Шаг в четвертое измерение
Шрифт:
— Зря ищете. Здесь ничего такого нет. Нужно просто постучать кулаком. Но коли я оказалась здесь, то сообщу вам один секрет, — дверь никогда не закрывается ни на засов, ни на ключ. Любой может войти в замок.
Я обернулся. Передо мной стояла только что вышедшая из-за угла башни Маргарет Торкхилл в грубых спортивных башмаках на толстой довоенной подошве из натурального каучука. На ней был тот же зеленый жакет и тартановая юбка, что при нашей встрече на днях, но теперь у нее на голове не было шляпки, и ее короткие темные кудрявые волосы рассыпались по всей голове, словно у мальчишки. За ней шла большая собака для охоты на оленей, которая угрюмо рассматривала меня из-под сборок своих кустистых бровей.
— Я пришел навестить вашего отца,
— Он вернется через несколько минут. Можете его подождать. Он разговаривает по телефону с полицейским участком в Далриаде. У нас есть телефонный аппарат, — это удобство предоставлено нам в качестве любезности. Ведь мой отец — главный констебль. Дом находится в ужасном состоянии, — продолжала она, когда вошли в холл с каменным полом. — До этого года мы никогда не собирались жить здесь. Это даже не назовешь домом, — так, развалины. Иногда по ночам, когда задувает сильный ветер, он весь отчаянно скрипит. Все время опасаешься, как бы он не рухнул. В таком случае он будет интересовать лишь туристов, которые любят глазеть на кучи руин.
— В любом случае он весьма живописен.
Каменные ступени, проходящие под аркой, вели наверх, в длинную галерею, которая еще сохраняла немало своих средневековых особенностей. Сводчатая ее крыша раза в два превосходила высоту любого современного потолка. Она была покрыта штукатуркой, которая была разделена на восьмиугольники и украшена выцветшим от времени дизайном, потерявшим давно первоначальную свежесть. Стены и пол были выложены из голого камня, как и фасад замка. На каменном полу были разложены оленьи шкуры. Одна служила ковриком перед большим камином. Вторая заменяла скатерть на столе. Они были без подкладки, с головами, их миндалевидные глаза были похожи на дыры в сморщенных масках.
Вскоре я выяснил, что они ко всему еще и линяют, и их длинная шерсть валяется повсюду. Головы оленей-самцов с восемью-десятью ветвями рогов висели на стенах вместе со старинными, потускневшими шпагами и ножами. В дальнем конце вилась тяжелая красивая винтовая лестница из резного дерева, ведущая на огражденный балкон. Может быть, это была галерея для менестрелей? Теперь она предназначалась для книжных полок. У одной из стен стоял дубовый сундук с изображением весенних птиц, кроликов и цветков левкоя, относившихся к английской елизаветинской эпохе.
Крепко сбитые кресла из викторианского орехового дерева выстроились перед камином. На них мы и сели.
— Живописный. По-моему, я неверно выразился.
Она вскинула свои черные брови, и в ее пугливых газельих глазах появилось сардоническое выражение.
— Если бы вам удалось убедить Стоктонов в том, что это — весьма живописное место, то мы смогли бы вновь жить в Крэддохе! Так все первоначально и обстояло. Мы должны были сдать в аренду Инвентор, а жить, как и прежде, в Крэддохе. Но мистера Стоктона не так легко обвести вокруг пальца. Когда около года назад он приехал сюда, мой отец попытался убедить его, насколько здесь живописное и романтическое место, как ему будет приятно жить в настоящем замке без электрического освещения и водопровода. Мы показали ему портрет Марии Стюарт работы Клуэ, продемонстрировали комнату, в которой спал Клеверхауз, а также предполагаемые капли крови в банкетном зале, где шестеро из рода Макнейлов Барров были предательски убиты во время перемирия, даже дыру в полу склепа, где трое из Ловат Фрейзеров были заживо погребены, а их скелеты откопаны только около шестидесяти лет назад. Но он все время задавал сбивающие с толку вопросы о канализации и центральном отоплении. Наконец он сказал, что это место ему совсем не подходит. Само собой разумеется, мы отлично понимали, что оно не подходит и нам, но мы все же надеялись, что оно ему понравится. К сожалению, у него не оказалось никакого чувства истории. Когда отец вез его на машине на вокзал, то он, увидев через кроны деревьев Крэддох, заявил: «Вот прелестный домик.
— Многие люди могут позавидовать вам, — ведь вы живете в настоящем замке. Или в четырехугольной башне, как вы изволили выразиться?
— Вероятно, первоначально этот замок и был четырехугольной башней, стоявшей на границе между Англией и Шотландией, — чем-то вроде форта. Эта старая башня впервые упоминается в хронике за 1382 год, но и тогда она не была только что построенной. Ее стены на первом этаже достигают пяти футов толщины, а на верхних — всего полфута. Само собой разумеется, здесь было кое-что добавлено впоследствии — на башнях, на сигнальной вышке, — исторические записи у нас не сохранились.
Потом через некоторое время, около семнадцатого столетия, была предпринята попытка превратить замок в жилой дом. Но она, к сожалению, не увенчалась успехом, — было бы наивно пытаться превратить субмарину в комфортабельную яхту. Они на самом деле соорудили в старом корпусе приличные окна, но это все, что было сделано. После этого, в восемнадцатом веке, пришлось отказаться от имения в Инвенторе, списать его как негодное сооружение и построить Крэддох, который я и считаю своим истинным родным домом.
На любого американца может произвести впечатление такая почтенная дата — 1382 год. Я с почтением рассматривал голые стены.
— Обитают ли здесь призраки?
— Громадное количество! Весь замок просто кишит ими. Здесь обитает Белая леди, которая ходит, заламывая руки, по берегу реки после захода солнца, — может быть, она создана из тумана, но, как считают, она однажды вышла замуж и убила кого-то, чтобы завладеть наследством. Существует Невидимка-волынщик, который наигрывает «Лесные цветы» в башне зимними вечерами, — или это просто северный ветер, но этот волынщик — член клана Фрейзеров, который был погребен заживо вместе со своими родственниками в склепе. Ангус Макхет видел и леди, и волынщика, но мне это никогда не удавалось, я никого не видела за исключением Чернявой.
Трудно было понять, шутит она или говорит серьезно.
— Это — черная собака, низенькая, маленькая, похожая на спаниеля, только у нее больше пятен, и она всегда появляется либо при лунном свете, либо в сумерках. Вы не увидите ее при свете фонаря. Увидев луч от фонаря, она тут же исчезает. Она появляется нечасто. Ангус, который обладает визионерскими способностями и видит почти все на свете, особенно, после того как немного примет внутрь, никогда не видел Чернявую. Но я ее однажды видела. А отец даже два раза.
— Объясняется ли это какой-то особой причиной? — спросил я, чувствуя, что она говорит абсолютно серьезно.
— Она выходит, когда неминуемо должно произойти что-нибудь ужасное — либо с нами, либо с другими людьми, живущими в долине.
Ее холодные глаза газели смотрели на меня с вызовом.
— Вы в это не верите, не так ли?
— Верю. Но мне, вероятно, не удастся объяснить этого так, как вы. Видите ли, в мирное время я — простой врач-психиатр, и неплохо знаком с классическим трудом Бриера де Буамонта о галлюцинациях.