Шаг в сторону. Часть 2

Никонов Андрей

— Смотри, девонька, какого я кавалера тебе притащил. И колдун неплохой, это сейчас он слабенький, а в будущем был бы о-го-го, как прапрадед его, Олег, вот тот был мощный чародей, знатный во всех отношениях. Ох и детки бы у вас пошли, сразу четвертого круга, а то и третьего, да?

Он подмигнул покрасневшей девчушке, небрежно повел пальцем, и плазменный шар развеялся без следа.

А потом Тятьев повернулся спиной, и сделав знак рукой, мол, идем, пошел по коридору. А с потолка два жгута силовых нитей спустились и обернулись вокруг наших шей. И чуть дернули. Волей-неволей пришлось идти, а бодрый

старикан еще и шагу прибавил, чуть ли не вприпрыжку припустил, так что и нам с так и не назвавшей своего имени девушкой пришлось поспевать за ним. Очень быстрым шагом.

Так мы прошли до конца коридора, спустились по лестнице и оказались в большом зале, по периметру в стене были двери, много дверей, не меньше пяти по каждой стороне.

— Вот тут, — Тятьев повернулся, повинуясь движению пальцев, жгуты исчезли, — все и происходит. Давайте я проведу вам экскурсию, такого ведь нигде не покажут, в университетах ваших, ох и испортилась земля русская, всяких неучей плодят. Наберут силы, как вон этот Хилков, а умений-то нету, да и откуда взяться, если настоящие знания — они теперь запретные.

Он открыл самую правую дверь по одной из стен, поманил нас рукой. Пришлось подойти.

В комнате на выставленных в ряд кроватях лежали люди. Человек пятнадцать, в панталонах и майках-алкоголичках. Мужчины, женщины, два подростка. Лежали с закрытыми глазами и улыбались. Над каждым из них висел оранжевый шар, от которого шел жгут линий бору в центр груди.

Глава 8

— Я называю их грядками, — Тятьев прошел в комнату, подталкивая нас вперед, остановился рядом с одним из подростков. — Обычному человеку для того, чтобы грибница прижилась, нужно от пяти до десяти доз. Тут достаточно двух. Только не втирать надо в локтевую ямку, а закапывать раствор в глаза, жжет ужасно, зато экономия получается большая. Ну да это дело известное. Пойдем, не будем им мешать, только пятого дня они свою первую дозу получили, еще недели три лежать.

Девушка стояла рядом со мной и смотрела прямо на лежащего на крайней кровати мужчину. Ее лицо застыло, по щекам катились крупные слезы.

— Да не расстраивайся ты так, смотри, как улыбается. Он счастлив, этот месяц для него будет лучшим в жизни, — приободрил ее наш чичероне. Подмигнул мне. — Наставник ее, смотри, как убивается, добрая девочка. Ладно, хватит их беспокоить, пойдем.

Он практически вытолкал нас за дверь, открыл следующую.

Там лежали пятеро, только шары над ними были зеленые.

— А это, — продолжал экскурсию Тятьев, — уже товар не первой свежести, почти месяц лежат. Вот смотрите, — он высветил одного из лежащих, — видите в центре красное пятнышко? Грибница принялась. Вот в этом состоянии человек уже ничего не чувствует. Гриб пророс, захватил тело, и теперь решает, что ему надо сделать — полностью поглотить и разделиться, или выделить споры. Нам отдельные грибы не нужны, толку никакого от них нет, даже суп не сваришь. А вот споры — это то, зачем все это затевается. Идем, покажу.

За третьей дверью висели в воздухе восемь человек, на всех один зеленый шар, раза в четыре крупнее, обвил щупальцами каждого, словно коконом. Люди были полностью обнажены, красного цвета кожа, обвисшие остатки волос, пустые глазницы.

— Это

уже не люди, — поморщился Тятьев. — Если вот тех, кто в первой комнате, еще можно спасти, то вот эти — практически грибы. Ни мозга, ни внутренних органов. До такой стадии обычный человек не доходит, он просто умирает, едва миновав вторую, гриб захватывает тело и практически самоуничтожатеся. И задача колдуна, — он скромно поклонился, — вытянуть вторую стадию до третьей. Ох и трудное это дело, каждые несколько часов к ним захожу. Все по старинке. Это сейчас тарквист в моде, засовывают в себя, извращенцы, а потом всякую китайщину используют, не то что наши деды — все родное, посконное, древних богов только попроси, они, если подход к ним есть, все тебе дадут, и воду мертвую, и бой-траву, и серебро черное. Мало осталось нас, кто традиции чтит, молодежь-то сейчас все больше торопится, ритуалы попроще выбирает, без затей. А как в таких делах торопиться, это ведь искусство, а не ремесло.

Он вздохнул, вытолкал нас наружу.

— Для чего я это вам показал, чтобы вы не думали, что я садист какой. Нет, эти людишки, что они в своей жизни видели, а тут целый месяц нескончаемого счастья. Не морщись, девонька, мала еще, вон на боярина посмотри, он понимает. У многих вся жизнь проходит, а радости никакой. Не просто так люди за эту пыль золото платят, ох не просто. Ну ладно, пришли. Заходите.

Тятьев открыл четвертую дверь, запустил нас внутрь. В небольшой комнате стояли два кресла.

— Вот, для вас подготовил. Не так часто мне одаренные с истинной кровью попадаются, с вас и пыль другая будет. Чуть краснее, насыщеннее, она для знающих людей по двести золотых идет, а то и по пятьсот. Такие же одаренные и платят, это обычной пылью колдуна не проберешь, а от вас — другой товар пойдет, качественный. Наши-то нос воротят, а вот в Империи ждут давно. Несколько лет на нем вино будет настаиваться, и получится чудесный напиток. Ох, пробовал я раз, скажу вам, ощущения — непередаваемые. Садитесь, гости дорогие.

Он усадил нас в кресла, умильно сложил руки на груди.

— Вот и парочка, гусь да гагарочка. А вино это, если выпить, очень способствует колдовскому совершенствованию. Гордитесь, ребятки, поможете кому-то из колдунов сильнее стать, да способности новые открыть. Никуда не уходите, вернусь через час.

Тятьев ласково посмотрел на нас, и аккуратно затворил за собой дверь.

Я дернулся, проверяя, смогу ли выбраться — кресло надежно держало меня. На подлокотниках были начертаны знакомые символы. Посмотрел на девушку — она была точно в такой же ситуации. И тоже дергалась, так же безуспешно. Но дольше меня, я-то сразу попытки освободиться оставил, без толку это, кресло развеивало конструкты почище камерной сетки.

Наконец и девчушка прекратила дерганья, посмотрела на меня с отчаянием и каким-то вызовом, мол, сейчас я должен освободиться и бежать ее выручать. Да я бы с радостью. Так ей и сказал.

К чести моей сокамерницы, она попыток геройства от меня требовать не стала, наоборот, через силу улыбнулась.

— Злата.

— Что?

— Зовут меня Злата. А ты — Марк Травин, я помню.

— Ага, очень приятно, — попытался галантно поклониться я. Получилось плохо, но девушка прыснула.

— Тебе страшно?