Шахта - дело темное
Шрифт:
Пиво им налили в пластиковые бутылки, вытеснивших в последние годы трехлитровые банки советских времен. На закуску купили соленые сухарики - еще одно "ноу-хау" нынешнего времени.
Торопливо, предвкушая будущее застолье, дошли до дома Виктора. Поднялись на пятый этаж. Виктор, лязгая ключом, открыл замок железной двери довольно грубой работы. Изготовлена и установлена она была в начале девяностых, кооперативом, давно канувшим в лету.
Разделись в прихожей. Олег, зная привычки приятеля, не любившего тесниться на кухне, прошел сразу в комнату. Однокомнатная квартира была получена Виктором еще в холостяцкие времена. Женившись,
Сидя в комнате на диване и оглядываясь по сторонам, Олег не мог не признать, что квартира приятеля уже не напоминала холостяцкую "берлогу". Во всем чувствовалась так называемая "женская рука".
Виктор принес с кухни две стопки и две пивных кружки. А также две тарелки с закуской. Нарезанная вареная колбаса под водку и соленые сухарики под пиво. Свернув пробку на "чекушке", Виктор вопросительно посмотрел на Олега.
– Как разливать? На два раза или на три?
– Давай на три, - сказал Олег.
Виктор одобрительно кивнул и налил в стопки грамм по сорок водки. Олег в это время наполнил кружки пивом.
– За встречу!
– произнес Виктор короткий тост.
– Вздрогнули!
– отозвался Олег.
Выпили, закусили. Потянулись за кружками с пивом. Сделав по хорошему глотку, перешли к разговору. Телевизор не включали. Как любил говорить Виктор: "Включить телевизор - испортить беседу". Впрочем, не всегда это "железное" правило соблюдалось. Могли смотреть новый фильм или интересную передачу; лениво, или наоборот горячо, обсуждая увиденное.
– Раз ты "двадцатку" в шахте отработал, то значит, работаешь в шахте с восемьдесят второго года, - подытожил Виктор и спросил.
– Так?
– Так, - ответил Олег, - с восемьдесят второго.
– А что у нас происходило в восемьдесят втором году?
– поинтересовался Виктор.
– Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов уволил в запас рядового Суханова, - с шутливой торжественностью произнес Олег.
– Ну, это конечно событие года, - усмехнулся Виктор.
– А что еще, пускай не такое значительное, происходило в том году?
– Англия воевала с Аргентиной из-за островов, - стал вспоминать Олег.
– Ну и Брежнев осенью умер, на День милиции.
– Точно, - произнес Виктор.
– Я в день похорон в третью смену работал, поэтому всю эту церемонию от начала до конца по телевизору смотрел.
– А я в первую работал и пришел домой, когда все уже закончилось, - с сожалением сказал Олег и спросил.
– Правду говорят, что гроб, когда в могилу опускали, уронили?
– Правду, - ответил Виктор и добавил.
– Сам видел.
Он снова налил водку в стопки.
– Помянем "дорогого Леонида Ильича", - предложил Виктор.
– Хороший он был мужик. Только не понимали мы этого тогда.
Выпили, не чокаясь.
– Ты знаешь, о чем я подумал?
– спросил Виктор.
– Не тогда, когда Брежнева хоронили, а потом спустя много лет. Когда вспоминал эти похороны. Знаешь, о чем я
Олег пожал плечами. Мол, откуда я могу знать, что тебе в голову взбрело.
– Сейчас расскажу, - сказал Виктор и неожиданно встал из-за стола.
Он подошел к книжному стеллажу и пробежал взглядом по полкам. Быстро нашел, что искал и вернулся за стол с потрепанным томиком в руках.
– Что за книга?
– спросил Олег.
– "Капитальный ремонт" Соболева, - ответил Виктор и спросил.
– Читал?
– Давно, - кивнул Олег, - еще в юности.
Виктор открыл книгу в самом конце.
– Тут одно место есть, сейчас я тебе прочитаю, - сказал он и, предваряя чтение, пояснил.
– Суть такая: вот-вот начнется первая мировая война. И командующий Балтийским флотом ждет разрешения начать минирование Финского залива. И наконец, получает. Вот слушай: "Адмирал снял фуражку и широко перекрестился. В шесть часов пятьдесят шесть минут из левого кормового полупортика минного заградителя "Нарова", бывшего когда-то паропарусным фрегатом "Генерал-адмирал", подталкиваемая матросами, громыхая по рельсам, скатилась в воду первая из тех тридцати девяти тысяч тридцати двух мин, которые будут поставлены в Финском заливе и в Балтийском море кораблями Российского императорского флота. И подобно тому, как крохотный камешек увлекает за собой к обрыву громадно-объемный горный обвал, она увлекала за собой в бездну истории веками сложившийся политический уклад огромного государства, именовавшегося Российской империей".
– Сильно, сейчас так не пишут, - оценил услышанный отрывок Олег и спросил.
– И что ты этим хотел сказать? Причем здесь похороны Брежнева?
– Как причем?
– удивился Виктор непонятливости приятеля.
– Ты пойми, это ведь не просто Брежнева тогда хоронили. Это ведь Советскую власть хоронили! Это ведь не просто гроб с Брежневым в могилу уронили. Это Советский Союз в пропасть уронили.
Олег с такой постановкой вопроса был категорически не согласен. Он, в отличие от Виктора считал, что Советский Союз не был обречен. Даже в девяносто первом еще можно было изменить ситуацию. А что уж тогда говорить про восемьдесят второй. Об этом он и сказал Виктору. Но тот не согласился.
– Да правящий режим в Советском Союзе уже не способен был на какое-то обновление, - заявил он.
– Эта партийная аристократия или, точнее, олигархия в виде политбюро ЦК, не способна была выдвинуть из своих рядов не то что яркого человека, но хотя бы просто здорового. Больного Брежнева сменил больной Андропов. Больного Андропова - больной Черненко. Больного Черненко - больной Горбачев.
– Горбачев?
– удивился Олег.
– Какой же он больной?
– Конечно больной, - подтвердил Виктор, - на всю голову.
– Это точно!
– согласился Олег.
– Надо суметь развалить такую страну. Ведь, когда "Горбатый" пришел к власти, Советский Союз вооруженным путем разгромить было невозможно. Такая армия, как Советская, могла воевать против всего мира. Экономика была плановая. Ее можно было регулировать, как хочешь. Оппозиции какой-то серьезной и то не имелось. Не считая диссидентов, сидящих по "психушкам". И через каких-то шесть лет, что мы видим. В армии - бардак. Какой-то немец на Красную площадь на самолете сел. В экономике - хаос. Элементарных вещей не стало. И главное - народ эту власть терпеть не может и не скрывает этого.