Сезон охоты

Царенко Тимофей Петрович

И снова благожелательная улыбка.

– Ладно, понятно, путь из ада лежит через пасть чудовища. Я готов… услышать предложение.

Француз только кивнул, то ли мне, то ли своим мыслям.

– Мне нужна кровь сильнейших. Кровь генерала. В идеале – адмирала.

– А если у них этой крови нет? Или они сами по себе – роль хищных нанитов?

Я почему-то вспомнил покойного задохлика и его странную болезнь.

– Хорошо, вычёркиваем тех, у кого нет крови. Мне нужно пятьсот миллилитров, – согласился Француз.

– А как можно выяснить заранее, есть

ли у них кровь или нет?

В голове зрела идея.

– Соберём информацию. Ты согласен?

– Тебе нужна только кровь?

В ответ я получил кивок.

– Тогда предлагай. Я стою дорого.

– А чего бы ты за подобное попросил?

Я впал в глубокую задумчивость. И смотрел то на Француза, то на жрицу. Меня, признаться, дико бесила та роль, которую отыгрывала теоверитка. Эта загадочная женщина вызывала больше вопросов, чем всё Око Титанов сразу. Я сейчас понимал едва ли не меньше, чем когда сюда попал. А ещё это чёртово вино…

– А можно меня сначала протрезвить? Не люблю я такие вещи решать на пьяную голову. А то мне кажется, что меня как-то пытаются нахлобучить.

Опьянение очень странно било по мозгам. Мысли то и дело терялись.

– Не самая приятная процедура… – француз скривил губы так, будто прятал улыбку.

– Дядя, ты это говоришь человеку, которого за эти дни успели обезглавить. Что-то мне подсказывает, что переплюнуть эти ощущения ничто не сможет!

Жан-Пьер улыбнулся. Улыбка была радостной. В моей душе появились сомнения.

– Кровь Эльдразиона – это не смесь алкалоидов и вкусовой основы. Это колония машин. И выполняют они всего одну функцию – цепляются к нейронам и начинают вносить искажения. Конкретно те, что ты выпил.

– Были другие?

– Были другие. Шесть-семь суток непрерывной боли, или не менее лютого прихода. Я эти коллекции держу для особых гостей.

Меня передёрнуло. То ли от воображения, слишком я хорошо себе эффект представил, то ли от холода. Француз дал команду раздеться до белья и завёл в крохотную комнату, полтора на полтора метра. За стенами всё оплетала густая сеть трубок и проводов.

– А это что? – обвёл руками комнату.

– Место, где тебе помогут.

– Да? И как?

Дверь закрылась, но голос француза тише не стал. Под потолком зазвучал динамик.

– Колонии используют спирт в качестве топлива. Когда топливо заканчивается, они перестают функционировать и инкапсулируют. Потом легко выводятся модифицированной печенью, у тебя, вроде, что-то подобное должно быть…

Я молчал. Было непонятно, интересно, и самую малость очково. Я был уверен, что убивать меня точно не станут. Воображение, конечно, пытаюсь рисовать… всякое. От человека, который мешает кровь с колонией хищных машин, а потом продаёт как бухло, можно ждать всякого.

– Самый быстрый способ истощить колонию – заставить себя прогревать. Поставь своей аптечке режим «Ожидание эвакуации». А я сейчас охлажу помещение. Придётся немного помёрзнуть. Пожалуйста, не пытайся сломать стену. Ты тут добровольно, и дверь я могу просто открыть, если передумал.

Эту фразу собеседник

произнёс с нотками извинения в голосе.

– Ага… Аптечка, ожидание эвакуации. А сильно помёрзнуть надо?

– Да хотя бы до ста кельвинов. В идеале, до восьмидесяти.

Из-под стены в комнату потекло что-то подозрительно напоминающее жидкий азот.

Лихим тараканом я влез на стену. Оказывается, пальцы очень неплохо могут цепляться за гладкий металл.

– Кель, не сопротивляйся. Лучше отключи нервную периферию. А потом просто сядь на пол. А лучше ляг.

Я полюбовался на две камеры, которые приползли в комнату и сейчас меня внимательно разглядывали.

– Дамы и господа, мы открываем новые горизонты в тяжком деле алкоголизма! Ещё никогда похмелье не лечили ванной с жидким азотом! Я…

По стенам прошёл заряд тока, и я рухнул в белое марево. Сознание отключилось. Что чувствует человек, замерзающий в ванне с азотом, я уточнять не хотел, лучше в коме полежу.

Вопрос зачем в холодильнике функция полицейского карцера остался открытым.

Сознание включалось медленно.

Запас универсальной биоматерии: 113,4 гр.

Надпись погасла, я понял что лежу в ванной, полной льда.

– Друзья мои, я понял, я – бутылка пивасика! – чепуха вырвалась из моих губ до того, как я успел толком об этом подумать.

Внимание! Критические повреждения после травматичного криостаза. Регенеративные процедуры остановлены. Для полного цикла необходимо 650 мл универсальной биоматерии. Ваш ментальный статус понижен.

А ещё мне холодно. Просто очень холодно. Дёргаюсь и пытаюсь вылезти из ванной. Не выходит. Руки скользят по стенкам, а на лице что-то мешается. Срываю намордник с трубкой. Намордник оказывается кислородной маской. От обычного воздуха замутило, и в очередном рывке погрузился в воду с головой. Это взбодрило, и я смог вытолкать своё тело через край ванной как мешок.

Я сел и огляделся. В паре метров от меня, на полу, скрючившись, лежало голое тело и глядело на меня испуганными ярко-рыжими глазами.

Внимание! Множественные кровоизлияния в сосудах головного мозга. Когнитивные способности нарушены. Запущенны реанимационные мероприятия.

Запас универсальной биоматерии: 28 гр.

Вы истощены. Найдите пищу.

Мир подёрнулся помехами. А потом я догадался, что мужик в зеркале – это я. Неприятное зрелище, да и осознание. Я встал на четыре точки опоры и пополз в сторону двери. Она оказалась заперта. Я в отчаянии пару раз боднул дверь головой, а потом догадался дверь оглядеть. Ручка легко пошла вниз и полотно белого пластика уехало в стену. Легко вниз пошло и моё тело, и я едва не лизнул цветную мозаику.