Шаг вперёд, два шага назад
Шрифт:
— Я не чувствую зверя, — подтвердил он на мой немой вопрос.
Взял кинжал и со всей дури полоснул себя по ладони. Я вскрикнула, а он сморщился.
— Больно, собака, — прокомментировал он.
— Алекс, разве можно так! — возмутилась я его кощунством.
Он смотрел на разрез, из которого лилась кровь. Рана не заживала.
— Вот теперь ещё умри мне от потери крови! — рявкнула я. — Теперь ещё и швы придётся накладывать. Только до больницы мы доберёмся через сутки!
Орала я, потому что мне было страшно.
Подошёл Аврелий.
— Постарайся впредь быть поосторожнее, — с укором сказал колдун.
Алекс выглядел растерянным.
Я обняла его и успокаивающе погладила по спине.
— Добро пожаловать в реальный мир… Вася.
Алекс неопределённо хмыкнул и сложил бровки домиком.
— Алекс, ты жалеешь? — отодвинулась я.
— Да нет, конечно, — схватил он меня в охапку. — Непривычно всё просто. И имя дурацкое…
— Вася был хорошим человеком, — насупилась обиженно я.
— Да, прости, ты права. Не имя определяет человека.
— А человек имя, — закончила я мысль.
Что ж, нам обоим ко многому надо привыкать.
Перед похоронами я сидела в комнате папы и перебирала рисунки. Мама, мама, мама и маленькая я, снова мама — улыбающаяся и счастливая. Я такой её не помню.
— Ань, ты уверена? — робко вопрошал Шурик, переминаясь с ноги-на-ногу.
— Нет, Шур, мы устроим здесь музей, и даже пыль не будем трогать, — с сарказмом ответила я. — Обустраивайся как считаешь нужным. Рисунки все соберёшь в папки, я отвезу в Снежино. Вещи — в чемоданы, отдам в благотворительность.
— Все? Ничего не оставишь? — уточнил Шурик.
— Всё, что хотела, я отложила.
Я оставила любимый папин пиджак и куртку, что сохранили его запах, и в которых я видела его чаще всего.
Когда Шурка ушёл, я достала пиджак, потёрлась и вдохнула родной запах.
Зашёл Алекс.
— Ань, ты готова? Пора выходить, — он окинул меня внимательным взглядом.
— Да, Васенька, готова.
Алекс явственно поморщился словно откусил лимона. Он никак не мог привыкнуть к новому имени. Упрашивал хоть наедине называть его Алексом. Но я была непреклонна. Любая ошибка может стать для нас фатальной. Я могу забыться и назвать его Алексом при свидетелях. Конечно, можно отговориться, что я ещё путаю им нового любимого со старым, но лучше не рисковать. Мы оба должны привыкать к реальности.
Алекс подошёл и утешительно обнял меня. Заглянула тётя Женя, чтобы позвать меня, и опасливо покосилась на Алекса.
Сюрприз нам по возвращении преподнёс дядя Петя. Узнав о гибели брата по телефону от Светланы, он с горя напился и по пьяни всё выболтал жене. Она, конечно, приняла всё за пьяный бред. Но рассказывая со смехом нам и увидев наши лица, её лицо вытянулось, она посерьёзнела, сдвинула брови и потребовала:
— Так, рассказывайте всё!
Мы проверили сон детей, и, убедившись, что нас не подслушают, закрылись
Который наутро пожалел о своих словах, но ничего уже было не вернуть. Алкоголь — зло, в который раз убедилась я. Хотя от того, что между родными не осталось тайн, немного грело душу. Эмоции тёти Жени во время рассказа были достойны запечатления на камеру. Она охала, ахала, хваталась за сердце и за голову:
— Да иди ты! — широко распахнув глаза, махала она руками.
А каких эпитетов я от неё наслушалась, от порицания, что я дурища, что ничего не рассказала про нападение в парке и всё держала в себе, до сочувствия: «бедная, несчастная» и восхищения: «смелая, отважная» и пр.
— Оборотни! Не могу поверить! Я думала такое в книжках только! А что, теперь не осталось ни одного оборотня?
Я пожала плечами.
— Не думаю, тёть Жень. Где-нибудь, наверное, ещё остались.
— А этот Алекс…
— Он теперь Василий и мой новый возлюбленный. Прошу любить и жаловать.
— Не за горами очередная свадьба? — подмигнула тётя Женя тёте Свете.
— Мы не будем с этим затягивать, — подтвердила я. — Но никакой свадьбы. Просто распишемся.
— Мы похоронить ещё никого не успели, а вы уже о свадьбе, — упрекнула тётя Света.
— Так жизнь продолжается, Светунь, — покаялась виновато тётя Женя. — Они ж пожертвовали собой ради кого? Ради оборотней что ли? Нет, всё ради Анютки. Так пусть будет счастлива. А за Виталика и бабушку вашу, царствие им небесное, надо выпить.
Засуетилась тётя Женя, доставая стопки.
И хоть тётя Женя за меня радовалась, в сторону Алекса она смотрела со смесью любопытства и опаски.
К Алексу подошли люди в форме и забрали прямо на похоронах.
— Василий Садовничий? Пройдёмте.
Подошедший мужчина со строгим взглядом представился и показал удостоверение.
Издалека наблюдал Коршунов.
Алекс кивнул, бросил на меня успокаивающий взгляд и пошёл за ним.
Я, кипя от негодования, подошла к Коршунову.
— Как вы смеете! Прямо на похоронах! Ничего человеческого!
Коршунов бесстрастно переносил моё возмущение.
— Вы ошибаетесь! Я уверяю вас! Это страшная ошибка! Василий тут ни при чём.
— Разберёмся, — также бесстрастно ответил Коршунов. — Если это Василий, ему не о чем беспокоиться.
— Не навредите ему, пожалуйста, — взмолилась я. Мне было страшно за Алекса.
Мы были готовы к такому развитию ситуации, но как было тяжело смотреть на то, как уводят его в окружении вооружённых крепких мужчин.
От Алекса не было никаких известий несколько дней. Я обрывала телефон, названивая Коршунову, но он не отвечал на мои вызовы. А я не знала, куда мне обращаться и где его искать.
Мы с Мишкой, Ниной, подключив шефа, подняли на ноги полицию, прокуратуру и администрацию, требуя дать ответ, где держат Алекса.