Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
Помолчав, Джо Мантила сказал:
— Я бы точно не отказался жениться на ней.
— Твоя правда, — согласился Ферд Хайнке.
— А знаешь, она ведь умнющая.
— Это да, — подтвердил Ферд.
— Как ты думаешь, в чем смысл жизни? — спросил Джо Мантила.
— Трудно сказать.
— Ну, а ты–то как думаешь?
— Ты имеешь в виду конечную цель?
— Для чего мы здесь, на Земле?
Поразмыслив, Ферд Хайнке сказал:
— Чтобы человечество перешло на следующую эволюционную ступень.
—
— Может, и так, — ответил Ферд.
— Я раньше думал, что смысл жизни в том, чтобы выполнять волю бога, — сказал Мантила.
— А как ты определяешь бога?
— Бог создал Вселенную.
— А ты Его когда–нибудь видел?
— Слушай, — сказал Джо Мантила, — я тут рассказ читал — там военный ангела подстреливает. Представляешь? Ранил его, что ли.
И он, бесконечно повторяя подробности, стал пересказывать Ферду Хайнке сюжет.
— Я читал, — оборвал его Ферд.
— Интересно, как она много всякой всячины знает, — заметил Джо. — Это я про Рейчел. Может, она и в самом деле высший мутант. — Он продолжал, жестикулируя: — Я бы не удивился, если бы у нее обнаружились эти способности, как у мутантов. В смысле, она на других не похожа. Как скажет что–нибудь, сразу знаешь — это правда. Может, у нее дар — как это? — будущее читать.
— Дар предвидения, — сказал Ферд Хайнке.
— Да нет. В этом–то весь смысл рассказа. На самом деле она человек. Есть много людей, не похожих на военных.
— Если бы она сейчас была здесь и слышала нас, знаешь, что бы было? — спросил Джо Мантила.
— Посмеялась бы.
— Точно, — согласился Джо. — Ты заметил, она не верит в то, во что другие верят — я там или ты? Когда с ней разговариваешь, она тебя даже не слышит. Про все, чем мы занимаемся — Организацию, «Существ с планеты Земля». Наверно, она — правда высший мутант, и в конце концов мир будет принадлежать ей.
— Наверно, наше общество переживает свои последние дни, погибнет оно скоро, как когда–то Рим, — сказал Ферд.
— А почему пал Рим?
— Рим пал, потому что общество у них выродилось. Тут и нахлынули варвары, и все, конец пришел.
— Они все библиотеки и здания сожгли, — сказал Джо Мантила.
— Круто.
— Неправильно это было. Они всех христиан поубивали, замуровывали их в катакомбах и зверей на них спускали.
— Это римляне делали, — поправил его Ферд Хайнке. — На гладиаторских боях. Римляне терпеть не могли христиан, потому что знали, что те разнесут их пустое общество, так и получилось.
— Император Константин был христианином, — возразил Джо Мантила. — Это варвары христиан убивали, а не римляне.
Они спорили еще долго.
Глава 17
Мотель «Четыре туза» представлял собой ряд квадратных,
Постоялец, оплативший проживание, бросал на пол чемоданы, закрыв дверь, прятался от утомительной дороги с ее яркой мельтешней, осматривался и видел кровать — чистую и широкую, латунный светильник — тонкий и удивительно высокий и затем — душ. Тогда гость сбрасывал с себя потную одежду — спортивную рубашку, туфли, брюки, трусы, и, счастливый, шел принимать душ.
Пальцы его босых ног ласкал шероховатый пористый камень пола, похожий на известняк, но окрашенный пульверизатором в нежно–сизый цвет. Зеленые стены тоже были как будто выложены из пористого камня. Душ стоял не в отдельном помещении, а прямо в комнате. Воду держал барьер из саманных блоков высотой в фут. Блоки были неправильной формы, напоминали фундамент разрушенной испанской крепости, и постояльцу казалось, что он находится внутри древнего, безопасного, вечного строения, в котором он волен делать все, что ему заблагорассудится, быть, кем захочется.
Под душем комнатки «С», расставив ноги, чтобы потереть лодыжки, стояла Патриция Грей.
Дверь номера была приоткрыта, и сквозь щель в него лился предвечерний солнечный свет. А вместе с ним в комнатку заглядывала площадка, посыпанная гравием, которая протянулась к квадрату лужайки с шезлонгами и пляжными зонтами в тени за неоновой вывеской. А за ним и сама Эль–Камино. Впритык друг к другу ехали грузовики, легковые автомобили, направлявшиеся в пригороды, на юг. Был конец дня, и поток машин с беспрерывным глухим грохотом покидал Сан–Франциско.
Из пластмассового радиоприемника «Эмерсон» над кроватью лилась танцевальная музыка. На кровати в свободных брюках и рубашке развалился Арт. Он читал журнал.
— Сделай одолжение, — обратилась к нему Патриция.
— Полотенце дать?
— Нет, выключи, пожалуйста, радио, — попросила она. — Или найди что–нибудь другое.
Мелодии напомнили ей о радиостанции, о работе, о Джиме Брискине.
Арт даже не пошевелился.
— Выключи, пожалуйста.
Арт не сдвинулся с места. Тогда она, взяв большое белоснежное махровое полотенце, предоставленное мотелем, босиком прошлепала по комнате и щелкнула выключателем. С нее вовсю капала вода.
— Ничего? — побаиваясь его, она отошла от радио и стала вытираться.
Тишина, похоже, подействовала на него угнетающе.
— Поймай что–нибудь, — попросил он.
— Не хочу ничего из внешнего мира.
Уединение должно быть полным, подумала она. Если оно вообще туг возможно.