Сезон медуз
Шрифт:
Вода вытолкнула его на поверхность, словно резиновый мяч, и он поплыл на боку, вытягиваясь в струнку, радуясь тому, что тело в движении наливается силой и молодостью, а рёбра потрескивают от напора воздуха, которым он через рот накачивает лёгкие. Море всегда казалось ему лесом, растворённым в воде. Как и в лесу, тут пропадает ощущение времени. Когда плывёшь быстро, всем телом прижимаясь к воде, ускоряется и темп твоей жизни. Твой внутренний хронометр прогонит большую стрелку по циферблату, а на берегу пройдёт только несколько минут. Это наводит на мысль, что у каждого периода жизни, а то и у каждого мгновения – своё, особое время, особый счёт секунд и дней.
Правая рука, которой Андрей Владимирович расталкивал
Что-то мягкое и холодное толкнулось в его бедро. Он отпрянул в сторону и, колотя руками и ногами, поплыл к берегу. Его встретили сочувственными улыбками. Курбов сделал вид, что ничего не случилось, и повалился на топчан.
Когда солнце совсем перебралось на запад и на противоположном склоне неба появилась полупрозрачная, как медуза, луна, Андрей Владимирович оделся и пошёл по набережной. Тело излучало накопленное тепло, и, возможно, в сетчатке глаз насекомых, копошившихся в листве, он фиксировался как движущийся сноп огня.
В конце набережной свернул налево, дошёл до трамвайных линий и увидел круглый купол городской библиотеки. «И, кстати, – решил он, – надо просветиться насчёт медуз, а то весь отпуск просижу на берегу…»
Косенькая девушка принесла ему первый том «Жизни животных» и включила настольную лампу.
Андрей Владимирович полистал книгу, разглядывая рисунки, изображающие мрачноватый мир, населённый беспозвоночными существами разнообразных форм, цветов и оттенков. Медузы были помещены в раздел радиальных и отнесены к типу кишечнополостных. Самые древние из современных многоклеточных животных, они выстояли в яростной борьбе за существование с другими видами, с самой Природой и Временем и, отбив все атаки, «заселили буквально весь океан от его поверхности до предельных глубин». Они прошли через все лабиринты отбора благодаря тому, что хитроумно соединили в себе свойства растений и животных. На это, узнал Андрей Владимирович, обратил внимание сам Аристотель. Этот факт показался особенно занятным, и Курбов дал волю воображению, представив, как древний грек, обжигаясь, таскал из Средиземного моря на берег комья расползающегося в руках студня, разглядывал щупальца, скрытый между ними рот. В тёплых морях плавают ядовитые «португальские кораблики» и корнероты. И если Аристотель имел неосторожность потрогать их, то у него надолго пропадала охота продолжать исследования.
Корнероты обитают и в Чёрном море. Держатся они обычно на небольшой глубине возле берега. Зонтик медузы полусферической или конической формы по краям обведён ярко-голубой или фиолетовой каёмкой, которая как бы предостерегает: осторожно, жжётся.
Прочитав про аурелию, симпатичную полупрозрачную медузу, Андрей Владимирович подумал, что страх, который он сегодня испытал, получив ожог, унизителен и глуп. Он испугался потому, что ничего не знал об этих флегматичных и в общем-то безобидных обитателях моря. Ведь если плыть медленно, то можно избежать столкновения с крупными медузами, а прочая мелочь абсолютна безвредна.
Когда нас никто не видит
Курбов вернулся домой
Лида выла из ванной:
– Я приняла душ. Не хочешь сполоснуться?
– Попозже…
Лида накинула халатик прямо на мокрое тело. Влага собиралась в ложбинке на груди и оттуда скатывалась на живот.
– Забыла вытереться, – спохватилась Лида. – Я сейчас…
Но Курбов нетерпеливыми руками уже обхватил её и понёс…
Лида сразу же уснула. Но и во сне она прижималась к нему животом, держалась за него руками. Её коротко постриженные волосы, успев высохнуть и снова намокнуть, торчали во все стороны. Сейчас, когда на её лице не было и следа косметики, стали видны обычно тщательно скрываемые морщинки возле глаз, облупившийся нос. Ресницы после того, как с них была смыта тушь, уже не казались длинными и пушистыми. Андрей Владимирович часто по утрам злился, наблюдая, как жена неторопливо расставляет на туалетном столике косметические средства, подолгу выбирает крем, пудру, губную помаду. Не однажды давал себе слово перестать обращать на это внимание, но через неделю, а то и раньше снова начинал сердиться.
– Из-за ерунды мотаю себе нервы, – неожиданно для себя вслух проговорил Курбов. Лида, должно быть, почувствовав, что он сердится, сняла с него руку.
– Да нет же, – сказал Андрей Владимирович, – всё в порядке.
Рука вернулась на прежнее место. И он провёл по ней ладонью – от сгиба локтя до плеча. Лида загорела до черноты. И от того кожа там, где её прикрывали от солнца купальные трусики и лифчик, казалась ослепительно белой и прохладной. Муж, чтобы проверить, так ли, потянулся, и в этот миг его накрыла волна беспричинной тоски и тревоги.
Горло обхватили невидимые каменные пальцы. Через две-три секунды они начнут сжиматься, и он, чтобы сделать хотя бы один полный вздох, расцарапает себе шею и грудь. Когда судорога скрутит тело, и оно перестанет сопротивляться – вдруг полегчает. За три года этой странной болезни, спровоцированной, по мнению врачей, контузией, полученной в детстве, Андрей Владимирович пережил достаточно много таких приступов.
Он высвободился из рук жены, открыл тумбочку, вынул таблетки и с трудом проглотил одну. «Пальцы» уже начали сжиматься на горле, и Курбов, страшась, что Лида проснётся и тоже испугается, увидев его побагровевшее от удушья лицо, сполз с кровати и, прижимая ладонь к горлу, побрёл в свою комнату.
Ему почудился голос жены:
– Потерпи, миленький. Приляг, полежи.
Андрей Владимирович послушался и лёг на пол.
Таблетка подействовала быстрее, чем он ожидал. Всё ещё не веря, что так легко отделался, Курбов потёр ладонями лицо, послушал, как колотится сердце, и стал вспоминать, был ли сегодня подан «сигнал», а если был подан, то почему он его не услышал. Обычно часа за два-три до приступа к гортани подкатывался ледяной комок и от него разбегались ледяные струйки. «Таяние» продолжалось несколько секунд, не более, и Курбов не сразу приучился воспринимать это предупреждение.
После первого приступа Андрея Владимировича увезли в больницу, долго в ней продержали, пока медицинские светила, которых призвала редакция, не расписались в своём бессилии найти причину болезни. Последний, член-корреспондент АМН, весёлый, общительный человек, после второго неудачного сеанса гипноза сказал:
– Всё дело в вашей нервной системе, вернее, в каком-то её узелке, к которому, к сожалению, нет доступа. Лечить вас мы не отказываемся, во всяком случае я хотел бы докопаться до самых корешков, но гарантии, что смогу, нет никакой. Возможно, всё это пройдёт само по себе, но не исключаю и прогрессирование болезни… Советую сменить место жительства – поселиться в каком-нибудь тихом городке на юге у моря. Климатолечение – пока единственное лекарство, которое я могу вам прописать.