Сезон расплаты
Шрифт:
– Знают. Тебя выпускают под залог. Я отвезу тебя домой.
– Отпускают?
– До суда, идиотка. Дата еще не назначена. Твои анализы чисты, надейся на лучшее.
Суд. У меня был суд. Закрытые заседания. Меня не было ни на одном, я считалась сумасшедшей. Домой – звучит, как приговор. Что я скажу? Как посмотрю им в глаза?
Это была ужасная ночь, я не могла заставить свой внутренний голос заткнуться, я не могла ничего сделать, чтобы матрас стал менее жестким, я не могла ничего сделать для того, чтобы в помещении
– Будь помягче. – Говорит Аделаида, когда тормозит у ворот нашего дома.
Иду медленно и, с каждым шагом мне становится все страшнее. Нет, я не боюсь своих родителей. Я боюсь увидеть еще большее разочарование, ненависть на их лицах, я боюсь остаться совсем одна.
Когда переступаю порог дома, родители тут же сбегаются на звук, закрывшейся двери, словно они уже очень долго ждали меня. Я вижу их лица. И вместо того, чтобы просить прощения, сказать как мне жаль, что я снова все делаю не так, я просто направляюсь к себе в комнату. Мать дергает меня за руку, останавливая, затем бьет по лицу. Я не реагирую, с ее глаз срываются слезы и мне хочется обнять ее и разрыдаться, как маленький ребенок. Отец зол, но держит себя в руках.
– Я устала. – Говорю тихо, потирая ладонью, загоревшуюся от удара щеку.
– Что же ты делаешь? С собой. С нами. Ты разрушаешь все вокруг, Луиза. Оглянись!
Она права.
– Прекрати, Шейла.
– У нас нет выбора, Генри. – Мать громко всхлипывает, прикрывая рот рукой. – Либо тюрьма, либо центр.
Я ощетиниваюсь. Отступаю назад, спотыкаясь о порожек, почти падаю, но успеваю ухватиться за деревянный поручень.
– Нет. – Качаю головой. – Вы не сделаете этого. Я не вернусь. Пап.
Они оба молчат, и смотрят так, словно это на самом деле единственный выход, отправить меня в психушку, снова. Чтобы избежать тюрьмы. Снова. Я проклята.
– Клянусь Богом. – Шиплю я, проглатывая слезы. – Я убью себя раньше, прежде чем вы отправите меня туда.
– Генри. – Мать заливается слезами. Я больше не могу это видеть.
– Я лучше сяду в тюрьму!
– Ты не понимаешь, что говоришь. – Встревает отец.
Я пытаюсь уйти, скрыться в своей комнате до того момента, пока не огласят дату судебного заседания. Но я останавливаюсь.
– Луиза. – Он останавливает меня.
– Что ты тут делаешь? Мам, пап, что он тут делает? – Мой голос почти срывается. Это слишком. Какого черта? Он должен быть в Миннесоте. Келвин, я убью его. Он обещал, обещал мне, что никому не скажет. Все предатели, все они. Я больше не могу дышать, проглатывая слезы, которые давно просятся наружу.
– Нам нужно поговорить. – Его глаза рассеянно бегают, он потирает ладони о карманы своих джинсов.
– Нет. Пап, выстави его отсюда!
– Луиза. – Мягко говорит отец. – Тебе нужно послушать Ника, пожалуйста.
Качаю головой. Хочется спросить
– Тебя не должно здесь быть.
– Мы просто поговорим.
Усмехаюсь. Что он может мне сказать? Извиниться? Нет. Посмеяться? Возможно. Почему он вообще вернулся раньше времени..
– Можем мы поговорить.. наедине?
Отец кивает.
– В моем кабинете.
Плевать. Я могу запереться в комнате и начать страдать, словно я не решаю ничего, словно ничего не могу, и я могу расставить точки над «i».
Иду первой, Николас следует позади, закрывает за собой дверь. Я смотрю в большое окно, собираясь с духом. Оборачиваюсь, надеваю маску безразличия, складываю руки на груди.
– Я приехал, как только смог.
– Кэлвин сказал?
Кивает. Кэл, ты гребаный предатель.
– Думал, что успею.
– Успеешь что? – Процеживаю сквозь зубы каждую букву.
– Ты сделала глупость, и я хочу, чтобы ты знала, я не имею никакого отношения к тем наркотикам.
Смеюсь. Легко. Непринужденно. Затем как гребанная истеричка. Николас смотрит так, словно я сошла с ума. Может быть.
– Я не знаю, зачем ты здесь, но мне не нужны бессмысленные оправдания.
– Это не оправдания! Это правда!
– Это абсурд! Ты шантажировал меня через СМС. Черт.. – Выдыхаю. – Разве ты не хотел, чтобы я оказалась в тюрьме?
– Я не этого хотел. Ты не сможешь меня понять.
– Ну конечно. Я не отрицаю, что настолько тупа, раз поверила тебе. Убирайся из моего дома. Ты сделал то, что сделал.
– Луиза.
– Достаточно! Достаточно..
– Это нелепое стечение обстоятельств. Кто-то подставил тебя.. меня..
– Ты! Я убила Джексона, ты решил подставить меня с наркотой! Какая разница, за что оказаться в тюрьме, правда?
– Нет.
Он приближается. Я отступаю назад и упираюсь прямо в отцовский стол.
– Не подходи.
Ему плевать. Пожалуйста. Не подходи ко мне.
– Послушай, ты права во всем, кроме этого. Я ничего не подкидывал Гарри, я никогда в жизни не держал в руках наркотики. Луиза.
– Заткнись. Просто уйди.
– Что ты хочешь, чтобы я пошел в полицию? Сдал себя за то, чего не делал?
– Нет.
Это не то, чего я хочу. И я не хочу, чтобы он оправдывался, потому что это мерзко.
– Я разберусь с этим. Ладно?
– Нет! Ты омерзителен. Вызываешь у меня отвращение.
И самую сильную боль, которую я могла бы испытывать. Желудок скручивает, что-то жжет в области легких. Я не могу смотреть ему в лицо, видеть те же знакомые черты лица, прекрасные глаза, смотреть на его руки, которыми он касался меня так, как никто другой и не сходить с ума, не умирать изнутри, не погребать себя заживо.