Шаги навстречу
Шрифт:
— К-с-ти, я очень хорошо разбираюсь в таких вещах.
— Тогда кому он подходит?
Я улыбаюсь, мысленно представляя себе Тэннера, и отвечаю:
— Мне. — Через долю секунды я прихожу в себя и замираю, сердито глядя на Кейда, как на заклятого врага. — Но если ты об этом кому-нибудь скажешь — я имею в виду, хоть одной живой душе, — пожалеешь. Зарубил себе на носу, пират?
— Это подло.
— Именно поэтому ты никому не расскажешь, куда мы ходили.
Когда мы возвращаемся домой, Кейд тут же летит наверх, в спальню. Я следую за ним в свою комнату, где
Кейд смотрит то на Энн, то на меня, вероятно, решая, говорить ей или нет о Тэннере. Я одариваю его самым грозным взглядом и молюсь.
Энн присаживается на край постели:
— У вас, ребята, такой вид, как будто вы что-то затеяли.
— Нет, — поспешно возражаю я. — Так… прогулялись.
Она смотрит на меня подозрительно, потом поворачивается к брату:
— Кейд! Вы сделали что-то плохое?
— Не я, — тут же отвечает Кейд.
— И не я.
Энн пару раз переводит взгляд с меня на Кейда и обратно, потом опять ложится:
— А ладно! Мне все равно. Хватит с меня.
Ее слова застают меня врасплох.
— И что это означает?
Энн тыкает пальцем в верхнюю койку, проводит по одному из нарисованных чернилами сердечек. Секунду молчит, потом отвечает:
— Я просто… смотрела на эти сердца. Их сейчас семь. Сначала я хотела рисовать по одному сердцу каждый день, пока не получу новое сердце. Но чем больше раздумываю над этим, тем больше понимаю, что с таким же успехом могу считать дни перед смертью.
— Не говори так! — тут же возражает Кейд. — Энн, с твоим сердцем все будет хорошо. Оно будет биться, пока ты не получишь новое.
— Да ладно! Мне все равно.
— Я маме расскажу, что ты такое говоришь, — предупреждаю я сестру.
Она полуоборачивается ко мне:
— Мамы пока нет дома. И кроме того, что ты ей скажешь? Что у меня больное сердце? Давай, беги говори. Она, как никто другой, понимает возможные последствия.
— Значит, все это время ты просто старательно притворялась? А теперь сдаешься?
— Нет, я просто реально смотрю на жизнь. Я устала от того, что не могу просто жить. Я не хочу умирать и уж точно не сдаюсь, но я смирилась с тем, что моя жизнь, вполне вероятно, будет очень короткой — по крайней мере, короче, чем у большинства людей, поэтому мне нельзя бесцельно терять время. — Она замолкает. — Кроме того, никто из нас вечно жить не будет. Черт, может быть, это наш последний разговор — откуда нам знать? На наш дом прямо сейчас может упасть метеорит, и мы все сгорим.
— Это и называется — сдаться, — возражаю я. — Все расскажу маме.
Энн отворачивается и сухо смеется:
— Блин, а тебе какая разница? Ты уже пожелала мне смерти.
Неожиданно у меня самой бешено заколотилось сердце. Вдруг болезнь Энн заразна? Может быть, и я заболела? Неужели она действительно думает, что я желаю ее смерти?
На самом деле я и сама умру, если ее не станет. Неужели она этого не понимает? Неужели не видит, что я была вне себя, когда говорила эти слова? А как поступают все Беннетты, когда злятся? Говорят друг другу ужасные вещи,
Не зная, что ответить, я выбегаю из комнаты.
— Мама! Ты уже вернулась? Энн говорит, что умрет!
Глава 19
Энн опять всматривается в нарисованные ею сердца.
— Все умрут, — негромко шепчет она. — Так или иначе.
Целую минуту я просто стою, не зная, что делать.
Мне уйти? Может быть, нужно что-то сказать? Но что?
Наконец Энн встает и выходит из комнаты, сказав на прощание:
— Если мама придет домой раньше меня, скажи ей, что я скоро вернусь.
Еще через минуту я слышу, как открывается и хлопает задняя дверь. Я тут же бросаюсь к окну спальни и вижу идущую к пляжу Энн. Она обхватила себя руками, как будто сама себя обнимает. Кто-то из сестер, должно быть, взял мой бинокль, потому что он сейчас лежит у них на подоконнике. Я беру его и продолжаю наблюдать. Она направляется прямо к океану. Хотя и неспешно. Медленно, как будто не хочет туда идти. Подойдя к мокрому песку, Энн останавливается — как раз у того места, где набегает волна. После нашего приезда сюда она впервые так близко подходит к океану. Даже издали я вижу, как напряжено ее тело, она похожа на статую. Только волосы развеваются на ветру. Она продолжает себя обнимать. И смотреть на воду.
Жаль, что я не знаю, о чем она думает.
Жаль, что я не понимаю, почему она говорила все эти вещи о смерти.
Жаль, что Бри пожелала Энн смерти.
Простояв минут пять столбом, Энн все-таки начинает шагать по пляжу в сторону города, поэтому я направляюсь вниз, где Бри смотрит телевизор с помехами и ждет маминого приезда, чтобы первой поведать ей то, что сказала Энн.
Когда мама входит в дом с сумкой блокнотов и ручек, Бри, разумеется, тут же выдает:
— Энн сказала, что умрет!
Мамины глаза вылезают из орбит.
— Что… сейчас?
— Нет, но говорит она так, как будто сдалась. Как будто ей наплевать, будет она жить или умрет. Она даже сказала, что на наш дом может упасть метеорит и всех нас уничтожить.
— А где она?
— На пляже, — отвечаю я. — Сказала, что вернется. — Смотрю на Бри. — По-моему, она не имела в виду, что умрет прямо сейчас. Скорее… что все умрут.
Мама кивает, кажется, успокоившись:
— Мы с ней об этом говорили. И уверена, еще не раз будем обсуждать. Я не хочу, чтобы она боялась смерти. Учитывая ситуацию, совершенно естественно, что она думает об этом. Но вы, ребята, можете помочь, если не будете поднимать эту тему. — Она упирается взглядом в Бри. — А такие высказывания, как «Хочу, чтобы ты умерла», — что может быть хуже?