Сезон клубники
Шрифт:
– Твой Андрюша, смотрю, человек обеспеченный. У одного – двухкомнатная квартира.
На мне все еще сказывалось совковое воспитание – не больше девяти квадратных метров на одного. Эту норму, возможно, обоснуют наши правнуки.
Но Танька моему вопросу не удивилась.
– У них здесь большая семья жила. Брат и сестра разъехались по разным городам, отец давно умер, а мать, прежде чем уйти на тот свет, пролежала парализованной пятнадцать лет.
– А жена? Он был женат?
– Нет. Андрей считал, что не имеет права взваливать свое тяжелое
– Но теперь-то ничего не мешает привести в эту квартиру женщину. Ту, которую он хотел бы иметь своей женой. Тебе неясно, кто эта женщина?
– Он говорил мне об этом.
– И чего ты тянешь?
– Наверное, я в разведенках засиделась. Зауксилась, как молодое вино.
– Это о девушках так говорят. А вы себе льстите, мадам! Не зауксилась, а закуксилась. Зато меня учить – тебя хлебом не корми! Все проповедовала про то, что настоящих мужиков надо ценить. Что же, Громышев к таковым не относится?
– Решетняк! Чего ты ко мне пристала? Не терпится меня замуж выдать?
– Не терпится. Тебе давно пора иметь детей. Да и Андрюше тоже.
– Белла, как человек, который старше тебя...
– Ага, на сорок шесть дней.
– Вот именно, ты еще в мокрых пеленках лежала, а я уже пешком под стол ходила...
Это наша обычная разминка. Так мы с Танькой спорили еще в институте.
– Не важно, кто старше, важно, кто умнее.
– И по великому уму ты в девятнадцать лет родила?
– Зато я уже и думать забыла о горшках, пеленках – о том, что тебе только предстоит!
– Ладно, нашли тему для разговора. Лучше скажи мне, чем ты собираешься заняться, – наконец посерьезнела Татьяна.
– Мне нужно пересчитать деньги. Отделить ту часть, которая причитается бухгалтерии совхоза. Потом то, что нужно отдать семье Саши. И нам с Артемом то, что останется...
– Хорошо, – согласилась Танька, – я тебе помогу. Вот только на работу звякну, что задерживаюсь... Да, я все никак тебе не расскажу главную новость. Андрей звонил в тот город, куда вы возили клубнику. Нет у них никакого трупа!.. То есть трупы, наверное, есть, но свеженького, с дыркой во лбу, увы...
– Как так нет?
– А ты хотела, чтобы был? Тогда извини, что я тебя разочаровала... Андрей сказал, что насчет выстрела в лоб скорее всего идея того самого Рафика... С другой стороны, как он мог знать, что ты встретишься с кем-нибудь из его людей?
– Гадай не гадай, а труп вполне еще может всплыть. Уазик сказал, что они его в лесополосе оставили.
– Ты прямо мазохистка какая-то! – рассердилась Танька. – Не понимаешь, чем для тебя могут обернуться эти шуточки?
– Шуточки? Может, и насчет раны Артема я пошутила?!
– Насчет раны Артема Андрей тоже выяснил, – понизила голос подруга. – Действительно, он потерял много крови. Но пулю ему вынули, и за жизнь раненого больше не опасаются. Скажу больше: он пришел в себя.
– Слава Богу!
Я кинулась к Татьяне и стала ее целовать.
– А меня-то за что? Скажи спасибо орловским медикам...
Я уже взялась за свой новый рюкзачок, чтобы одним движением перевернуть его – Татьяна настелила на полу газеты и предложила складывать деньги на них, – как вдруг вспомнила, что у меня в сумке пистолет бандита, которого я называла теперь Уазиком. О нем я подруге не обмолвилась, намереваясь и дальше про оружие молчать. Кто знает, на что пойдет Танька из лучших побуждений. А мы с Артемом в своей истории еще не поставили точку...
Потому я вынула из рюкзачка пачки денег и нарочито небрежно отбросила его в сторону.
– А что это у тебя там бомкнуло? – поинтересовалась Танька.
– Да так, баллончик с дезодорантом, – сказала я и на всякий случай продемонстрировала его.
– Показалось, что-то тяжелое, – проговорила она.
Я дала посмотреть ей наружное дно рюкзачка, обитое металлическими уголками. Ты посмотри, как на нее действует знакомство с ментом! Старой подруге не верит!
Наверное, Танька почувствовала происшедшую во мне перемену, к которой я сама еще только привыкала. Но вот этого, кроме меня, еще никто не знал. Я вновь, как в юности, влюбилась в него. В собственного мужа!
Куда-то ушли мои обиды на Артема. Появилось понимание. И желание бороться за свою семью, как ни патетически это звучит.
С кем бороться? С самой собой. С матерью. Думаю, это я виновата в том, что в последнее время она усилила нажим на меня. Она почувствовала во мне неуверенность, слабину, о чем теперь не могло быть и речи.
Держись, мой раненый герой! Твоя жена закончит наши общие дела и приедет к тебе, чтобы выходить до полного выздоровления...
Эк, я загнула! Можно подумать, Артем станет возражать.
Я поднялась с пола, по которому были разложены кучки денег, без особого пиетета перешагнула через них и направилась к телефону, на ходу напомнив Таньке:
– Наш долг тебе не забудь забрать.
Подруга так увлеклась пересчетом денег, что на мое замечание только согласно кивнула. Спросила о другом:
– Кому звонить собралась?
– Жене Саши, – вздохнула я. – Она до сих пор не знает о смерти мужа. Я слишком увлеклась собственными переживаниями.
– Что же в этом странного, – задумчиво пробурчала Татьяна, отмечая что-то в нашем с ней черновике, – ее муж теперь может и подождать.
– Танька! – возмутилась я. – Что ты несешь?
– Прости. Но как я понимаю, первым делом надо отложить долю Ковалей. Похороны, то да се. Она же еще за телом мужа поедет...
Сердце у меня засбоило. Сообщать такую новость жене, да и вообще кому бы то ни было, мне еще не приходилось.
Насколько я себя знаю, чем дольше я готовлюсь к неприятному разговору, тем труднее мне он дается. С каждой минутой в таком случае я волнуюсь все больше, так что в конце концов забываю половину из того, что хотела сказать. Именно поэтому на экзамены в институте я всегда ходила одной из первых...