Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр
Шрифт:
Этот момент я должен был бы разделить со своей группой, но они этого не позволили. Что я могу сказать? Это оставляет на тебе след.
Кто цензурирует цензоров? # 4
Хотите мое тело?
У меня всегда были плохие зубы, начиная с ранней юности. Дантист – последнее место, куда пошел бы кто-либо из моей семьи. Место, где моим маме и папе удалили все зубы. Государство выделило им деньги на установку зубных протезов, которые, как им объявили, решат все их проблемы на всю оставшуюся жизнь.
Эта политика,
Обычно после ужина, в девять или десять часов вечера, они вынимали зубы и вымачивали их в мерзкой жидкости – «Стераденте». Во всех остальных случаях гигиена зубов отсутствовала. И это не только мои мама и папа, так жили мои тети, дяди и все, кого я знал.
Однако едва только зубы удаляли, десны укорачивались, и требовался всевозможный липкий пластик, чтобы, скажем так, удержать протезы, потому что десны превращались в ничто. Каждый раз, когда люди смеялись, у них выпадали вставные челюсти. Еще больше проблем возникало, когда мама с папой устраивали у нас дома вечеринки. У них у всех вываливались зубы от танцев и от прыжков. Моя работа состояла не только в том, чтобы проигрывать пластинки, но и в том, чтобы находить зубы и выяснять, чьи они.
Так что вот как мне это представлялось: не нужно утруждать себя чисткой, потому что, когда я вырасту, у дантиста для меня будет готов новый набор зубов, и я смогу терять их на танцполе, как и все остальные. Поэтому я, естественно, дантистов избегал. И еще из-за боли. Дантисты тогда были очень жестоки. Да, Национальная служба здравоохранения предоставляла их услуги бесплатно, но стоимость детской травмы оказывалась неисчислимо больше.
Около тринадцати у меня случился очень плохой опыт посещения зубного врача. В школе у меня заболел зуб, причем так сильно, что я кричал от боли, и учителя записали меня на прием к местному дантисту. Врачиха оказалась сумасшедшей полькой, вся такая эсэсовская Брунгильда, с волосами, туго зачесанными назад и уложенными в пучок косами на затылке. Невысокая, пухленькая, очень светловолосая, очень немецкая в своем подходе к пациенту и очень, очень нервная. Она совершенно не хотела слушать, как ты визжишь от боли. У нее не было времени ни на кого из нас, детей. И эта врачиха пугала всех до обморока.
Она сразу решила, что надо этот мой зуб вырвать, однако, вытаскивая его, повредила кровеносный сосуд. Врач дала мне ватный тампон, чтобы заткнуть рану, но она продолжала кровоточить. Кабинет дантиста находился на углу Холлоуэй-Роуд и Севен-Систерс, и я сел в автобус, чтобы добраться до дома, но реально вырубился прямо в том автобусе. Его остановили, и кондуктор доставил меня домой – буквально дотащил, всего обмякшего, как труп. Я потерял много крови, я был весь в ней. К счастью, папа уже вернулся с работы и сразу же отвез меня в больницу, где мне зашили челюсть.
С того дня на верхней левой стороне у меня образовалась огромная щель между зубами, там, откуда эта врачиха вырвала большую часть десны. Я даже обнаружил, что могу издавать дельфиньи звуки, втягивая воздух через щель. Волнистый попугайчик был в восторге. Хомяк никогда не реагировал слишком благожелательно, однако кошкам и собакам также нравилось. Так что это стало моим любимым трюком на вечеринках.
Понятно, что опыт общения с Брунгильдой оставил очень негативное впечатление и усилил мое отвращение к гигиене полости рта. У дантиста ты всегда получал либо эту ужасную наркозную маску, которая заставляла тебя чувствовать себя так, будто тебя сейчас отравляют газом до смерти, либо уколы, либо просто грубое вырывание зубов, что, казалось, было их главной целью. Спустя некоторое время вошли в моду пломбы. Они сверлили дырки в каждом зубе и наполняли их ртутью… А потом все равно выдергивали зуб! Какое-то умножение боли.
Поэтому у меня всегда были плохие зубы. Идея почистить их никогда не приходила мне в голову, и я не могу винить в этом маму с папой. В доме были зубные щетки, но единственное, что я видел, – как папа чистил ими свои рабочие ботинки. Поэтому у меня было много проблем со здоровьем, а я по наивности своей того не осознавал. Мне потребовалась целая вечность, чтобы понять, что именно зубы – одна из тех вещей, которые постоянно заставляли меня чувствовать себя так плохо.
К тому времени, как я присоединился к «Пистолз», в ту секунду, когда я улыбнулся, все такие сразу: «О боже, только посмотрите на его зубы». Это был Стив Джонс, сказавший: «Уууу-ууууууууууу, да ты гнилой! Посмотри на себя, у тебя гнилые зубы!» На двух передних красовался зеленый налет. Не то чтобы я съел шпинат или что-то в этом роде. Даже если так, эта штука застряла там надолго. Между десной и зубом на двух передних образовалась зеленая полоска, похожая на слизь, а на всех остальных была та ужасная желтая штука, которую я никогда не понимал, – зубной налет.
В то время я думал, что это просто исключительно – отличная штука. Нет. Это было не так. А я-то: «Почему никто не хочет меня поцеловать?»
Так меня прозвали Гнилой, и прозвище прилипло – на всю жизнь! Я знаю, что очень странно слышать это именно от меня, но правда – берегите свои зубы! Никогда не делайте ничего подобного тому, что делал я! Все эти годы невежества я медленно, но верно отравлял и убивал себя.
Много позже, оказавшись в Калифорнии, я потратил на починку зубов целое состояние. Нет, вы даже не захотите узнать цену. Мне пришлось провести целую серию операций, потому что там все шло наперекосяк. В конце концов, я начал прислушиваться к тому, что говорили мне профессионалы, но руководила мной в основном боль. Дошло до того, что я действительно серьезно заболел. Это стало настолько больно, что я предпочел бы иметь дело с болью от посещения дантиста, чем мириться с той, которую я терпел каждый день.
Я отравлял себя постоянными абсцессами, и у меня были почти не прекращавшиеся головные боли. Чтобы исправить ситуацию, пришлось поставить везде эти штуки – коронки. В 2012 г. мне поставили титановые штифты, потому что в области надкостницы было столько повреждений, что все это пришлось восстанавливать и заменять. Мне пришлось переделать все кости. У меня почти полностью перестроилась челюсть – важная, очень важная вещь.
Я так долго все откладывал, так как думал, что это может повлиять на то, как я пою или как звучит мой голос. Я пошел на риск, решив, что уж лучше я буду жить, и жить без боли.