Шаг в сторону. Часть 2
Шрифт:
Дом для гостевых церемоний тоже был неплох, натуральные деревянные полы и облицованные стены, строгая кожаная мебель и металлические светильники, никакой помпезности, но вот веяло деньгами, веяло.
Важный слуга проводил меня в небольшую залу, и оставил одного. Почти все помещение занимал квадратный стол черного дерева, со столешницей, инкрустированной гербом Фоминских — пушкой с летящим над ней вороном. Изображение ворона смотрело на меня и со стен — тиснением на кожаных обоях, с изумрудными глазами. Натуральными изумрудными глазами, я подошел и поковырял одну из птичек, драгоценные камни были врощены в кожаное покрытие. Вытащить
Обернулся — возле стола стоял мой старый знакомец Ратибор, а рядом с ним — совсем уже пожилая женщина, с черными как смоль волосами и морщинистым лицом. Почти старуха, но вот старческой немощи в ней не наблюдалось.
— Марк, рад, что ты заехал, — неискренне улыбнулся княжич. — Садись, не стесняйся. Рада Всеславовна, это вот наш родственник новый, Травин Марк Львович, праправнук Олега.
Я тоже улыбался в ответ и во все глаза смотрел на старушку. Вот только видел не ее, а молоденькую девушку, держащую за руку бравого гвардейского офицера на очень старой фотопластинке. И черты лица давно уже не те, и глаза выцвели, а все равно, она это. Отец так и не выяснил, кто эти люди, прадед, наверное, знал, но погиб на войне, а вещи его нашли, когда из Карелии в Центральную Россию перебирались. И там это фото, без подписи, только двое — девушка и парень, стоят, держатся за руки и улыбаются, не в камеру, а друг другу.
Фоминские стояли и ждали, когда я наконец просмотрюсь.
— Простите, — наклонил я голову, — просто показалось.
— И что тебе показалось, дружочек? — старушка уселась, сложила руки в замок — никаких артритных утолщений, ухоженные такие.
— Да нет, ничего. Старая семейная фотография вспомнилась.
— Фотография? Слово какое чудное, — вступил в разговор княжич. — Греческое. И что оно означает?
Я как мог обьяснил, что такое фотография.
— А, факсимилия. Что скажете, Рада Всеславовна?
— Не похож, — покачала головой старушенция. — Может он и вправду Сергея правнук, но не чувствую я в нем травинского ничего. Говоришь, ворон откликнулся?
— Да. Марк, если тебе не сложно, расскажи о себе.
И я рассказал. Как говорил дядя Толя — хочешь соврать, скажи правду, поверят в одном, значит поверят и в другом. Я прочитал больше десятка книг о Пограничье, разорился на карту тех мест, в которые колдунам-картографам удалось добраться живыми, а потом оттачивал свои знания на беседах с «земляками», и если поначалу было какое-то недоверие, то вот последние мои знакомые — точно принимали меня за своего, пограничника. Биография была надежнее, чем у Штирлица, я вплетал свою историю в реальные события, людей, которых я называл, можно было найти и переспросить, и наверняка они подтвердят то, что я сказал — кто запомнит пацана среди толпы друзей и знакомых. А уж о нашем баронстве я мог бы рассказывать часами — и про лошадей, и крестьян каждого по именам помнил, и высоту крепостных стен, и даже какие цветы возле моста росли. Росошьев — и тот с пятого раза одобрил, благословил, так сказать.
Хозяева выслушали мой получасовой монолог, не перебивая. Княжич в нужных местах улыбался, когда надо было — охал, а вот Рада — та сидела молча, с одним и тем же недовольным выражением лица.
— Так я оказался возле села какого-то недалеко от Славгорода, — закончил свой рассказ я, перед этим живописав, как меня втолкнул в портал неизвестный колдун.
— Так значит, Травины теперь бароны
Фоминский развел руками, мол, что есть — то есть.
— Зазубрил хорошо, молодец, так и держись, — Рада постучала пальцами по столу, — Лаврентий свое дело знает. Значит, ворон признал? Дай-ка руку.
И требовательно протянула ладонь.
Делать нечего, положил руку на стол, цепкие пальцы вцепились мне в кисть. И узкий стилет пригвоздил мою ладонь к столешнице.
Я было дернулся, но старушка держала меня крепко. Слишком крепко для ее возраста и телосложения. И улыбалась — недобро так. Кровь из раны потекла на стол, тонким ручейком обогнула выпуклое изображение пушки и начала заполнять выемку в виде ворона. Сначала я попытался заживить рану, но от моих стараний кровь шла только сильнее. Так что колдовать я прекратил, и просто ждал, чем все закончится. Не убивать же меня сюда привели. Наверное.
Кровавая фигурка ворона пошевелилась, Рада хлопнула меня по руке, кровь мигом остановилась, и рана зажила без следа.
Послышалось хлопанье крыльев, и на стол приземлился мой старый пернатый приятель. А может быть, его брат — очень уж похож. Ворон не торопясь подошел к алой фигурке, обмакнул в лужицу крови лапку и нарисовал на столешнице руну. Потом еще одну. И еще, и так одиннадцать раз, обмакивая коготь в натуральный краситель.
Руны налились оранжевым, вспыхнули, поднялись в воздух, начали вращаться. А потом исчезли, вместе с кровавой фигуркой. На месте лужицы крови лежал красный кристалл, чуть больше ногтя.
— Держи, — старуха протянула его мне. — На поляне предков, если испытание провалишь, это хоть жизнь твою никчемную спасет.
— А вдруг не провалит? — княжич с сомнением поглядел на меня.
Рада засмеялась неприятным клекочущим смехом.
— Сам-то в это веришь? Нашел кого-то с каплей смоленской крови, может он и родич какой, но вот не чувствую я, что брата моего потомок. И что с ним Всеслав сделает, представляешь? А так скажем, что род давно в другую сторону ушел, там ведь травинского малая доля должна быть, бывает, предки сомневаются. Но в живых оставляют. Или тебе Травино не нужно?
— Как не нужно, — вздохнул Фоминский, — из-за этого все и затевалось. Даже дом отдаю, а все из-за тебя, Рада. Надо было с братом мириться. Ну да ладно, это дела семейные. Марк, на княжеском приеме, как появишься, сразу к нам, в разговоры попереж меня ни с кем не вступай. Так что пока иди, а там и встретимся.
Моего мнения никто не спросил. Ну и ладно. Спрятал камень в карман, откланялся гостеприимным хозяевам — даже чая не предложили, только крови попили. Зато на одну семейную тайну стало меньше. Наверное.
Глава 15
Весенний прием прошел с размахом. Нескончаемая вереница гостей медленно вилась от ворот замка к большому одноэтажному зданию, стоявшему на возвышении. Князь — невысокий средних лет толстячок с добрыми глазами палача самолично встречал у входа вновь прибывших, кого-то хлопал по плечу дружески, от других принимал поклоны и подношения, но никого не обделял словом и вниманием. Даже мою скромную особу — стоило подняться по широкой лестнице, и отвесить подходящий для такого случая поклон, князь, кивнув головой что-то прошептавшему ему на ухо придворному, вперил в меня взгляд и лениво улыбнулся.