Сезон охоты на единорогов
Шрифт:
Отсюда, сверху, стало хорошо видно, как тяжело поднимается Жанька. Он с трудом встал на ноги и, пьяно шатаясь, опёрся на подошедшего жеребца. Потом, последовательно перебирая руками по шерсти, добрался ладонями до холки и спины. Вверх поднимался одним жёстким рывком, предчувствуя, что на большее сил может не хватить. Животом повиснув на спине единорога, он некоторое время давал отдых напряжённо гудящему тело и, лишь затем перебросил ногу. Когда, садившийся верхом Просо, усилия движение, больно дёрнул зверя за гриву, тот всхрапнул, забрасывая голову, но остался на месте, сохранив положение корпуса. Жаня, как и я, не смог выпрямиться, просто
Единороги мягко зашагали со двора. Сначала приятное укачивание, но вскоре начало мутить. Лавиной белых спин нас окружило со всех сторон. Каскадом табун выбежал в ворота и начал набирать скорость. Направление движения – подальше от всего и всех, в степь.
– Куда? Ёмть, - почти клюнул я носом в волнорез белой шеи, – Зачем так быстро?
Но единороги продолжали наращивать скорость. И за равномерным топотом множества острых копыт я услышал приближающийся рокот автомашин. Обернуться сил не было. Явно, что автомобилей штук шесть, явно, что идут они за нами, явно, что столкновения мы не переживём. Я закусил губы и посмотрел на Просо – его конь бежал в общей массе вровень с моим. Женька вернул мне взгляд и чуть заметно скривился – у него тоже сомнений не оставалось.
– Быстрее, хорошие мои, быстрее, - зашептал я, хотя белогривые в понукании не нуждались.
С каждым следующим метром всё сильнее ощущалось растущее сопротивление жаркого ветра. Но рокот со спины всё равно нарастал.
Внезапно стена белых спин перед нами распалась – единороги, идущие во главе табуна, в два потока ушли в стороны и стали разворачиваться. С немым пониманием происходящего я смотрел, как злые молодые жеребцы уходят туда, откуда гремело приближающееся железо. Нашёл в себе силы обернуться. Шесть джипов-иномарок споро шли нам в след. Навстречу им, бешено взвизгивая и всхрапывая, летели единороги. А рядом с нашими конями осталось не больше десятка собратьев. Единороги сами разделились на стражей и тех, кто будет прикрывать отход
Просо бессильно ткнулся в шею коня, и в тот же момент я понял, что гул на краю восприятия, который непозволительно длительное время не мог идентифицировать, - шум вертолёта. Я дёрнулся, когда звери резко поменяли курс, единой лавиной уходя влево. Сначала обдало тёмной тенью, только потом почти над самой головой проревел зелёный борт. Промахнув мимо нас, не сбавляя скорости, крутым виражом развернулся и вновь нацелился.
Единороги, теперь прикрывающие нас со всех сторон, не ломая строя, резко повернули назад, к церкви, чтобы уйти из-под второго захода боевой машины.
А впереди шёл бой. Бойня. Во времена последней мировой войны было такое – верхом да с шашками наголо на танки. Ныне – нечем не отличалось – ни нелепостью, ни яростью, ни болью.
Единороги бились о машины, били в машины, зло бодали стёкла.
В один из джипов с одной стороны сразу врезалось два жеребца – оба рухнули, промяв двери и обрушив стёкла внутрь. На миг джип встал, заглохнув.
Одну из машин, бросившись в лоб, остановил крепкий ещё седогривый
Ещё один автомобиль встал под атакой с нескольких сторон. Один из единорогов оказался смят бампером и машина, налетев передними колёсами на тушу, на секунду зависла в воздухе, оказавшись днищем на мёртвом теле.
Единорог, врезавшийся в лоб четвёртого джипа, пролетел над крышей и мёртвым рухнул где-то за ней. Водителя и пассажира рядом с ним прижало к креслам сработавшими подушками безопасности.
Этого времени хватило, чтобы остановившиеся машины со всех сторон оказались окружены яростными жеребцами, бодающими и лягающими окна и двери, просовывающими головы и кусающими находившихся внутри людей. Только теперь послышались выстрелы.
Две оставшиеся целыми машины, окружённые вдохновлёно и яростно летящими рядом зверюгами, ловко маневрируя, неслись к нам. Зло щёлкали выстрелы, единороги рушились, многие целями последних бросков выбирали джипы. Машины било из стороны в сторону.
Вертолет, снова промахнувшись, сделал разворот и понёсся уже не на табун, а рядом. По земле часто забили пули. Автоматчик старался не задевать ни единорогов, ни их седоков. Яснее ясного - предупреждение. И вроде бы уже селезёнкой чую, что проиграли, что не пройдёт и минуты, как большую часть животных покрошат с вертолёта, а нас тёпленькими возьмут тархи с машин, но хочется ещё драться, лететь, спасаться.
Вертолёт ушёл вперёд и, демонстративно развернувшись перед нашими носами, опять понёсся в лобовую, - единороги единым порывом завернули вправо. Я от рывка дёрнулся, ругнувшись сквозь стиснутые зубы, а, вот, Просо не удержался. Он вскрикнул от боли потревоженного тела и безвольно повёл руками по воздуху, пытаясь найти опору. И упал. Он так медленно слетал с коня, что мне показалось, что время остановилось, заключённое в воронку веда. Но это была не магия...
Жаня рухнул вниз, и кони за ним смешались. Один, спасая от копыт упавшего человека, взвился в воздух, и приземлился где-то в стороне, высоко подкинув задние ноги. Следующие за ним единороги ринулись в стороны от удара, врезались в окружающих, сшибая друг друга. Кого-то сбило, кого-то накрыло копытами, кого-то выбило из строя. Просо остался лежать на земле нетронутым. Там, куда неслись машины…
– Стой! – Бешено заорал я. Страх за потерянного ведомого оказался весомей всего иного, что жило в сердце. – Назад!
Единороги одновременно ещё круче подали вправо и пошли на круг, приближаясь к лежащему без движения человеку. Сверху загудели винты – вертолёт, опередив нас и сделав ловкий поворот, зависал теперь над Просо.
Только не стреляйте, архангелы, только не стреляйте – Небом прошу!
Сдаюсь, мать вашу! Сдаюсь! Только не добивайте!
Единороги стали переходить на рысь… на шаг… и останавливались возле лежащего на земле.
Я с трудом перекинул ногу через спину единорога и свалился вниз, так и не выпустив из рук бессознательного Чуду. Опустил его на землю возле нервно пляшущих копыт и, шатаясь, шагнул к Просо. Спиной почувствовал, как полукругом рядом с лежащим маленьким комочком гордого и отважного Повелителя Единорогов Танистагора встают его белоснежные подданные…
Евгений лежал на спине. Руки широко раскинуты, словно он пожелал обнять необъятное. В лице ни кровинки. Словно восковая маска. И нет дыхания.