Шаги навстречу

Милн Кевин Алан

— Ну, я…

Не хочу его перебивать, но молчание затягивается, и это, наверное, к лучшему.

— Давай помогу. Мне кажется, отчасти наша проблема в том, что ты говоришь, что любишь меня, я повторяю то же самое, но часто словами дело и заканчивается. Мы любим друг друга. Но не умеем любить.

Он немного опускает плечи:

— Ты об этом говорила на прошлой неделе. Существительное и глагол, верно?

Я киваю.

— И что нам делать?

Я вздыхаю еще раз. Мы подходим к тому моменту, когда он либо подыграет… либо нет.

— Ты

помнишь первый год нашего брака, когда мы по вечерам играли в «Эрудит»?

— Разве я могу забыть? Ты как никто умеешь придумывать по три слова сразу. В девяти случаях из десяти ты выигрывала.

— А зачем ты продолжал играть?

Он начинает юлить:

— Потому что терпеть не могу проигрывать. А мои постоянные проигрыши делали вкус победы еще слаще.

— Ты боец, Делл. Мы оба такие. Эта черта мне всегда в тебе нравилась. Именно поэтому…

Он недоуменно приподнял брови:

— Я теряю нить разговора.

Я уже собираюсь ответить, как в голову приходит очередной вопрос:

— Ты хочешь выиграть?

— Во что выиграть?

Я улыбаюсь:

— Сам выбирай. Хочешь победить в нашем браке? Хочешь, чтобы мы оба победили? Хочешь выиграть у меня? — Я замолкаю, смотрю прямо на него. — Хочешь выиграть меня?

— Значит, ты и есть приз? — интересуется он с игривой улыбкой. Как давно я ее не видела, как соскучилась.

— Угу.

— В таком случае да, я хочу выиграть все, о чем ты говорила. Тебя я точно потерять не хочу.

— Отлично, я тоже хочу выиграть, именно поэтому и хочу предложить тебе сыграть.

— В «Эрудит»?

— Нет. Не в «Эрудит».

— А во что?

Я показываю журнал, который читала:

— В игру «Шаги навстречу».

Еще до того, как звучит его ответ, я вижу: он настроен скептически.

— Эта игра упоминается в письме твоего деда? Того, что Кейд нашел в жестяной банке?

— Да.

— Эмили, послушай, я всерьез настроен улучшить наши отношения. Хочу над этим поработать. Но… это же игра! Я думал, нам необходим совет опытного психолога.

— Быть может, и нужен, но, по-моему, игра — хорошее начало. Это не просто игра, Делл. Скорее, мотивация… научить нас любить. Как глагол. Возможно, это прозвучит странно, но после того, как прочла бабушкин дневник, я решила, что и с нами это сработает — нужно только попытаться.

Его взгляд остается скептическим.

— Ты серьезно так думаешь, да?

Я киваю, встаю и машу, чтобы он следовал за мной.

— Иди сюда, кое-что тебе покажу. — Я выхожу из спальни, веду его на кухню, где на стенке холодильника мы еженедельно вывешиваем результаты детей. У Энн и Кейда стоит по одному очку. Я указываю на холодильник и спрашиваю, знает ли он, что это такое?

Он пожимает плечами:

— График дежурств?

— Дежурств? Ты шутишь?

— Не знаю, может быть, здесь отмечено количество работ, которые выполнил каждый.

Мне смешно от его слов.

— Твои дети лентяи, но не настолько. — Я умолкаю, потом

добавляю уже серьезнее: — Помнишь «обнаженку», которую мы нашли в бабушкиной комнате? Помнишь ящик, доверху набитый блокнотами с подсчетами? Это часть системы, по которой наши дети подсчитывают очки. Мы уже две недели играем в «Шаги навстречу».

— Серьезно?

— Угу. И знаешь что? Я заметила, что они действительно начали меняться. Конечно, они по-прежнему остаются детьми. Но ссоры по мелочам прекратились, и они уже научились прикусывать языки, когда другой делает что-то, что им не по нраву. И хочешь — верь, хочешь — нет, они на самом деле ищут, как бы незаметно сделать друг другу приятное.

Наконец-то у него просыпается какой-то интерес.

— Например?

— Например, вчера утром я велела Кейду убрать спальный мешок, но, проходя мимо гостиной, увидела, что мешок убрала Энн, пока Кейд был в душе. Потом она поднялась наверх и записала себе очко. А Кейд на прошлой неделе по меньшей мере четыре раза спрашивал, не найдется ли у меня лишней шоколадки, потому что хотел положить сестрам на подушку. В конце концов шоколад закончился, а он все ходил и канючил, пока не обнаружил в кладовой кусок кондитерского шоколада. Мне кажется, он засчитывает себе очко за каждый кусочек шоколада, которым угощает сестер, но, по крайней мере, ему нравится угощать девочек.

Делл негромко смеется:

— А Бри? Она тоже играет?

— Вроде играет, — отвечаю я, качая головой из стороны в сторону. — Но ее стратегия мне не известна. Как сам видишь, пока она ни разу не выиграла. Но постоянно уверяет, что у нее есть план. Конечно, нельзя не учитывать, что она более темпераментна, но даже у нее, я заметила, изменилось отношение к Энн и Кейду. Может быть, она и не выигрывает, по крайней мере, по очкам, но она стремится — а это и есть цель игры.

Несколько секунд он разглядывает таблицу на холодильнике, потом поднимает голову:

— А если мы начнем играть, что будет на кону?

— Как и у моих дедушки с бабушкой. Кто в конце недели наберет больше очков — тот выбирает место для нашего еженедельного свидания.

— Но мы не ходим на свидания.

— Еще один бонус в игре. Если начнем играть — каждую неделю будем ходить на свидания.

— И это все?

— Нет, есть и главный приз. Тот, кто за год выиграет большее количество недель, тот и выберет, как и где мы будем отмечать годовщину нашей свадьбы.

— И ты выбрала бы…

Разве нужно об этом спрашивать?

— Париж. Если бы мы начали игру, то в декабре поехали бы в Париж, как и собирались.

Он притворно хмурится.

— Я никогда, если честно, не хотел ехать во Францию. Поэтому, если бы мы начали игру… Я пока не говорю, что согласен, но, если бы начали и выиграл бы я — а я выиграл бы непременно, — тогда мы поехали бы на глубоководную морскую рыбалку в Мексику, на Кабо-Сан-Лукас. Я бы не отказался поймать на удочку девяностокилограммового марлина.