Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Послушать вас, так он просто чудо что такое, — съязвила Мэри Энн.
— А вас послушать, так сразу видно, что вы не согласны.
— Я чуть было не пошла к нему работать.
— Нам с вами, — начала Бет, — во многом сложно судить Джо Шиллинга. Когда–то я была убеждена, что он… ну, жестокий.
— А это не так?
— У него сильные желания. Он поражает своим напором.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— А почему я должна
— А если я вам скажу, что в магазине действительно кое–что случилось?
— Я знаю, что что–то было. И догадываюсь, что именно. Помните, мы с вами одного возраста… у нас схожие проблемы. И переживания.
— Вам двадцать девять, — задумчиво произнесла Мэри Энн, — мне двадцать. Вы старше меня на девять лет.
Уязвленная, Бет ответила:
— В том, что касается целей и намерений, мы по одну сторону баррикад.
Подвергнув даму спокойному, безжалостно–тщательному осмотру, Мэри Энн сказала:
— Может, поможете мне как–нибудь выбрать лифчик? Не хочется выглядеть такой худышкой. Вот бы мне бюст, как у вас.
— Бедное дитя, — покачала головой Бет, — да вы просто не понимаете, что к чему.
— Я готов! — с энтузиазмом выпалил Лемминг. — Прямо здесь?
— Нет, — ответил Нитц, — нам нужно идти. Так было условлено на высшем уровне, — он посмотрел на часы, — он, должно быть, уже дома.
— Я много о нем слышал, — доложил Лемминг.
Кумбс, пробудившись от летаргии, запротестовал:
— Не вижу смысла. Зачем мы туда идем?
— Не будь занудой, — парировала Бет.
— Мне не хочется с ним встречаться. Никому не хочется. Кроме тебя.
— Ну, я–то не против, — возразил Лемминг, — это полезно в профессиональном плане.
— Уже почти два ночи, — не унимался Кумбс, — я бы пошел спать.
— Мы ненадолго, — неумолимо сказала Бет, — пойди, возьми свой фотоаппарат, будь хорошим мальчиком. Мы обещали прийти. Он просил нас.
Кумбс осклабился.
— Он нас просил? — Он нашел камеру и застегнул ремешок. — То есть это ты его попросила. Та же старая история — только на сей раз подмазана дегтем. Что с тобой, ты устала от…
— Закрой рот, — бросила Бет, удаляясь. — Мы идем; мы обещали. И не верещи, как истеричка.
— Я тебя предупреждаю, — сказал Кумбс, — если мы пойдем туда, то без фокусов. Будешь вести себя прилично.
— Боже.
— Я не шучу.
— Ну конечно, не шутишь. Ты никогда не шутишь. Идем, — сказала она Нитцу и Мэри Энн, — здесь больше делать нечего.
Она махнула
— Да–да, Чад. Просто поверни ручку.
Мэри Энн безропотно принялась искать свой плащ.
— Я покажу вам, как проехать, — пробормотала она.
— Ну до чего же мило, — сказала Бет с томной улыбкой, — как это мило с вашей стороны, дорогуша.
Глава 10
Когда они подъехали, во всем доме Туини светилась лишь синеватая дымка в районе верхнего этажа.
— Он на кухне, — сказала Мэри Энн, открывая дверцу машины.
За ней последовали остальные, и через секунду они уже топали по длинному лестничному пролету.
Мэри Энн постучала; ответа не было. Тогда она сама открыла дверь и зашла. В коридоре мерцал тусклый свет. Послышалось движение. Мэри Энн поспешила в ту сторону и оказалась, запыхавшаяся, в кухне с высоким потолком.
Туини все в той же розовой рубашке и расписанном вручную галстуке сидел за столом и ел сэндвич с сардинами, запивая его пивом «Рейнголд». Перед ним в крошках еды лежал заляпанный номер «Эсквайр».
— Мы пришли, — сказала Мэри Энн; сердце ее заныло при виде него, такого большого и сильного, с закатанными рукавами на крепких и мощных руках, — и привели с собой как–там–его.
В дверном проеме материализовался Нитц.
— Готовься к прослушиванию, — объявил он и исчез обратно.
Остальные — Бет, Лемминг и Кумбс — пошли за ним в неприбранную гостиную, оставив Мэри Энн и Туини наедине.
— Он так себе, — сказала преданная Мэри Энн. — Только и делает, что болтает.
По лицу Туини пробежала тень незлобивого превосходства. Он пожал плечами и снова уткнулся в журнал.
— Угощайся. Где холодильник, ты знаешь.
— Я не голодна, — ответила Мэри Энн. — Туини…
В дверях появился сияющий Чад Лемминг с гитарой.
— Мистер Туини, я давно хотел с вами познакомиться. Наслышан о вашем творчестве.
Пропустив мимо ушей лесть юнца, Туини медленно поднял на него взгляд.
— Вы Чад Лемминг?
Лемминг застенчиво указал на гитару:
— Я выступаю с монологами про политику.
Туини внимательно посмотрел на него. Лемминг смущенно улыбнулся и начал что–то говорить, но тут же осекся. Гитара его издала несколько жалобных звуков, как будто прощаясь.
— Давайте, — сказал Туини.
— Сэр?
Туини кивнул на гитару:
— Играйте. Я слушаю.