Сезон браконьеров

Сухова Елена Анатольевна

Тут дверь распахнулась и в комнату ввалились Темка с Жориком.

– Привет, Ник. Чего ты вчера сбежал-то? Там самое веселье началось. Дай домашку списать. Я шифрологию сделал, а ее ведь целую неделю не будет. Все остальное как-то и забросил, – заявил с порога Темка.

Ник достал тетрадь. Жорик потупил глаза и тоже сел списывать.

– Я… Я просто, – начал было Ник. Он не знал, что сказать, слова путались в голове. Даже если окажется, что он вовсе и не принц, на их дружбу это никак не повлияет. Темку с Жориком такие мелочи совершенно не волнуют.

Они помогут найти настоящих родителей, помогут узнать, что же произошло тогда. Все вроде просто, но Ник не мог вымолвить ни слова.

– Прикинь, вчера твоя сестренка бассейн заморозила, пока мы в нем плавали. Она, конечно, мелкая еще, но вредина жуткая, – беззаботно принялся болтать Темка, уже забыв про свой вопрос.

– Угу, – пробасил Жорик, старательно переписывая домашнюю работу.

– Ну, нас быстро разморозили, мы потом еще через костер прыгали, чтобы согреться, – продолжил Темка. – А потом на танцах Майя мне все ноги оттоптала. А Ольда все вздыхала, что к тебе на день рождения не пригласили Катара. Что-то она совсем из-за него с ума сошла. Она же видела-то его один раз в гавани.

– Он ее уже забыл, – пробубнил мудрый Жорик. – И ей надо учиться. Надо к состязаниям готовиться.

– И нам тоже, – решил Ник. – Надо забыть обо всем и готовиться к состязаниям.

Целую неделю Ник учился и тренировался, но постоянно ждал каких-нибудь новостей. Больше всего, он надеялся получить новое послание от мамы Альбины, в котором найдется хоть какая-то крупица информации. Глядя в проектор Деймоса Савельевича, высчитывая формулы у Вениамина Вениаминовича, блуждая следом за профессором Гилем, он думал только о своем прошлом, о том, что произошло возле магазина сластей. На зарядках и тренировках, он никак не мог сосредоточиться и получил несколько замечаний от наставников.

– В субботу у вас состязания, – сурово напомнила Константина. – Пощады не будет. Темные команды попытаются использовать против вас все, чему научились за это время. Вы не можете себе позволить быть слабыми.

– Мы будем сильными, – пообещал Ник.

– Я в этом уверена! – ответила Константина. – Что у тебя с рукой?

Ник поднял руку, несколько капелек крови просочились через рукав, а ведь он только недавно перебинтовывал рану.

– Я поцарапался, – честно ответил Ник, не став уточнять, когда это было. – Рана не помешает мне на состязаниях.

– Надеюсь, – сказала Константина. – Соберитесь, понадобится все ваше мужество и самоотдача.

И она не обманула. Это стало ясно сразу, как только команды построились на заснеженном стадионе, и главный судья начал свою речь. Он специально вышел из-за стола, стоявшего под защитным козырьком, и падающие с неба снежинки тот час же осыпали его разноцветную форму.

Излишне сильно хромая и упираясь на длинный черный зонт, Генрих Эдмундович встал перед командами. Спокойный взгляд из-под золотых очков – взгляд человека себе на уме. Ужасно самоуверенного, почти всемогущего, во всяком случае, здесь, на состязаниях.

– Мне известно, – сказал Генрих Эдмундович. – Что темные команды

занимаются по усиленной программе. Известно, что стражи выучили и освоили многое из того, что им еще рано знать. Я разрешаю использовать абсолютно все. Поскольку наши состязания, это подготовка ко взрослой жизни. А взрослые маги могут столкнуться с чем угодно. Проявить жалость сейчас, значит сделать вас неспособными к дальнейшей жизни.

Двое других судей, Виктор и Жанна переглянулись, но возражать не посмели. Жанна даже выглядела довольной, она украдкой достала из кармана ЗОС и прошептала кому-то несколько слов. Хоть это и было нарушением правил, но никто не обратил внимания, слова и поступки судей считали высшим законом.

– Круто загнул, – сказал Темка, который никогда не умел держать язык за зубами. – Чего-то я не понял, он поубивать нас, что ли хочет?

Генрих Эдмундович склонил голову на бок, и поспешил через стадион к команде охотников, слышен был скрип снега под его сапогами. Он замер возле Темки, правая, искривленная половина лица, чуть подергивалась.

– Тебе известно, что о существовании дисциплины? – спросил Генрих Эдмундович.

– Мне все время об этом напоминают, – ответил Темка, так и не научившийся сдерживать свой язык.

– Назначаю один позорный чугунный шар, – прозвучал невыразительный голос главного судьи. И тот час же на серой форме Темки появилась нашивка из настоящего чугуна, в виде шара. – Соберешь четыре шара и вылетишь из команды. Наставникам объявляю предупреждение, чтобы лучше учили своих подопечных. Команда выходит на старт последней и по одному человеку. Это поможет вам потом сплотиться.

Генрих Эдмундович заковырял обратно к судейскому столу.

Окс и Касьян, стоявшие впереди команды, обернулись и с негодованием посмотрели на Темку. Они одинаково нахмурили лбы, свели брови, и стиснули челюсти. На их серых шапочках лежали одинаковое количество снежинок. Если бы не наказание его друга, Ник бы счел эту ситуацию очень забавной.

– Квадрат 17 А. Два часа на выполнение. Стражи стартуют первыми, лекарям приготовится, их старт через три минуты, – объявил судья.

Команда в черной форме выбежала со стадиона, потом стадион покинули и остальные команды.

– Разрешаю охотнику Касьяну Невскому выйти на старт, – сказал Генрих Эдмундович. – Через три минуты стартует следующий из команды Георгий Малышкин.

Касьян направился к выходу.

– Эх, ты, у меня такой был план готов на сегодня, – прошептал он, проходя мимо Темки. – Теперь действуй один.

– Мы и так справимся, – подбодрил друга Ник. Не смотря на покалывание в ране, он чувствовал уверенность в своих силах.

– А то! – беспечно ответил Темка.

Генрих Эдмундович не спешил. С того момента, когда стражи покинули стадион, и до того, как Нику разрешили выбежать через калитку, прошло больше часа. Он отлично помнил карту города, знал, как найти нужный квадрат. И вскоре выскочил в сквер. Посреди на небольшом углублении в окружении деревьев находится замороженный пруд.