Шаг в сторону. Часть 2
Шрифт:
— Смотрю, Инвар, ты теперь лихим промышляешь. Отличное занятие — работа на свежем воздухе, новые знакомые, в общем — одобряю. Сколько возьмешь за проезд — золотой, два?
— Даже не знаю, — помощник Ждана наморщил лоб. — Ты у нас, Марк Львович, персона знатная, говорят, что почти боярин, так что как ни крути — меньше сотни никак. А с другой стороны, ну как брать деньги у того, с кем под стрелами стоял, мы же тогда на поляне на одной стороне были, правда? Вот и получается у нас, что деньгами никак не разойтись.
— А брат мой знает, что ты здесь, холоп? — Мила тоже выпрыгнула
— Милая, я не холоп, а свободный человек. И тут сам по себе, — улыбнулся Инвар. — По велению сердца. Не могу смотреть, как этот недомерок за тобой ухлестывает. Мы ведь были так счастливы вместе. А ты стой, Шуш, не двигайся, Веся будет стрелять, если пошевелишься.
Шуш все-таки отпустил ствол, со стуком упавший на дорогу, и стоял, опустив руки. С мрачным и очень решительным лицом, прям картину с него писать.
— Так, друзья мои, давайте-ка переместимся чуть в сторону, а то здесь люди ездят, мало ли, пострадать могут невинные. Да, ваша милость? Уж будь добр, отгони на обочину свою роскошную повозку, и спокойно иди за нами. Только без глупостей, пули заговоренные, щиты твои враз прошибут.
Я пожал плечами, под дулами ружей переставил пепелац на обочину, даже чуть в кусты заехал, чтобы особо не отсвечивал. Мила порывалась что-то сказать, но я ей сделал знак, мол, не надо. И не оборачиваясь пошел в показанном Инваром направлении. За мной топал Шуш, громко сопя. Ну а за ним все остальные.
Полянка оказалась от дороги в двадцати шагах буквально, от проезжей части ее скрывали густые заросли орешника, вымахавшего метра на четыре в высоту. Утоптанная площадка со следами костра, метров в тридцать диаметром, была практически пуста, только на бревне сидел еще один мой знакомый.
— Да кто тут у нас, — вот в ком актер пропадает. Провинциальный. — Боярин Марк Львович Травин, из рода князей Фоминских, владетель домов и земель. Прошу, прошу, не побрезгуйте. Простите, что руки не подаю, ем.
Рокша Пырьев издевательски отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. И моим сопровождающим тоже — Шуш и Мила шли под прицелом ружей.
— Еще раз спрашиваю, — отчеканила Белосельская. — Мой брат знает, что вы тут творите?
— Заткнись. Твой брат продался княжьим людям, наплевал на наше воинское братство, — Инвар неожиданно обернулся, с размаха зарядил Миле в ухо.
Ту просто снесло. Шуш дернулся ей на помощь, но двое бросились на него, начали выкручивать руки. Пырьев махнул рукой, ноги парня подкосились, он рухнул на колени и упал ничком на землю.
Мила, упав, не растерялась, перекатилась по земле, привстала, вытянула руки и выстрелила. Светящиеся на дневном свету спицы веером вылетели из наручных метателей, раздались вопли.
Двое незнакомых бойцов катались по траве, пытаясь вытащить из тела стрелы, один лежал неподвижно, спица торчала у него из правого глаза. Гиря отделался царапиной, спрятался за дерево и целился в меня, Веся шлепнулся на землю, перевернулся на живот и взял на мушку Милу.
А вот Инвар стоял спокойно. Возле него валялось полтора десятка стрелок, а новые — просто
— Я же говорил, слабак, — Пырьев поднялся с бревна. — Колдунишка. А еще в родичи набивается, шваль всякая, голь перекатная. Давай, Инвар, кончай его, нечего возиться. Да и щит держать затратно.
— Погоди, — Инвар пошевелил ногой стрелки, подошел к Миле, злобно глядящей на него с земли. — Ну что, дорогая, выбирай, он или я. Мы ведь можем быть счастливы вдвоем, ничего, что я простой парень, я знаю нужных людей, с ними и денег можно заработать, и деревеньку какую прикупить. Нам ведь хорошо вместе было, правда? Подадимся в пограничные земли, а там любой, у кого голова на плечах и верные люди за спиной, могут быть хоть баронами. Хочешь стать баронессой?
— Да пошел ты, — и Мила рассказала Инвару, куда тому нужно идти. Тот во время этой тирады довольно улыбался,
— Ну что же, лапушка моя, ты сделала выбор. Сначала мы твоего полюбовничка порешим, а потом с тобой вон ребята развлекутся. И Рокша Мелентьевич, вот с него и начнешь, чтобы чести его боярской урону не было.
— И смотри, чтобы сделала все как надо, — Рокша не торопясь подходил ко мне, держа щит. Такой мне не пробить. А на ладони его уже искрился оранжевый шар. — Инвар, держи эту сучку, с нее станется какую глупость выкинуть, а вы, ребята, подходите, его защиту пробивать и щиты держать мне тяжело, а вот мечами вы его порубите. Не сразу, но пробьете. Да, и потом этих, которых наняли, надо будет оттащить подальше, зверье покормим. Измененные — они человечинку любят.
— Слушай, Пырьев, ты чего, — попытался усовестить я Рокшу. — Мы же пили с тобой вместе, ты меня домой приглашал, говорил, мол, родичи мы кровные. И денег у меня больше, чем у Инвара. Хочешь тысячу дам? Или две? Мне для родственников ничего не жалко.
Рокша скривился весь.
— Да кто ты такой, чтобы мне деньги предлагать? Родственничек. Отброс, вот ты кто, нищета безродная, приблудный пес. Из-за тебя мне от места отказали, мразь. Сначала мои ребята тебя на полоски нарежут, как щит твой хиленький схлопнется, ну а потом я за тебя возьмусь. Выжгу тебе глаза, кожу сниму живьем, кромсать буду, чтобы в ногах ползал у меня, кровавыми слезами умывался.
Ребята вылезли со своих позиций и подходили ко мне, поигрывая мечами. Такие хоть полчаса будут рубить, но потом все равно, щит — вещь не постоянная, на сколько его хватит?
Я решил не испытывать судьбу, тем более что Пырьев подошел достаточно близко, загородив меня от Веси с Гирей. И движением снизу вверх, с полуприсяда, всадил ему проклятый клинок прямо под нижнюю челюсть.
Рокша только руками взмахнуть успел, щит его заискрился и пропал, тут же пропали щиты у его подручных. Держа колдуна, а точнее — его труп, как щит, засадил два заряда в Весю с Гирей, те сразу вышли из игры, с развороченным лицом особо не посражаешься. Выдернул кинжал Тятьева, развернулся к Инвару, уже приготовившемуся к прыжку, выпустил три заряда. Они стекли по защите, но видно было, что та тускнеет, значит, амулет выдыхается.