Шафрановые врата
Шрифт:
Тогда он подал мне руку, и я вышла из корыта, а он жестом показал, чтобы я села на стул. Он наклонился и поочередно вытер мои ноги.
— Принеси Сидонии чулки и ботинки, — велел он Баду; мальчик побежал, поднял их и принес Ажулаю.
Ажулай надел на мои ноги чулки, затем ботинки, зашнуровал их. Все время, что он стоял, склонившись над моими ногами, я смотрела на его макушку. Мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к его волосам, пробежаться пальцами по его голове, коснуться мочки уха, шеи.
Я сидела,
Мы шли мимо небольшого оживленного базара, расположенного недалеко от Шария Сура. Ажулай и я шли бок о бок, а Баду — в нескольких футах впереди нас. Я ощутила, как синий рукав Ажулая случайно коснулся меня, и посмотрела на него. Каких слов я ждала от него? Я знала, что он чувствует то же, что и я. Знала, что он хотел меня так же, как я хотела его.
— На этой неделе мне нужно поработать над тремя полотнами, — наконец сказала я, нарушая приятную тишину. — Я отнесла одну из моих картин в отель, и там мне сказали, что возьмут все написанные мной, а еще акварели. — Я улыбнулась ему, но он молчал, глядя прямо перед собой, как будто сконцентрировавшись на чем-то другом.
— Ажулай! — окликнула я его, и когда он снова не повернулся ко мне, проследила за его взглядом.
Темноволосый мужчина с костлявыми плечами, выпирающими из-под полотняного пиджака, свернул за угол впереди нас. Я смогла разглядеть только его бледный профиль. Но я знала. На этот раз я знала. Это было не так, как в прошлые разы, когда мне только казалось, что я видела Этьена в Марракеше.
Я на мгновение остановилась, а затем, уронив сумку, бросилась сквозь толпу, свернула за тот же угол, что и он, но там была широкая улица с базарными рядами, полная людей и животных.
— Этьен! — крикнула я в окружающую меня толпу. Я сдвинула с лица покрывало, чтобы мой голос звучал четче. — Этьен!
Головы ближайших людей повернулись ко мне, но Этьена видно не было. Я пробиралась сквозь толпу, выкрикивая его имя, но мой голос терялся, смешиваясь с другими звуками. Задыхаясь, я наконец остановилась посреди улицы, опустив руки и растерянно глядя на море людей и животных, колышущееся вокруг меня. Переулки расходились от этой улицы во всех направлениях; Этьен мог пойти по любому из них.
Ажулай коснулся моей руки. Я посмотрела на него.
— Это был Этьен, — сказала я. — Ты видел его. Я знаю, ты видел. Он здесь, Ажулай! Он в Марракеше.
Он потянул меня за руку, уводя в сторону, и мы стали в тени запертых ворот, где было не так шумно.
— Баду, — сказал он, доставая из складок своего одеяния несколько монет, — сходи и купи лепешку. Вон в том ларьке. — Он указал пальцем.
Баду взял деньги и убежал.
— Я должен тебе кое-что сказать, — негромко произнес Ажулай.
Только теперь я заметила, что моя сумка висит у него на плече.
Я кивнула; все мои мысли были об
— Когда я зашел за тобой, чтобы ехать в деревню... — Ажулай медлил. — Мне следовало сказать об этом, хотя ты и просила меня не делать этого. Сидония, посмотри на меня. Пожалуйста.
Я все еще пристально всматривалась в толпу.
— Сказать о чем? — спросила я, повернувшись к нему.
— Когда я пошел к Манон забрать Баду, перед тем как зайти к тебе, — он взглянул на Баду, стоявшего перед ларьком, — Этьен был там.
Он произнес последние три слова быстро. Я открыла рот, но сразу же закрыла.
— Мне следовало тебе сказать. Хотя ты и просила меня ничего не говорить о Манон и Шария Зитун, мне следовало тебе рассказать.
Я отошла от ворот.
— Этьен у Манон? — спросила я.
Он кивнул.
— А я не сказал тебе, потому что...
Я ждала, глядя на его губы.
— Потому что я хотел, чтобы ты поехала с нами в блид.Со мной. Я знал, что, если бы я сказал тебе, что Этьен здесь, ты бы не поехала. И... и кое-что еще.
Я не двигалась. Когда он замолчал, я тихо спросила:
— Что еще?
— Я не хотел, чтобы ты сама пошла к Манон и встретилась там с Этьеном. Я не хотел уезжать из Марракеша, зная...
— Зная...
Но тут подбежал Баду, прижимая к себе круглую лепешку. Я взглянула на него, а он смотрел то на меня, то на Ажулая.
— Он знает? Он знает, что я здесь? — спросила я Ажулая.
Ажулай кивнул.
— Но он не знает, где именно я нахожусь, — сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.
Ажулай снова кивнул.
— Ты ему не сказал.
Он промолчал.
— Но если бы он знал, что я здесь, он стал бы расспрашивать тебя или Манон обо мне. Как я. Где я. Разве он не пытался найти меня до нашей поездки в деревню?
И снова Ажулай не ответил. Я никогда не видела его таким.
— Ажулай, он ищет меня?
— Я не знаю, Сидония. — Он глубоко вздохнул. — Я говорю правду. Я не знаю.
— Пойдем, Oncle Ажулай, — Баду потянул его за руку. — Я отдам эту лепешку Maman.
— Ты должен был мне сказать, — заговорила я, не обращая внимания на Баду. — Ты предложил мне уехать с тобой, зная с самого начала, что именно из-за Этьена я оказалась в Марракеше. Выходит, ты... ты предал меня, Ажулай, — я повысила голос.
— Нет, Сидония. Я не предал тебя. — Ажулай говорил спокойно, но его лицо выражало, как мне показалось, страдание. — Я... я хотел защитить тебя.
Я потянула свою сумку к себе, и он отдал ее мне.
— Защитить меня от чего? — спросила я громче, чем следовало, затем перекинула сумку через плечо и, резко развернувшись, зашагала одна в Шария Сура.