Сезон клубники
Шрифт:
– Думаю, пока вам хватит Белочкиной комнаты, – как само собой разумеющееся сообщила будущая теща, – а когда родится ребенок, мы сможем поменяться с вами спальнями...
– Вы зря волнуетесь, Галина Аркадьевна. – Артем еле успел протиснуться сквозь частокол маминых рассуждений. – Насчет обмена комнатами. Это будет не очень честно, если мы станем стеснять вас, а тем более выгонять из собственной спальни. Дело в том, что сегодня я ходил к начальнику автоколонны, и он обещал мне комнату в малосемейке.
– Это общежитие? – задавленно
– Малосемейное общежитие, – кивнул Артем.
В те времена на дорогах уже начали пошаливать крутые ребятишки, и дирекция автопарка несла огромные убытки. То одну машину с грузом, то другую останавливали вооруженные грабители, забирали товар, выгружая его на своих складах. Шоферов попросту выкидывали из машины. Потом машину находили зачастую в сотне-другой от места, где совершалось преступление, как говорится, разутую-раздетую.
Через год-другой стали забирать и машины, когда резко подскочили цены на фуры...
Шоферы шептались между собой, что некоторые из таких нападений и грабежей подстраивали сами водители. Сдавали товар налево по дешевке и инсценировали ограбление. Было так на самом деле, нет ли, но слухи ходили. Я тоже была в курсе слухов, потому что к нам в гости частенько заглядывал кто-нибудь из Темкиных коллег.
А вот с Артемом ничего подобного не случалось. Он в юности занимался рукопашным боем, форму поддерживал и теперь и своими бицепсами производил впечатление. В минуты опасности он никогда не отступал. Коллеги посмеивались, что если кто-то пытался на него наезжать, глаза у Решетняка становились красными, как у быка, и он лез напролом, невзирая на превосходящие силы противника.
Конечно, против лома нет приема. То есть противники могли быть вооружены, а бицепсом пулю не отразишь. Я не знаю почему, но только груз Артем всегда доставлял в целости и сохранности. К тому же он был честен до предела и потому числился у начальства на особом счету.
Когда же он пришел к директору и сказал, что ему нужно жилье, поскольку он женится, комнату ему изыскали. Темка не признавался, но я думаю, что он не стал долго рассусоливать, а сказал примерно так:
– Не дадите комнату, уйду в другой парк.
У автопарка был небольшой фонд малосемеек для самых лучших работников, и моему будущему мужу не отказали...
Мама обиделась. Думаю, именно тогда она невзлюбила Артема. То есть она с самого начала не испытывала к нему симпатии, а после того как поняла, что будущий зять ей никогда не покорится...
Она-то думала, что мы поселимся в трехкомнатной квартире моих родителей, я буду все время у нее на глазах, и уж она проследит, чтобы «этот вахлак» меня не обижал.
Но зять-шофер умыкнул единственную дочку из родительского дома! И куда? В общежитие!
Человек из общежития был для моей мамы все равно что в Индии неприкасаемый. Пария. И смириться с тем, что в общежитии поселилась ее красавица Белла, любимая и единственная дочь,
Странно, что, оглядываясь назад – на нашу с Темой жизнь, – я почему-то все время вспоминала маму. Она как флаг, как символ, как герб всегда незримо присутствовала в атмосфере нашей молодой семьи.
Ее грозный лик сиял в темноте нашей спальни. Ее гневный перст грозил нам карами, когда мы собирались совершить какую-нибудь ненужную, с ее точки зрения, покупку или совершить какую-нибудь глупую поездку.
Наверное, и Темка невольно всегда думал, как отзовется Галина Аркадьевна на то или иное задуманное нами предприятие.
Именно для того, чтобы избежать с ее стороны претензий и обид, сына мы назвали в честь отца Артема Антоном, а дочь – в честь моей матери – Галиной.
Мать ухитрилась перекроить по-своему даже нашу свадьбу. Так, она предложила, чтобы мы после загса приехали домой и отметили свадьбу в семейном кругу, а потом уже отдельно для молодежи, где «будет стоять такой шум, так громко играть музыка, что старикам это будет вынести трудно»! Ее слова я помнила до сих пор.
Не потому, что свадьба у нас была хуже других или мы с Темкой не были одеты как следует, но отсутствие в кафе, которое снял для нас автопарк, родителей невесты вызывало у гостей, мягко говоря, удивление. Между прочим, родители Артема не испугались шума. Приехали из станицы, где они жили, и принимали участие во всех положенных ритуалах. Плясали и даже целовались, когда веселые гости кричали «горько» и им.
Жених ничего не ответил на предложение моей матери, но мне сказал:
– Ты как хочешь, а мои родители в кафе придут!
Я лишь молча его поцеловала. Я вообще была благодарна ему за все: за проявленную самостоятельность, настойчивость, за то, что устоял перед напором моей мамы в отличие от отца, за то, что он добыл для нас пусть крохотное, но отдельное жилье. В тот момент я его не просто любила, боготворила!
Со своими будущими родственниками – отцом и матерью Артема – мама познакомилась заранее. Они с папой съездили к сватам, которые жили в сельском поселке в тридцати километрах от города, и обговорили, кто сколько должен дать на свадьбу.
Темкины родители особого впечатления на мою Галину Аркадьевну не произвели. Она себе заранее их представила и сразу уверила себя, что не ошиблась. Их деликатность, спокойствие и умение выслушать собеседника она приняла за приниженность. К тому же и старшие Решетняки не имели пресловутого высшего образования, а только среднетехническое: мама Темки была бухгалтером, а отец – механиком в совхозе.
Этого моей матери оказалось достаточно, чтобы тут же потерять к ним интерес. Вот бы Галина Аркадьевна удивилась, узнай она, как родители Артема мечтали о том, чтобы их сын стал инженером. Что они тоже расстроились, когда узнали, что Артем решил отложить поступление в институт.