Сезон охоты на единорогов
Шрифт:
Но меня с пути так просто не свернуть! Склонив голову, что принял комплимент, я продолжил:
– И, значит, ты не будешь против, если он живым покинет тебя и твоих людей.
Женька вскинулся, запоздало сообразив, о чём идёт речь.
– Буду, – подумав, ответил Константин.
– Великий… - я был готов напрямую просить о милости.
Константин развёл руками, словно показывая, что не всё в его власти, и усмехнулся:
– Просо – глупый и наглый щенок. Но ты-то тёртый тарх, Борис, ты же не будешь скрывать, что он – тис? Не младший, не ведомый, а именно тис. Правильно, Борислав?
Я
– Школ тисов почти не осталось, - задушевно вздохнул Константин Великий, - Насколько знаю, лишь одна на Алтае сохранилась и пытается ещё дрессировать молодняк. Но неизвестно пока, насколько качественными будут её выпускники. А так свободных тисов в рабочем возрасте и хорошей форме – может, единицы! Да и то, как правило, скрываются. Искать замучаешься. А Просо уже прирученный и воспитанный. То, что подчас срывается и глупости делает – так то лечится хорошей поркой. Отдам его сильному Туру – всем от этого будет лучше. И сам пацан успокоится, как будет пристроен за сильным ведущим, и мне прибыток в отряде. Так что, если опоясал – простись с ним и прости его за всё. А коли нет – просто отпусти. Я забираю!
– Чёрта-с-два! – сквозь зубы выдавил Женька. И взглядом ярости ожёг Великого. Выпрямился, стремясь статью и напряжением мышц показать, что не дастся под чужую волю.
Да только Константину это, как комариный писк. Он лишь благодушно усмехнулся, и, не скрывая заинтересованности во взгляде, полюбовался фигурой тиса. И я вполне понял Великого. Есть на что смотреть, когда вот так, практически перед гибелью стоя на краю, гордо выпрямляются и смотрят непримиримо. Надломленная красота силы! Напряжение момента.
Женька, осознав, что его осматривают, словно перед покупкой, вспыхнул и демонстративно сплюнул в сторону Великого.
Я внутренне взвыл. Ой, дурак-дурак… Вот этого делать было нельзя!
– Жанька! – резко одёрнул я и почувствовал, как начинает вылезать в словах припозднившееся бешенство. Одновременно с ним, занимался и страх – пацан лез на рожон, уже не владея собой.
– Не командуй – не опоясал! – отшил он.
Бешено тряхнул головой и зло посмотрел на меня.
Ему казалось, что старший товарищ по бою его предал. Дурак! Я тебя спасаю!
Но сказать или сделать что-то я уже не успел.
– А что не опоясал – так это хорошо, – улыбнулся Константин и поощрительно кивнул своим подчинённым: - Взять!
Когда двое отделились от группы и шагнули к Просо, тот уже откинулся на спину, выбрасывая из-под себя ноги и вытаскивая два ствола. Как только сохранил при себе! В одном – две пули, в другом – одна… Как раз по одной двум исполнителям и Константину.
Время потекло вяло, словно холодный кисель с ложки.
Как ещё я мог защитить Просо? Я бросился…
Я-то прекрасно понимал, что Константин предложил ему жизнь и жизнь не худшую. Что может быть важнее для того, кто в жизни знает только служение, как найти того, кто тебя поведёт? Просо, как и десятки других ведомых, воспитывался в зависимости, в необходимости сильного рядом,
Пренебрегая болью, я схватил Жаньку за кисти и завалил дальше на спину, не давая распрямиться и поднять корпус для стрельбы. Заорал на него, заламывая руки за голову. Просо зажмурился от боли в потревоженном плече, закусил губы, пытаясь рывком выскользнуть от меня. Ещё один рывок – и я бы не выдержал его бешеного натиска! Но удерживать не пришлось – исполнители Константина опустились с двух сторон рядом и вышибли пистолеты из ладоней Просо. Спустя мгновение меня просто мешком столкнули в сторону и подхватили ведомого под плечи, вздёргивая вверх. Сил, чтобы подняться, у меня уже не наскреблось – за продолжением схватки наблюдал с земли. Едва только на локоть опёрся.
– Уймись, пацан! – Рявкнул на Просо старший в паре.
Жанька успокаиваться не собирался. Напротив, он бешено рванулся, вращаясь и накручивая конвоиров на корпус. Как только он провёл это с перебитым плечом, мать моя женщина! Следующим движением он уже крутнулся в другую сторону и тем попытался стряхнуть с себя наседающих тархов. Бесполезно – оба держали крепко. Сквозь зубы матерясь, они пытались снова уложить его, не ломая. Я смотрел со стороны и понимал, что тиса оберегают от него самого, не позволяя калечить окружающих и калечиться самому. Просо же этого не видел – глаза застилала пелена белой ярости.
Константин не выдержал нелепого зрелища. Поморщился и огляделся, в поисках. Тот, кто ему был нужен, сам шагнул вперёд. Пожилой крепкий тур, вместе с которым Великий сошёл с вертолёта. Телохранитель? Советник? Я его не знал.
– Фёдор! Уйми.
Пожилой тур согласно кивнул и неторопливо приблизился к схватившимся в драке. Он был медленным и плавным, пока шёл, но, оказавшись впритык, рванулся и споро нырнул меж двумя тархами. И оказался лицом к лицу с уже почти освободившимся Просо. Я замер, ожидая, что действия советника Великого будут не такими бережными, как у его предшественников. Но ломать Жаньку он не собирался. Просто руку наложил на правое плечо тиса и погрузил в отверстие раны большой палец. Раз! И Женька посерел, дёрнулся назад и захрипел от боли. Конвоиры мгновенно подхватили ослабшие руки и завели их за спину, сводя локти и заставляя встать на колени. Жанька хрипел, пытаясь дёрганными движениями корпуса убежать от боли. Тщетно – Фёдор держал крепко, фиксируя ключицу жёстким боевым хватом. Таким и поломать несложно. Но тур держал хват бережно и аккуратно.
От нестерпимой боли и давления с двух сторон, Женька сдался. Локти свели за его спиной, склонили. Опустился на одно колено. На второе. Замер, с сипом дыша сквозь стиснутые зубы и жмурясь. Тело, напряжённое до звона, вздрагивало. По дрожащему лицу скатывались слёзы и пот. «Привратник» ещё не успел сработать, гася эмоции, или уже не мог – иссякли силы.
Константин посмотрел на тиса неодобрительно и спросил:
– Запомни, пацан, - тис должен держать уши широко раскрытыми, а рот плотно зашитым!