Шальные похождения
Шрифт:
— Продолжай, — сказала Скай. — Я знаю, от этого ты чувствуешь себя лучше. Так как вставляют грифель в карандаш?
— Представления не имею, — мрачно вздохнула Холли. — Вот так же не имею представления, на каком я сейчас свете. Будто у меня затмение ума. Будто я идиотка, поддавшаяся на грубый обман.
— Мы все поддались.
— Гвидо не поддался. Он фактически никогда не верил актерству Рика. И у тебя тоже были подозрения. Мне бы надо прислушаться к вам обоим.
— Ты прислушивалась к своему сердцу, Холли, и никто не может винить
— Я сама могу.
— Ты всегда слишком требовательна к себе.
— Если бы я была слишком требовательна к себе, то держалась бы гораздо осторожнее.
— Жаль, что мне не приходит в голову хоть какое-нибудь утешение, от которого ты бы почувствовала себя лучше.
Попытки заставить Холли чувствовать себя лучше вроде бы стали главной задачей вечера. Уит приготовил ее любимое блюдо: французскую похлебку. Зная, сколько она требует хлопот, Холли старалась не просто играть ложкой, а доесть тарелку, но это было трудно.
Гвидо применил собственный способ утешения: он заключил ее в свои особые гигантские медвежьи объятия.
— Проклятый жонглер цифрами, — успокаивающе рычал у нее над ухом его мрачный голос. — Я с первого взгляда почуял в нем что-то подозрительное. Прости меня, Холли. Мне бы надо довериться своим подозрениям. Проверить его или еще что-нибудь.
— Это не твоя вина, Гвидо.
— И не твоя тоже. Это твой проклятый отец. Прости мой французский.
— Ты мне больше отец, чем он, — заметила Холли, благодарно целуя Гвидо в щеку. — И я, Гвидо, очень ценю это.
— Ну вот еще, — пробормотал он. — Ты заставляешь меня краснеть.
— А ты заставляешь меня плакать, поэтому, как мне кажется, пора уже попрощаться и идти спать, угу? — проговорила Холли с вялой улыбкой.
— Мне тоже так кажется. — Гвидо еще раз обнял Холли, прежде чем отпустить. — А сейчас иди и крепко засни, слышишь?
Но эту ночь Холли провела без сна, слушая отзвуки болезненных воспоминаний, пробегавших в голове, будто нескончаемая петля кинопленки. Насмешливые и самоукоряющие голоса словно охотились за ней и в конце концов заставили перебраться в надежное убежище видавшего виды кресла-качалки.
Моросило, и дождь оказался подходящим аккомпанементом слезам, все еще капавшим в ее душе. Она не могла оставаться в спальне. Не могла смотреть на мягкие пастельные тона любимого покрывала на кровати, потому что тут же вспоминала, как Рик уложил ее на это покрывало, а потом они любили друг друга.
Пожалуй, это все, что она делала ночью. Вспоминала. Вспоминала каждый поцелуй, каждое прикосновение. Вспоминала сцену у гончарного круга, когда Рик сказал: “Все получится, стоит только захотеть, чтобы получилось, не надо только отталкивать”.
Оглядываясь назад и зная то, что открылось теперь, Холли недоумевала, действительно ли Рик говорил о глине. Или, может быть, эти слова он адресовал ей? Заболтать ее нежными словами, очаровать ласками — и она сделает все, что бы он ни захотел, если он не оттолкнет ее?
Но,
Но теперь Холли сама себя ощущала дешевой и грязной, потому что попалась на его жульнические махинации. Попалась в его паутину. Попалась в ловушку и впустила его к себе в постель. И в конце концов впустила в свою жизнь несчастье. Из причиненных ей отцом огорчений, а за годы накопилось немало всею, это было самое худшее.
Что же касается Рика… Даже близко не передать словами то чувство предательства, какое она сейчас испытывала. Она вспомнила, как он предупреждал ее, что он не рыцарь в сияющих доспехах. Как он был прав. И как глупо было с ее стороны не поверить ему.
— Эге, босс, а я не ждал вас сегодня вечером! — воскликнул Вин, когда Рик вошел в свой офис.
— Убери ноги с моего стола! — рявкнул Рик. — И убирайся к черту из моего кресла.
— Ох-ух. В горах дела для вас не сладко обернулись, ага? — проговорил Вин, быстро освобождая кресло.
— Мягко говоря, если уж на то пошло, — фыркнул Рик, садясь в свое кресло. Это была единственная хорошая вещь среди всей мебели офиса, какой он владел. Кожаное кресло. Настоящая вещь.
Не какая-нибудь модная дрянь. — Кстати, что ты здесь отираешься? Я тебе не за то плачу, чтобы ты читал юмористические книги и спал на моем столе. Поймаю еще раз — и ты уволен.
— Хорошо, что вы говорите это понарошку, уж я вас знаю, а то бы я огорчился, — сказал Вин.
— Я говорю это всерьез, — угрюмо проворчал Рик.
— Вы такой шутник, босс.
— Почему здесь спальный мешок? — взревел Рик, только что его заметив. Он уставился на мешок так, будто какая-то злобная змея нарочно подкинула его, чтобы напомнить о времени, проведенном с Холли в горах.
— Ну понимаете, так получилось, босс. Моя мать просто взбесилась, что я опять объедаю ее. В общем, она вышвырнула меня вон.
— Говори-говори. Я встречал твою мать. Ты ее гордость и радость. Она бы никогда не выгнала тебя.
— Ладно. Она вроде бы не совсем чтобы выгнала меня. У нас получилась большая свара из-за той девчонки, с которой я встречаюсь.
— И давно ты спишь здесь?
— Всего два дня. Вы не выкинете меня, босс, на улицу? — озабоченно спросил Вин.
— Твоя мать знает, где ты?
— Вы шутите? Моя мать знает все. У нее такая шпионская сеть, что вы в жизни не поверите.
Откинувшись в кресле, Рик устало махнул рукой.
— Можешь оставаться.
— Ух-ух, спасибо, босс. Вы величайший человек.
— Эге, правильно. — Величайший в чем? Хотел бы он знать. Величайший лжец? Величайший любовник? Или величайший дурак, какой когда-либо ходил по земле? Было ли это правдой, когда Холли сказала, что не любит его, или она только хотела сбить с него спесь?