Сезанн. Жизнь
Шрифт:
В ноябре 1859 года он сдал первую сессию. «Экзамены завершились, по итогам голосования – два красных шара против одного черного – кандидат проходит дальше» {159} . Сезанн был посредственным студентом (но все же не столь безнадежным, как Флобер, который получил два красных шара против двух черных и провалился). Сохранился лист из тетради Сезанна, с заметками о роли судебных приставов {160} . Всего несколько строк – остальная часть страницы занята рисунками. Была или нет такая нерадивость для него типичной, но первая сданная сессия оказалась и последней. Студенты юридического факультета должны были всякий раз заново записываться на каждую следующую четверть учебного года. В январе 1860 года Сезанн, как обычно, записался на вторую четверть учебного 1859/60 года {161} . Это было начало конца. Больше Сезанн записываться не стал, несмотря на отцовское недовольство. Окончательно Сезанн бросил юриспруденцию в апреле 1860 года, и это было выстраданное решение.
159
Сезанн – Золя, 30 ноября 1859 г. Ibid. P. 67–68.
160
«14. От возмещения издержек освобождаются только
161
Вопреки часто встречающемуся в литературе утверждению Сезанн перерегистрировался 9 января 1860 г. Выписки из документов воспроизведены в издании: Monsieur Paul C'ezanne. P. 58–59. Замечательная в остальном хронология, приведенная в каталоге ретроспективной выставки 1995–1996 гг., в этом месте хромает, внося путаницу и в отношении сроков первой поездки в Париж. См. ниже.
На другом фронте он проявлял б'oльшую активность, чем это могло показаться. С восемнадцати лет, то есть с 1857 года, он посещал Свободную школу рисования, находившуюся в том же здании, что и музей Экса (ныне музей Гране). Здесь Сезанн познакомился с будущими друзьями и единомышленниками – Жаном Батистом Шайаном, Жозефом Шотаром, Нюма Костом, Ашилем Амперером, Жозефом Вильвьеем и другими. За исключением Амперера, которого Сезанн ставил очень высоко, он был не слишком высокого мнения о художественных талантах своих соучеников, хотя именно их общество стало самой яркой страницей в школьной жизни. Учителем рисунка был Жозеф Жибер, совмещавший преподавание с обязанностями хранителя музея. Как учитель Жибер был приверженцем холодного академизма, строгими правилами компенсируя недостаток воображения. В отношении масштаба, пропорций, светотеневой моделировки и общего вида изображения существовал четкий регламент. Не менее строго следили и за поведением студентов. Им следовало воздерживаться от «бранных слов и праздных разговоров»; запрещалось даже выходить в туалет. В условиях такого палочного режима Сезанн учился рисовать сначала античные гипсы, а затем и живые модели (натурщики были исключительно мужского пола). Натурные штудии проходили летом с шести до восьми часов утра, а зимой – с семи до девяти вечера. Зимой класс освещался газовыми и масляными лампами и обогревался печками, которые затапливались за двадцать минут до начала занятий. Несчастные модели стояли раздетые, застыв в одной позе, чуть ли не вплотную к печке, стоически дрожа за один франк (плата за сеанс). Занятия проходили под наблюдением gardien de service, надзирателя в форменной фуражке: ему в обязанность вменялось следить за правильностью расчетов.
Шайан ходил в отличниках. В 1859 году он получил первую премию за рисунок с античного бюста Аякса и еще одну награду за «книгу образцов готических шрифтов». Сезанн уже готов был признать в нем некоторые способности. На следующий год Золя увиделся с Шайаном в Париже: «Вчера провел целый день с Шайаном. Я согласен с тобой – в нем есть чувство поэзии, только оно не получило верного направления. Он работает в поте лица и от всего сердца желает, чтобы ты составил ему компанию» {162} . Сезанн и сам трудился в поте лица, но с весьма скромными результатами. В рисовании фигур, да и во всем остальном, он продвигался черепашьим шагом. Тем не менее в августе 1859 года он получил вторую премию за «натурную штудию головы, исполненную маслом» {163} . Возможно, это придало ему уверенности.
162
Золя – Сезанну, 25 июня 1860 г. Zola. Correspondance. Vol. 1. P. 192–193.
163
Несколько этюдов Сезанна (или приписываемых ему) вместе с работами других учеников воспроизведены в статье: Ely. Cezanne… // C'ezanne au Mus'ee d’Aix. Еще два этюда – в книге: Rewald. C'ezanne et Zola. Рис. 3 и 4. См. также: Chappuis. The Drawings (С 73–78), Rewald. The Paintings (R 8). Учитывая ученический характер работ и высокую вероятность ошибочной атрибуции, подлинность этих штудий вызывает сомнения.
Обнаженный мужчина. Ок. 1865
Кроме занятий в классе, он писал на пленэре, сидя на голой земле, даже зимой; и по крайней мере однажды заполучил живую модель (возможно, свою сестру) – рассказ об этом достижении немало позабавил Золя, который в ответ нарисовал заманчивую картину парижской жизни: «Шайан утверждает, что здесь натурщицы вполне доступны, хотя и не особенно свежи. Днем ты их рисуешь, а ночью ласкаешь (хотя „ласкаешь“ мягко сказано). Цена одна и днем и ночью; притом они очень услужливы, особенно в темное время суток. А что до фиговых листочков, то в мастерских о них не слыхивали. Раздеваются они без всякого стеснения, и любовь к искусству прикрывает то, что могло бы показаться чересчур возбуждающим в наготе. Приезжай, убедишься сам» {164} .
164
Золя – Байлю и Сезанну, 24 октября 1860 г.; Золя – Сезанну, 5 февраля 1861 г. Zola. Correspondance. Vol. 1. P. 249, 259.
В течение 1860 года, в возрасте двадцати одного года, Сезанн окончательно решает стать художником. Он прекрасно сознавал, что это решение имело два последствия: переезд в Париж и конфликт с отцом. Как впоследствии Кафка писал своему отцу: «Я не мог сохранить смелость, решительность, уверенность, радость по тому или иному поводу, если Ты был против или если можно было просто предположить Твое неодобрение; а предположить его можно было по отношению, пожалуй, почти ко всему, что бы я ни делал» {165} .
165
Kafka. Letter to his Father. Цит. по: Кафка Ф. Замок. Новеллы и притчи. Письмо к отцу. Письма Милене. М., 1991.
В знаменитом эссе Золя «Господин Мане» (впервые опубликованном в 1867 году) есть страстный пассаж, посвященный трудному выбору молодым человеком будущей профессии и роли в этом вопросе буржуазной семьи. Перед его глазами, несомненно, стоял пример Сезанна, его семья
В семнадцать лет, ко времени окончания коллежа, в нем пробудилась любовь к живописи. Опасная любовь! Родители готовы терпеть любовницу, даже двух; они закрывают глаза, если это необходимо, на необузданность сердца и чувств. Но искусство, живопись для них – великая Блудница, Куртизанка, вечно алчущая юной плоти; она будет пить кровь их детей и душить их, трепещущих на ее ненасытной груди. Это уже оргия, непростительное распутство, кровавый призрак, появляющийся порой в добропорядочных семьях и нарушающий мир домашнего очага {166} .
166
Zola. Manet [1867] // Zola. 'Ecrits. P. 143–144. Цит. по: Золя Э. Господин Мане / Собр. соч.: В 26 т. М., 1960–1967.
Сохраняя верность форме, Сезанн избрал для проблемы выбора классическое выражение. В декабре 1858 года он в стихах изложил Золя свои трудности, а заодно и замысел эпического цикла о подвигах Pitot Hercul'een – Молодого Геркулеса, но речь не только о Геркулесе. Pitot – на провансальском означает «молодой человек». Сезанн, как и Геркулес, глубоко укоренен в местной культуре. Согласно народному поверью, Геркулес прошел через Прованс по пути из Испании в Италию и сразился с двумя гигантами на близлежащей равнине Ла-Кро. У суеверных жителей Прованса имелся обычай писать крупными буквами над дверьми своих домов: «Здесь обитает Геркулес Победитель. Да не войдет сюда никакое зло!» Пито был прочно укоренен в общей памяти (или мифологии) Неразлучных. «Ты помнишь наши купания, – писал Золя, – ту счастливую пору, когда мы не думали о будущем; в один прекрасный вечер мы сочиняли трагедию о славном pitot; и потом знаменательный день, там на берегу – заходящее солнце, природа, все это нас тогда, наверное, не восхищало. Кто-то сказал – по-моему, Данте, – что ничего нет мучительнее, как в горькую минуту вспоминать о былом счастье». Упомянутый в письме pitot был, вероятно, реальным человеком: судя по письмам Золя, это прозвище учителя или директора в коллеже Бурбон {167} .
167
Золя – Сезанну, 5 мая 1860 г. Zola. Correspondance. Vol. 1. P. 161. Такие слова есть в Дантовом «Аде» («Чистилище», песнь пятая (Паоло и Франческа), 121: «Тот страждет высшей мукой, / Кто радостные помнит времена / В несчастии…» (перевод М. Лозинского), но это также общее место и для Мюссе. Орельен Ушар в письме от 19 апреля 1858 г. пишет Золя о «мрачном и суровом Пито», о котором Золя, вероятно, справлялся. Ibid. P. 162.
Сезанн задумал «узнать о проделках юного Геркулеса и превратить их в высокие подвиги Пито». Замысел сочетал аллегорию и иронию. Сезанн представлял себя в роли храброго pitot – ведя скорбный рассказ о своем ученичестве – и Геркулеса на перепутье между Добродетелью справа и Пороком слева: аллегория, знакомая не только по школьным изданиям Цицерона, Лукиана и Ксенофонта, но и по стихам Гюго и Мюссе, а также по старым номерам журнала «Магазен питтореск», где был напечатан «Выбор Геркулеса» Ксенофонта с двусмысленной иллюстрацией (юного Геркулеса с внушительной палицей ласкает весьма миловидная Безнравственность) {168} . Сюжет давал Сезанну возможность посмеяться над всеми, в том числе и над собой. И заодно обыграть слово droit, означающее право или прямой и узкий, правый (в смысле стороны) или праведный путь, которым он должен следовать, иными словами, путь Добродетели. Эта аллегория и игра слов акцентированы в первой строке.
168
Об аллегории «выбор Геркулеса» у Продика Кеосского см.: Waterfield. The First Philosophers. P. 246–249. Эта аллегория встречается и в трактате «Об обязанностях» Цицерона, в «Сновидении» Лукиана и в «Меморабилиях» Ксенофонта, легкодоступных в школьных хрестоматиях; а также у Гюго и Мюссе и уж совсем под рукой – в журнале «Magasin pittoresque», 12 (1844). P. 49 и след. В журнале сочинение Ксенофонта было напечатано в переводе Ж. В. Леклерка с гравюрой по картине Жерара де Лересса. См. репродукцию в статье: Reff. C'ezanne and Hercules // Art Bulletin. Fig. 2, там же дана интерпретация образа Геркулеса у Сезанна. В том же номере «Magasin pittoresque» – две статьи об экском музее.
169
Сезанн – Золя, 7 декабря 1858 г. C'ezanne. Correspondance. P. 48–49. Возможно, «Математик» – это намек на Байля.
Сезанн оставался пленником ужасного Права, пока не взял судьбу в свои руки, отказавшись регистрироваться на следующую учебную четверть. До этого момента он страстно мечтал об освобождении. «Когда я разделаюсь с правом, я, может быть, получу наконец свободу заниматься тем, что мне кажется ст'oящим, – писал он Золя в апреле 1860 года, словно задерживая дыхание. – А может быть, я смогу приехать и присоединиться к тебе» {170} . Какой бы робкой ни была эта попытка бунта, ее, учитывая все обстоятельства, не следует недооценивать. Он оставил путь добродетели. Оставался один щекотливый вопрос: как выторговать себе возможность ступить на путь порока?
170
См.: Золя – Сезанну, 5 мая 1860 г. Zola. Correspondance. Vol. 1. P. 161.