Шаги по воде
Шрифт:
– Ладно, – начал он почти спокойно, – я уйду. Только скажу то, что давно собирался сказать. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Я был тебе другом, нянькой… Собакой твоей был! Ни к одной женщине я не относился так, как к тебе. Даже к Стелле! Хотя ты знаешь, как я ее любил… Тебе не приходит в голову, что и до встречи с тобой у меня была жизнь, друзья… Женщины. Обязательства. Ты это понимаешь? Я бросил всех и все… Я все время с тобой, я превратился в твою тень, в мальчишку на побегушках, в тряпку! В ничтожество! Правильно, гони меня… – В голосе его звучала неподдельная горечь. – Ты – сильная, самостоятельная,
– …менеджер! – громким шепотом подсказал Федор.
– Заткнитесь! – отреагировал экстрасенс, не оборачиваясь. – Не лезьте!
Он сунул руку в карман, Федор привстал с кресла. Но вместо оружия Урбан вытащил из кармана маленькую черную коробочку, положил на журнальный столик.
– Это тебе… На память!
Он резко повернулся и выскочил из гостиной.
Я растерянно посмотрела ему вслед, потом машинально взяла коробочку, открыла – сверкнул драгоценный камешек. Тут же положила ее на место и бросилась за Урбаном:
– Саша! Подожди!
– Лучшая защита – нападение, – негромко сказал Федор. – Театр, однако. Сначала фальшивая голова, теперь экстрасенс.
– Скорее, цирк! – хладнокровно заметил капитан. – Сашка – известный бабник. Красиво! Вот у кого надо поучиться, как снимать напряжение…
– Какие вы оба циники, – заметил осуждающе взволнованный Савелий. – Мне стыдно за вас! Особенно за тебя, Федор.
– Ты бы поменьше бабских романов читал, Савелий, – отреагировал капитан. – А за меня, значит, не так стыдно? Интересно знать, почему?
– Не циники, а реалисты, – возразил Алексеев.
– Потому что Федор все-таки гуманитарий! – объяснил Савелий.
– А я, значит, нет?
– Ты – нет. Ты у нас мент, – ответил вместо Зотова Федор.
– А Савелий кто? – заинтересовался капитан.
– Сентиментальный идеалист-либерал с уклоном во всепрощенчество, – ответил Федор.
– Уж лучше мент, – сказал капитан, поднимая руки, словно сдавался.
– Убью! – пообещал Астахов, наливая себе третью чашку кофе. – Своими руками при попытке к бегству. А потом – уйду к брату в бизнес. Все! Всем молчать! – рявкнул он на всякий случай.
Друзья уютно расположились на кухне Ксении. Бригада уехала и увезла с собой страшную находку. Хозяйка и Урбан исчезли.
– Экстрасенс! – произнес с восхищением Федор. – Хорош! Как красиво вывернулся. Поучиться надо!
– А мне он понравился, – встрял Савелий. – Необычное лицо, характер чувствуется. Харизма… И оратор хороший. Ему ничего не стоит завести аудиторию. И потом, он же сказал правду. Разве нет?
– В основном дамскую, – ответил недовольно Федор. – Не понимаю, что вы все в нем находите? Ну, я еще готов допустить, что дамы… особенно в зрелом возрасте, но ты, Савелий! Правду он сказал! А что ему еще оставалось, если его поймали на горячем?
Никто не ответил, и наступила тишина. Сочно тикали деревянные часы на холодильнике, показывали время – два ночи.
– А где же девушка? – вдруг спохватился Савелий. – Это же опасно!
– Она с Сашкой, – отозвался капитан. – Пусть… разберутся без свидетелей.
– Наш Мистик, Савелий, уже исчерпал
– Опять начинаешь? – спросил капитан, копавшийся в холодильнике. – Кто будет колбасу?
– Неудобно как-то… – пробормотал Савелий.
– Не будешь? – переспросил капитан.
– Буду, – ответил Савелий. – Немножко…
Глава 29
Развязка
Мы снова переживали медовый месяц. Женщина из кафе была старинной знакомой Урбана, он не видел ее несколько лет и в тот день столкнулся с ней совершенно случайно. Он сказал, что, если я хочу, он может нас познакомить. Я отказалась. Удивительно, но на следующий день воспоминание о возможной сопернице испарилось без следа. Я уже удивлялась своей бурной реакции. По сравнению с головой в полиэтиленовом мешке это были сущие пустяки. При воспоминании о том, как я, стянув покрывало, увидела окровавленную голову, меня бросало в жар и подкашивались ноги. Я задавала себе вопрос: зачем Белоглазый это сделал? Зачем ему нужно пугать меня? Это что – предупреждение?
– Его вот-вот поймают, – говорил Урбан, обнимая меня. – Везде люди из полиции. Он не мог больше писать тебе, вот и придумал… Успокойся, я теперь ни на миг тебя не оставлю.
Мы лежали, обнявшись. Я прислушивалась к его умиротворенному голосу, и мне казалось, что все уже позади. Исчез Белоглазый, как и не было. А мы с Сашей вместе уже много лет… Ни к одному из своих мужчин я не испытывала подобных доверия и близости. Мы действительно одно целое…
– Я ничего о тебе не знаю, – сказала я. – Кто ты?
– Человек, – ответил он серьезно. – Homo sum. Человек есмь.
– А что ты делал в монастыре на Алтае?
– В Непале, – поправил он. – Монастырь Тенгбоче в Гималаях.
– Ты был монахом?
– Нет, я там работал.
– Кем?
– Грузчиком, уборщиком, поваром…
– Зачем?
– Не знаю, зачем. Пришел с группой и остался. Монастырь отрезан от мира, единственная связь с ним – пешеходные тропы. До ближайшего городка почти день пути. Много голодных туристов, которых нужно принять, разместить, накормить и выпроводить. Я вкалывал по четырнадцать часов в сутки… а то и больше.
– А монахи? Молились в это время? – В моем вопросе невольно звучит сарказм.
– Монахи? – Он задумался. – Ты не права, Ксенечка… Не сердись, но иногда ты как… ежик с колючками. Монахи тоже вкалывали, иначе там не выжить. Там вообще народ трудолюбивый. И молились. У них отношения с Богом другие… Мы все время что-то выпрашиваем, ползаем на брюхе, сладко раскаиваясь в гадостях, которые минуту назад с удовольствием совершили… А они забегают в храм по дороге из дома на работу или с работы домой и говорят: «Привет, Бог! Спокойной ночи, Бог!» Они ничего не просят, ну, почти ничего, скорее ожидают – ну, там, урожая риса, рождения наследника, хорошего жениха для девушки. Они на равных со своим Богом, они его не боятся. Вот что меня всегда поражало. Не он им, а они ему приносят кто что может – горсть риса, цветы, банан. Что угодно… Да хоть цветную шерстяную нитку!