Шаг сквозь туман
Шрифт:
Не обращая внимания на ругань, злые выкрики и даже удары, мы спешно
пробирались к своему спасению. За нами потянулись и другие. Совсем рядом
раздался взрыв, и осколки испуганными птицами ворвались в вагон, поражая
своими острыми клювами людей. Прямо перед нами женщина пошатнулась,
схватившись за грудь, осела на пол. На телогрейке расплылось кровавое
пятно, и женщина умоляюще посмотрела на нас.
– Помогите, - прошептали её губы.
Серафима,
протесты.
Убедившись, что раненая женщина её не слышит, Сима тихонько сказала.
– Отбегалась, сердешная! Не жилица! Помрёт скоро. Ей уже не помочь.
Самим бы выбраться. Пошли ужо!
Вскоре нам удалось выбраться из вагона, остальные следовали за нами.
Выпрыгнув на снег, все старались как можно дальше отойти от поезда. Кто
пытался вытащить свои вещи, кто-то помогал раненым, некоторые,
отталкивая женщин и детей, торопились отбежать как можно дальше от
места взрывов. Мы заметили язычки пламени, появившиеся над одним из
вагонов, и вскоре огонь перебрался на теплушку, где находилась наша
подруга. Надо спасать Ольгу, и не только её, там, вместе с ней, ещё человек
двадцать. Сгореть ведь могут! Неужели никто не догадается открыть засов на
двери и выпустить людей. Оказалось, что никому до этого нет никакого дела.
Надо действовать самим, и мы побежали спасать находящихся в горящем
вагоне людей.
Около теплушки, испуганно озираясь, стоял молоденький солдат с винтовкой
наперевес. Выглядел он довольно странно: великоватая шинель едва не
волочилась по земле. Голова на тощей шее болталась в слишком широком
воротнике, а на ногах ботинки, заправленные в галифе. Тем не менее, он
старался придать себе грозный вид и, едва завидев, что мы приближаемся,
вскинул винтовку и тонким фальцетом выкрикнул.
– Стой, стрелять буду!
Сима не обратила внимания на его «грозный» окрик и подошла ближе,
участливо спросив:
– Тебя как зовут то, сынок?
Солдат ещё больше вытянув шею, пробормотал.
– Костя я, - а затем, вспомнив, что он солдат, отчеканил. – Рядовой
Константин Зимин.
Серафима подошла ещё ближе, и Костя чуть ли не плача постарался придать
своему голосу строгости:
– Тётенька, вам туда нельзя. Стрелять ведь буду! Не велено никого к вагону
подпускать. Там преступников арестованных везут, а я их охранять
приставлен. Пожалуйста, стойте!
– Слушай, солдат, ну какие же они преступники? Бабы да девки молодые.
Одна беда, нет у них документа, – напирала Серафима. – Выпустить
надоть. Смотри, вагон вот уж занялся, горит, и люди в нём сгорят. На твоей
совести будут невинные смерти. Открой дверь!
– Не велено,- упорствовал он. – Не велено! Отойдите от греха подальше.
Христом Богом прошу!
– А кем не велено? – поинтересовалась Екатерина.
– Как это кем? Мишка, сержант, сказал!
– А где он, твой, Мишка?
Мне захотелось увидеть этого таинственного Михаила.
– Как это где? Вона, мёртвый лежит, - на глазах у Константина явно
выступили слёзы – Их всех поубивало, и Никитку, и Вадимку, и друга моего
Витальку. Всё - там, бомбой накрыло. Я один остался.
– Слышь, Костя, - Серафима схватила рукой винтовку,- Мишку уже не
вернёшь, мёртвый он, понимаешь? А в вагоне люди, живые люди! Неужто ты
хочешь, чтоб они также мёртвые лежали, как и твои друзья?
Солдат разжал руки, выпустил винтовку и, опустившись, на корточки,
зарыдал. Совсем ведь молодой парень и, по всей видимости, подобное он
видел впервые.
– Сынок, - обратилась к нему Серафима,- лет то тебе сколь?
– Семнадцать, восемнадцатый пошёл!
– Как же тебя в армию взяли?
Парень стушевался и, потупив глаза, объяснил.
– Так я в военкомате год себе прибавил. Сам я из деревни, паспорта у меня не
было, только справка, я там и подправил.
– На, держи!- Сима протянула ему винтовку. – Негоже солдату без оружия! А
теперь помоги запор отодвинуть.
Успокоившись, Константин принял решение, и вскоре на снег спрыгнули все,
кто находился в теплушке.
– Кого благодарить за спасение?- спросила молодая цыганка, державшая на
руках плачущего младенца.
– Солдатика вон того, ему спасибо скажи, нас пропустил, стрелять не стал,
вам вот помог!
– Спасибо тебе, солдат, и вам спасибо! Хочу вас отблагодарить, но денег у
меня нет, а вот будущее я вижу. Марой меня зовут. Всё вам скажу как на
духу. Тебе,- цыганка повернулась к Константину, – судьба подготовила
много испытаний. Домой ты больше не вернешься, отца с матерью увидишь,
но не скоро. Не бойся! Живой, здоровый будешь, до вражеской столицы
дойдёшь, а там свою любовь встретишь, немка она. Домой тебе нельзя будет,
за океан поедешь.
Константин удивлённо посмотрел на цыганку и с недоверием помотал
головой, а Мара тем временем продолжила, глядя на Екатерину: - Ты,
обещание свое выполнишь. Какое, сама знаешь. Вижу, это тревожит тебя.