Сейф дьявола
Шрифт:
Веки его задрожали, и он открыл глаза. Воспаленным взором некоторое время смотрел в потолок, потом взгляд его скользнул к лучу света на противоположной стене.
«Солнце! — обрадовался Калах. — Солнце означает жизнь. Раз я вижу солнце, значит, я еще жив, — рассуждал он, постепенно успокаиваясь и пристально глядя на светлый прямоугольник на противоположной стене. А что, собственно, со мной произошло? — подумал вдруг он. — Почему еще позавчера я не мог радоваться солнцу, почему я его не видел? Почему солнце светит через
Он вынул руку из-под одеяла и медленно, испытывая радость, что рука подчиняется ему, разжал ладонь. Пластмассовый пенальчик, зажатый в ней, был влажным от пота, но он знал, что это чудодейственный сосуд. Достаточно было положить голубоватое круглое драже, содержащееся в нем, на язык и подождать, пока оно растает, как тревога, беспомощность, бессилие и усталость улетучивались неизвестно куда. При этом лекарство не уводило в нереальный мир снов и безудержной фантазии, после него он мог назвать все предметы, которые видел, помнил, как его зовут и что у него есть жена. Постепенно он начал понимать, где находится, сумел припомнить и то, как сюда попал.
Таблетки появились на столике три дня назад, причем на этикетке было указано, что принимать их следует не более десяти в день. Калах взял в руки пластмассовый пенальчик. Он сделал это по какому-то внутреннему побуждению: ему вдруг очень захотелось иметь что-то свое, только ему принадлежащее. Сестра Агата улыбнулась в ответ и ласково сказала, что это подарок от профессора и что это его успокоит. С тех пор он крепко сжимал пенальчик в потной ладони.
Калах снова спрятал руку под одеяло, отвернулся к стене и закрыл глаза. Через несколько минут он опять спокойно спал.
Солнце уже ушло из палаты, когда открылась дверь и внутрь заглянули двое. Один из них подошел к кровати и положил пациенту на лоб холодную ладонь.
— Спит. — Он отнял руку и повернулся к своему спутнику.
— А негала здесь нет? — спросил тот и подошел к столику, на котором лежали лекарства.
— Сами видите, Гордан, — ответил профессор и слегка подтолкнул посетителя к двери.
— А где эта монахиня? — спросил Гордан в коридоре.
— У себя в комнате, — показал Симор на дверь, над которой висел крест.
Когда профессор, предварительно постучав, вошел, сестра Агата сидела за столом и читала Библию. Слегка вздрогнув, она отложила книгу и любезно предложила сесть.
— Я хотел бы вас кое о чем спросить, — начал Симор, усаживаясь на стул. — Вы говорили кому-нибудь, кто такой больной из палаты номер семь?
Капитан Гордан между тем подошел к окну и выглянул на улицу, делая вид, что этот разговор его совершенно не интересует.
— Вы имеете в виду господина Майера? — уточнила женщина и приветливо улыбнулась. — Да, господин профессор, я еще помню его имя. Он выкрикивал его в первые дни, пока не поверил, что его зовут Олаф Енсен.
— Я спрашиваю,
— А для чего? — удивилась она. — Ведь и так все это знали.
Симор съежился под взглядом Гордана, которым тот наградил его, и задал новый вопрос:
— Какие лекарства вы даете пациенту из палаты номер три?
— Только те, которые вы назначаете и которые готовил господин ассистент, — ответила она и удивленно посмотрела в сторону человека, стоявшего у окна. — А что случилось? — До нее вдруг дошла необычность ситуации.
— Ничего не случилось, — без причины повысил голос Симор. — Я только интересуюсь, откуда у Калаха взялись лекарства, которые я не назначал?
— Возможно, их назначил господин ассистент, — ответила она, и во взгляде ее читалась не только приветливость, но и упорство.
— Вы давали больному какие-нибудь голубоватые таблетки? — обратился к ней Гордан, и женщина недоуменно кивнула:
— Да, давала, я еще удивилась, что на пенальчике нет наклейки с указанием изготовителя.
— На каком пенальчике?! — вскрикнул Гордан, сделав шаг в ее сторону.
— На пенальчике с лекарством. Там было только написано, что принимать нужно по мере необходимости, но не более десяти таблеток в день. Я считала, что это успокоительное средство.
— А где этот пенальчик? — спросил Гордан и заметил, что Симор побледнел.
— А где ему быть? — раздраженно передернула плечами сестра Агата и непонимающе посмотрела на Гордана. — На подносе с лекарствами, которые готовятся для каждого пациента.
Капитан снова выглянул в окно на аллею, терявшую очертания в густеющих сумерках:
— И откуда он там взялся, вы, конечно, не знаете?
— Конечно знаю, — ответила монахиня, и с лица ее совершенно исчезло выражение беззащитной покорности. — Профессор его туда положил, — сказала она, опустив глаза, как бы вынуждая себя говорить правду.
— Что вы несете?! — крикнул Симор и встал напротив нее. — Как вам только в голову пришла подобная глупость?!
— Когда я брала поднос с лекарствами, эти таблетки там уже лежали, — упрямо повторила сестра и добавила: — Я спросила доктора Круза, что это за лекарство, а он ответил, что это вы положили его, а остальное — не мое дело.
— Что?! — вскрикнул Симор и беспомощно забегал глазами по комнате, а встретившись с суровым взглядом Гордана, завопил: — Где доктор Круз?! Где он?!
— Перестаньте, Симор! — вмешался капитан. — Все можно выяснить спокойно.
— Неужели вы этому верите?
— Все разъяснится, — повторил Гордан и посмотрел на профессора. — Поехали? — спросил он холодно.
— Куда? — испугался Симор. — Куда вы хотите ехать?
— А вы что, забыли? В Уотфорд, вас же ждут.