наконец упёрся во что-то твёрдое. Через пять минут в руках у Ждана была деревянная шкатулка. Совсем небольшая – чуть больше ладони взрослого мужчины.
Ждан немного пригорюнился – мечты о громадном сундуке, набитом бриллиантами, рухнули в одночасье. Однако азарт не пропал. Он резво поскакал к учителю, чтобы уже вместе посмотреть на сокровища.
Отец Алексий сидел, привалившись спиной к берёзе и, честно говоря, выглядел так себе. Несмотря на то, что отдыхал он уже почти час, испарина так и не исчезла – как и бледность.
– Ну открывай, чего стоишь? – нарочито грубым голосом велел он.
Плотно пригнанная крышка открылась без проблем.
Мда… Изумрудов и рубинов не наблюдалось. Сокровища Кудеяра исчерпывались десятью серебряными рублями и непонятным медальоном на простом кожаном шнурке – небольшим тяжёлым кругляшом, похоже, золотым. Завершала список находок свинцовая трубочка, залитая на концах сургучом. Больше в шкатулке не было ничего. Совсем ничего.
– И это всё?! – лицо Ждана вытянулось от разочарования.
– А чего ты хотел? – удивился священник. – Ведёрный горшок, набитый золотом – это не в кудеяровых привычках. Дай ка мне висюльку, а пока я её смотрю, письмо вскрой.
Затупивший Ждан только сейчас сообразил, что трубочка – это просто футляр для хранения письма, потому и сургучем залита.
Письмо было очень коротким и написано – слава тебе Господи!
– безо всяких шифров:
«Собственным хотением и оптиным благословением решил я разложить сброю[1] свою во славу Господа во святых местах земли Русской. Сочти её числом шесть, и не будет тебе равных супротивников. Сие – первая часть главного сокровища моего. Путь ко второму – в золотой чепи в Смоленском Авраамиевом монастыре. Кудеяр».
Записку Ждан прочёл вслух, и вопросительно уставился на учителя.
Но тот молчал, уставившись на медальон.
Ждан ждал, священник молчал. Пауза затягивалась.
– Отец Алексий, - не выдержав, осторожно позвал мальчик.
– Погоди, - не отрывая взгляда от висюльки, скупо обронил поп.
Мальчик сидел, чувствуя себя идиотом. Лишь минут через пять, показавшиеся попаданцу вечностью, священник уронил руку с медальоном, и бессильно откинулся на траву.
Отец Алексий был бледен как глинобитная стена, только что покрытая извёсткой. Тем не менее старик нашёл в себе силы улыбнуться:
– Что, отрок, разочарован? Не такого ты клада ждал?
– Не, ну а что? – не стал скрывать чувств Ждан. – Десять рублей и какой-то медальон. Пусть даже золотой. Пусть даже десять рублей – сумма солидная, не спорю. Но всё равно… Несолидно как-то для Кудеяра. Ну и стоило из-за десяти рублей столько загадок наверчивать?
– Ой, Глеб, Глеб… Какой же ты ещё дурной да глупый. И как только без меня жить будешь?
Священник покачал головой.
– Вот за этот, как ты говоришь, медальон – не скажу княжество, - но хорошую боярскую вотчину получить вполне реально. Десяток зажиточных деревень тебе бы отдали не торгуясь, и ещё солеварню с переправой накинули бы.
Старика опять скрутил приступ кашля, который выворачивал его минуты три и – к сожалению, уже традиционно – завершился харканьем кровью. Проплевавшись, он продолжил:
– Отдали бы… Если бы за тобой стоял клан или хотя бы княжья дружина. А в нашем с тобой положении – как только его у тебя увидят, ты просто быстренько закончишь свою короткую жизнь. Войны между княжествами по меньшему поводу начинались. Со мной ты бы ещё мог какое-то время побегать, либо отсидеться в глуши вроде Гранного Холма, но я, мой юный ученик, скоро тебя покину. И, похоже, раньше, чем мне казалось.