Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Надоело. Знаете, я терпеть не могу объясняться. И слушать чужие объяснения терпеть не могу.
— Понимаю.
— Давайте молча пойдем, — предложила она.
И они пошли дальше — еще через одну улицу, через очередной квартал магазинчиков и баров. Взгляд Рейчел приковала к себе витрина с телевизорами, она не могла от нее оторваться.
— Вам никогда не хотелось на телевидение уйти? — спросила она. — Бросить радио?
— Нет, — ответил он.
— Я тут как–то
— Он не говорит, что хочет, — сказал Джим.
Она оставила эту тему.
— Можно я объясню одну вещь про Пэт? — спросил он.
— К чему? — спросила она. И тут же перешла на примирительный тон. По–видимому, она была просто неспособна мелочно злобствовать. — Хотите, говорите. Но…
— Я только вот что хочу сказать. Думаю, что это с ней вряд ли повторится. Она была пьяна, со мной у нее все запутано, а тут Арт подвернулся…
— Да мне это, в общем, все равно, — сказала Рейчел. — Какая мне разница, почему она это сделала, повторится это или нет? Я вот хожу и думаю, как мне поступить. С ней, то есть. На Арта мне наплевать.
— И что, придумала? — спросил он. — Дело в том, что у меня вот ты в мыслях, а еще больше — она, и если ты что–нибудь задумала, то лучше бы тебе бросить это и забыть.
— Как далеко они зашли?
— Ты же не маленький ребенок, — сказал он. — Ну вы даете — что ты, что твой Арт!
— Мне просто хотелось узнать.
— А как ты сама, черт возьми, думаешь, как далеко они зашли? Хорошо, давай говорить на таком языке. Как ты думаешь, как далеко могла зайти пьяная женщина, у которой все в жизни наперекосяк, с симпатичным восемнадцатилетним парнишкой после того, как они приехали на Твин–Пикс в двенадцать часов ночи? Ты что, сама не можешь сказать, переспал твой собственный муж с другой или нет?
Как ни странно, она сохраняла спокойствие.
— Я не знаю, как это называть, — сказала она. — Когда мы учились в школе, у нас было много разных словечек. Но это плохие слова. Трудно, когда слов не знаешь.
— Ну так выучи их, — бросил он.
— Вы злитесь на меня, потому что я не могу говорить с вами об этом так, как вам хочется.
Она сказала это, вздернув подбородок и устремив на него свои огромные глаза. На него обрушилась вся тяжесть ее презрения.
— Вы говорили, что хотели помочь нам? — продолжила она. — Что мы знаем? Нас никто не научил ничему путному. Убивать я ее не собираюсь — голову там отрезать или еще что. Мне просто хотелось бы дружить с людьми, которые так с другими не поступают.
— Она была пьяна, — сказал он.
— Ну и что? Я
— Чувствует.
— Правда?
— Она звонила мне ночью, — сказал он. — Плакала, рыдала. Она понимает, что натворила.
Они почти дошли до дома. Перед ними был забор и калитка. Рейчел остановилась.
— А что, если я не вернусь домой? — сказала она.
— Это было бы ошибкой.
— Я не вернусь домой.
— И что дальше? — спросил он. — Пойдешь к родителям, у них пока поживешь? Разведешься? Никогда не простишь его?
— Я такое в кино видела, — сказала Рейчел.
— Ну, это кино — сама знаешь.
— Ладно, — сказала она. — Вернусь. — Она взяла у него пакет. — Вы зайдете со мной?
— Конечно, — сказал он.
Они прошли по дорожке и спустились по ступенькам к двери подвального этажа. Арта не было, на столе лежала записка от него. Не выпуская из руте пакета, Рейчел прочла ее.
— Он ушел, — сказала она. — Пишет, что его позвал Гриммельман, и они у него на чердаке. Вы, наверное, не знаете, кто такой Гриммельман.
— Ты ему веришь? Думаешь, это правда?
Она бросила пакет на диван.
— Нет. Пойду, ужин приготовлю. Оставайтесь, если хотите.
Она ушла на кухню, и он услышал, как течет в раковину вода, как гремят кастрюли.
— Тебе помочь? — предложил он.
Она вышла с выражением отчаяния на лице.
— Я мясо забыла купить.
— Сейчас схожу.
Он подвел ее к стулу, усадил и сказал:
— Я быстро.
Мясной магазин, находившийся неподалеку, уже закрывался, других покупателей не было. Он купил стейк «Нью–Йорк», едва дождался, пока мясник завернет его, и вернулся к Рейчел.
— Пойдет? — спросил он, разворачивая перед ней стейк.
Она осторожно взяла его.
— Первый раз вижу, чтобы так отрезали. Это же не филей?
— Нет, — ответил он. — Хотел тебе немного настроение поднять. Тебе надо больше есть.
Войдя со стейком на кухню, она взялась за сковородку.
— Пожарить?
— Лучше в духовке, — предложил он. — Для сковородки мясо слишком нежное.
— Вы поужинаете со мной? — спросила она.
— С удовольствием.
— А потом останетесь? Когда поужинаем?
— Он к тому времени вернется, — сказал Джим.
— А если нет? Подождете, пока он придет?
— Не знаю. Это неудобно.
— Я с родителями жила, — сказала Рейчел, — пока мы с Артом в Санта–Розу не сбежали. Вчера ночью, когда вы ушли, мне очень плохо было. Не могу я одна.