Сезон охоты на единорогов
Шрифт:
Это было прощение. Великий удовлетворился словесной выволочкой, не потребовав за оскорбительный плевок по-настоящему сурового наказания.
Но Женька этого не понимал. Боль скручивала его тело.
Константин кивнул своим людям. Фёдор резко отпустил плечо тиса.
Пытка кончилась - глаза Просо закрылись и, уронив голову на грудь, он, обмякнув, по частям начал валиться вниз. Упасть лицом в землю ему не дали. Так и проволокли до вертолёта, подхватив за плечи. Уже там, перевернув на спину, начали врачевать рану. Откуда-то появился шприц, ампулы, бинты и салфетки.
Всё будет
– Интересный парень, – задумчиво поделился впечатлением Константин, смотря, как у вертолёта врачуют тиса. – Но упрям, своеволен и выдержка отсутствует.
Я приподнялся на локте. Сил встать не находилось.
– Не пожалеешь, – прошептал я, умоляюще ловя взгляд Великого. – В бою выдержан – и это наиболее важно. Способен иди за только за по-настоящему сильным туром. Дай ему такого – и увидишь почти идеального тиса! А, если дашь ему возможность иногда видеться с Юркой, то добьёшься и преданности.
Константин усмехнулся:
– Ну, спасибо за ценный совет.
Я услышал за его благодарностью лёгкую иронию. Стояло за этим совсем обратное – не фига учить учёного.
Оттирая ладонь от крови, пролившейся из Женькиной потревоженной раны, подошёл Фёдор. Присел рядом. Сосредоточенно сложил окровавленный платок в аккуратный конвертик и убрал в карман на разгрузке.
– Ну? – поторопил Константин.
Фёдор отозвался:
– Силён пацан. Жаль будет ломать, если опоясать миром не удастся. А я думаю, что не удастся. Слишком долго был один – стал неадекватен. По мне, так спокойнее его добить сейчас. Может, кто из молокососов и захочет попробовать его сломать, а я пожил, Великий, я знаю, что такого не приручишь. Убрать его надо от греха подальше…
Увидев отсутствующий кивок своего Тура, Фёдор, не поднимая глаз, ушёл к вертолёту.
– Нет, Константин, - я потянулся к Великому. – Он сможет… Он одумается!
Великий, не обращая на меня внимания, задумчиво разглядывал горизонт.
Просо застонал. Не церемонясь и не тратясь на обезболивание, из него вытаскивали пулю. Очнувшись от боли, Женька дёргался, пытаясь встать, но двое бойцов крепко прижимали его к земле, и потому лишь вскидывалась голова. Когда из раны снова широким потоком хлынула кровь, смотреть я не стал - отвернулся. Может, в какое другое время и не испытал неприятия, а сейчас не смог. Вовремя – почти сразу Жанька захрипел, не выдержав боли от движения выдавливаемой пули. Посмотрел я только, когда пацан затих, и звякнула раскалываемая ампула. Ему вкатили лошадиную дозу восстанавливающего «коктейля»…
Тиса посадили, привалив к одному из тархов, и взялись перевязывать. Судя по отсутствующему выражению лица, отчаяние боролось в его сердце с равнодушием.
Константин подозвал к себе крепкого бойца из круга. По тому, как легко сдвинулись, прикрывая его место в ряду, тархи, стоящие рядом, сразу стало ясно – тур.
– Опояшешь? – кивнул Константин на Просо.
Ну, всё, Женька. Нашёлся для тебя сильный ведущий. Пусть Небо для
Но боец не торопился, он несколько мгновений стоял, молчаливо разглядывая тиса. Его пустой взгляд и собранные в жёсткую ломаную линию губы.
– Нет, Пресветлый, - тур с сожалением покачал головой.
– Благодарю за честь, но – нет.
– Что так? Неужели для тебя недостаточно хорош? – недовольно фыркнул Константин.
Тур угрюмо отозвался:
– Он ослабел, Великий. Для меня нет чести опоясывать таким. Нет верности и блага в таком служении.
Вот, ведь, как. Под сердцем приятно заныло – остались и после гибели Храмов тархи, которым честь тура важнее даже такой ценной диковинки, как свободный тис!
Константин раздражённо махнул рукой и распорядился:
– Пусть так! Найди того, кто менее щепетилен!
Тур, проглотив нелестные слова, обернулся к своим. И тут же нашёл взглядом нужного ему человека. Боец, которого он вызывал кивком, почтительно поклонился, благодаря за честь, и рванул к Жаньке.
Ну, вот и всё, пацан… Дай тебе судьба всего самого-самого-самого! Пусть тебе повезёт! Так, как не могло бы повезти со мной.
Я снова отвернулся, чтобы не причинять душевных терзаний Женьке. Потому, услышав вскрик, не сообразил, что происходит. Константин понял сразу. А может быть, просто ждал этого. На то он и Великий!
Константин вскочил на ноги, словно не клонили его хребет к земле десятилетия седины! И подлетев к ведомому столкнул в сторону своего растерявшегося человека и с маху опустил кулак на грудину ведомому.
Не удалось Женьке остановить своё сердце. Каких-то секунд не хватило.
Великий подтолкнул его сбившееся сердце.
А далее уже новый ведущий не позволит даже помышлять о подобных финтах!
Тщетны усилия. Всё будет так, как пожелает выигравший. По праву сильного. Я – буду лишён жизни и – дай-то Небо!
– чтобы произошло это побыстрее. А Жанькина судьба - сломать собственную гордость и покориться воле человека, которого назначил Константин.
Глава 20 Полька «бабочка»
Глава 20 - Полька «бабочка»
Рука Просо мелькнула быстрее пули. И остановилась у горла Великого.
Вооружённая рука – с тонким коротким ножом, удачным для метания.
Заряженная рука – до полного выпада ещё полраспрямления.
Страшная рука – остриё прокололо кожу и остановилось ровно на той границе, где чуть дальше двинь и – серьёзная рана.
Константин застыл, на одном колене сидя над только что оживлённом. Просо лишь на локте приподнялся, чтоб быть ближе к Великому. На локте раненной руки. Кровь снова выплеснулась на бинты, словно и не заживляли рану. Тело тиса дрожало, плечо вздрагивало, сводимое болью, но нож даже не колыхался. Действие, равное Подвигу – держать на ноже Великого Тура, за которым три десятка бойцов!
Женька, Женька, что ж ты делаешь! Вот дурак же! Нельзя браться за дело, которое тебе не довести до конца. А не доведёшь – тут народу столько, что шансов тебе не оставят.