Сейф дьявола
Шрифт:
— Ни в коем случае! — покачал головой Симор и решительно встал в дверях, как бы приготовившись помешать женщинам войти.
— Конечно, — улыбнулся Беер и снова напустил на себя неприступный вид. — А ты думаешь, зачем я приехал? Чтобы помочь тебе отбить это вторжение!
— Ник, скажи мне, что, собственно, случилось?
— Неприятности! — фыркнул Беер и махнул рукой. — Утром к Калаховой пришел какой-то тип из Королевского медицинского института и сообщил, что руководство решило переселить их из гостиницы и он приехал показать ей новую квартиру в Мэйдстоуне. Калахова поехала
— Что, квартира не понравилась?
— Какая там квартира! Две комнаты в подвале дома самого худшего типа! С Калаховой случилась истерика, она набросилась на меня как бешеная: мол, она приехала в Лондон не для того, чтобы гнить в подвале.
— Вы не перегнули палку?
— Мы? — резко сказал Беер и в гневе махнул рукой. — Мы даже не подозревали о подобном! Видимо, в институте решили сделать это по собственной инициативе, и вот Калахова опять повисла у нас на шее.
— А где она сейчас?
— У Кларин, где же еще! Та отговаривает эту дуру от ее безумных идей: например, пойти продать драгоценности и на эти деньги купить билеты на самолет до Праги. Ну можно ли придумать большую глупость?
— И ты думаешь, Кларин удастся ее отговорить?
— А кто еще это может сделать, кроме нее? К счастью, Калахова с ней считается. И наконец, Кларин не похожа на тех людей, которые водят дружбу с нами.
— С кем это — с нами? Значит, этот переезд на вашей совести, — добавил профессор и враждебно посмотрел на Беера.
— Это все Гордан, — прервал его тот, чтобы отвести от себя подозрение. — Ты же знаешь, он временами перегибает палку…
— Я не знаю, какие у вас там дела, — пожал плечами Симор и сел в кресло. Закурив сигару, он стал незаметно наблюдать за приятелем.
— Может, ты поговоришь с Калаховой, Дэн? — вдруг попросил Беер, с надеждой глядя на профессора.
— Ты думаешь, она вполне созрела для психиатра? — улыбнулся тот. — По мнению Гордана, это ты должен ее успокоить.
— «Успокоить, успокоить…» — раздраженно повторил Беер и вскочил с кресла. — Тебе и Гордану хорошо говорить, сами вы лезть в это не хотите. И раз уж ты ссылаешься на Гордана, то будь любезен вспомнить, что он тебе приказывал. К пятнадцатому июня Калаха нужно было подготовить так, чтобы он уехал на Аляску с удовольствием. Сегодня уже двадцать третье, а он все еще валяется в постели!
— Ты напрасно волнуешься, Ник. — Симор поднялся, открыл дверцу сейфа, вынул оттуда кассету с магнитофонной лентой, вернулся к столу и, не говоря ни слова, вставил ее в проигрывающее устройство.
— Бор-кин, Бор-кин… — послышался хриплый, усталый голос бредившего Калаха.
Беерпригладил усики и снова с раздражением уселся в кресло.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могу стереть у него все из мозга? — резко накинулся на него Симор. — Если я усилю дозу, мы никогда не узнаем, кто такой этот проклятый Боркин! И если через год, два, а может быть, через десять лет Калах снова встретится с Боркиным… И что потом? Если бы я знал, кто такой этот Боркин, то все сделал бы через неделю… — продолжал Симор, но тут Беер опять не выдержал и вскочил с кресла:
— Боркин,
— Ник, держи себя в руках! — прикрикнул на него профессор, с силой отрывая от себя руки Беера. — Никто ничего подобного не говорил…
— Тогда почему же вы неизвестно в какой раз спрашиваете меня, не знаю ли я этого Боркина?! — опять выкрикнул Беер в крайнем раздражении. — Точно так же и я могу спросить тебя об этом!
Симор лишь улыбнулся в ответ. Но фраза, оброненная Беером, была не случайна. Несколько дней назад он договорился с полковником Роблином, что, выбрав удобный момент, спросит об этом профессора: Роблину казался крайне подозрительным внезапный перевод Симором своего капитала в Южную Америку.
— Мне кажется, ты не в лучшей форме, — сказал профессор и быстрым движением взял Беера за запястье. — Ты весь дрожишь, Ник, стал нервным, теряешь контроль над собой. Да, я совершенно отчетливо вижу признаки вегетативной дистонии. Ты очень устал…
— Оставь! — крикнул Беери резко выдернул руку. Он машинально открыл коробку с сигарами и взял одну.
— И часто у тебя дрожат руки? — спросил Симор таким тоном, что Беера опять охватила дрожь. Он хотел возразить, но профессор продолжал идти к цели: — Ты слишком много работаешь, Ник, отсюда эти вспышки раздражительности. У тебя слишком разыгралась фантазия, это рождает подозрительность. И не возражай: я только что сам все прекрасно видел. Тебе нужно было бы на некоторое время выйти из упряжки. Ты ляжешь ко мне на несколько дней, и я подготовлю для тебя освежающий, просто чудодейственный курс лечения.
Хотя Беер был крайне взволнован, он четко воспринимал каждое услышанное слово, и при упоминании об «освежающем курсе лечения» его бросило в жар. Он молча встал и подошел к окну. «Они хотят от меня избавиться, — мрачно подумал он, хотел было снова заспорить, но вовремя сдержался. — Симор прав, — уныло согласился он. — Я просто устал, вот и все. Самая большая ошибка сейчас — это внушить себе, что друзья и сотрудники превратились во врагов, желающих потихоньку устранить меня».
— Ты меня убедил, Дэн, — спокойно сказал Беер, отвернувшись от окна. — Лягу в Кроули, как только избавлюсь от Калаха.
— О нем не беспокойся, я все сделаю.
— С удовольствием поверил бы, но не забывай, что остается еще Калахова, а она без полмарина.
— В крайнем случае я займусь и ею: несколько доз копалина поправят дело.
— Я взглянул бы на твоего пациента, — сказал вдруг Беер и, не дожидаясь согласия, вышел из комнаты.
Симор хотел было догнать его, но потом вернулся к столу. Он сообразил, что Беер не знает о внутреннем телевидении, фиксирующем каждое движение в больничной палате. Он нажал кнопку, и на экране возникла палата. Симор увидел, как Беер осторожно присел на край постели и наклонился над Калахом. Веки последнего судорожно задергались, он открыл глаза и устремил на склонившегося над ним человека неестественно застывший взгляд.