Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2
Шрифт:
– Nel tuo culo. В задницу тебя. – Пьетро небрежно сделал неприличный жест. – С твоей помощью, Жан-Люк, убрать этого stronzo будет пара пустяков.
– Что вы хотите чтобы я сделал? – спросил Жан-Люк.
Ему ответил Гинеппа:
– Возьми Пьетро и поднимись к гребню в то место, которое он тебе покажет на северном склоне. Оттуда он бросит в снег динамитную шашку и направит вниз лавину, которая избавит нас от этой опасности.
Пьетро просиял.
– Ррраз – и никакого тебе козырька.
Банастазио повторил еще более сердито,
– Ради всех святых, повторяю вам еще раз, это слишком рискованно, черт возьми. Нам нужно сначала эвакуировать базу, потом, если уж вам так хочется, взрывайте свой динамит.
Лицо Гинеппы сморщилось от накатившей боли. Одна рука потянулась к груди.
– Если нам эвакуироваться, придется все закрывать, а…
– Ну и что? Ну и закроем. Что тут такого? Если тебе на свою жизнь наплевать, подумай о наших. Я говорю, надо эвакуироваться отсюда, срочно. Потом уж динамит. Жан-Люк, разве так не безопаснее?
– Конечно безопаснее, – с осторожностью подбирая слова, ответил Жан-Люк, не жалея волновать больного. – Пьетро, ты говоришь, что все знаешь про лавины. Сколько эта штука там еще продержится?
– Скоро рухнет, носом чую. Очень скоро. Снизу появились трещины. Может, завтра, может, даже сегодня ночью. Я знаю, где ее рвануть, и чтобы все были в безопасности. – Пьетро посмотрел на Банастазио. – Я могу это сделать, что бы этот stronzo обо мне ни думал.
Банастазио поднялся на ноги.
– Жан-Люк, я и моя смена эвакуируемся. Пронто. Что бы вы тут ни решили. – Он вышел.
Гинеппа шевельнулся на кровати.
– Жан-Люк, поднимай Пьетро наверх. Прямо сейчас.
– Сначала эвакуируем всех на вышку «Роза». Тебя первого, – сухо произнес Жан-Люк. – Потом динамит. Если сработает, вернетесь назад. Если нет – на «Розе» временно места хватит всем вам.
– Нет, не сначала, потом… эвакуироваться не нужно.
Жан-Люк его едва слушал. Мысленно он уже прикидывал количество людей, которых придется перевозить. В каждой смене было девять человек – буровой мастер, помощник, специалист по буровому раствору, который следил за ним и принимал решения по его химическому составу и весу, бурильщик, следивший за процессом бурения, дизелист, отвечавший за все лебедки, насосы и так далее, и четверо подсобных рабочих, которые наращивали бурильную колонну или меняли шарошки. – У вас семь человек иранцев, повара и разнорабочие?
– Да. Только я говорю тебе, что эвакуировать людей не обязательно, – измученно произнес Гинеппа.
– Так безопаснее, mon vieux. – Жан-Люк повернулся к Пьетро. – Скажи всем, чтобы вещей много не брали и пошевеливались.
Пьетро опустил глаза на Гинеппу.
– Да или нет?
Гинеппа с отвращением кивнул и обессиленно откинулся на подушку.
– Спроси, может, команда добровольцев останется. Если никто не захочет, Матерь Божья, закрывай все.
Пьетро был явно разочарован. Продолжая жевать зубочистку, он вышел. Гинеппа снова шевельнулся на койке, стараясь устроиться поудобнее, и принялся ругаться. Он выглядел еще более больным, чем раньше.
– Лучше эвакуироваться, Марио, – тихо произнес Жан-Люк.
– Пьетро – человек толковый и умный, а этот porco misero [34]
– Что?
– Ее разбили во время его смены. Теперь нам нужна новая, у тебя есть запасная?
– Нет, но я посмотрю, где ее можно достать. А эту отремонтировать нельзя? Может, кто-то из наших механиков по…
34
Боров проклятый (ит.).
– Банастазио говорит, что поскользнулся и упал на нее, но я слышал, что он грохнул по ней молотком, когда она все не включалась… Mamma mia! – Гинеппа поморщился, опять схватился за грудь и снова начал чертыхаться.
– Как давно у тебя боли?
– Два дня уже. Сегодня что-то совсем худо. Этот stronzo Банастазио! – пробормотал Гинеппа. – Чего другого ждать, у них вся семья такая. А! Его семья наполовину американцы, нет? Я слышал, с американской стороны там есть связи с мафией.
Жан-Люк улыбнулся про себя, не веря ему, почти пропуская эту тираду мимо ушей. Он знал, что они ненавидят друг друга: Гинеппа, португальско-римский патриций, и Банастазио, сицилийско-американский крестьянин. Только чему тут удивляться, подумал он, сидят тут, как в клетке, двенадцать часов работы, двенадцать отдыха, день за днем, месяц за месяцем, какие бы хорошие деньги за это ни платили.
Ах, деньги! Как бы мне пригодилась их зарплата! Господи, даже последний подсобник тут за неделю получает столько же, сколько я за месяц – несчастных тысячу двести фунтов в месяц мне, начальнику и руководителю учебной программы, у которого за спиной четыре тысячи восемьсот часов в воздухе! Даже с этой нищенской ежемесячной надбавкой в пятьсот фунтов за работу за рубежом денег не хватает на детей, плату за школу, на жену, деньги за дом и налоги, черт бы их побрал… не говоря уже о лучшей еде и вине и моей дорогой Сайаде. Ах, Сайада, как же мне тебя не хватает!
Если бы не Локарт…
Кусок дерьма! Том Локарт мог бы разрешить мне полететь с ним, и я мог бы прямо сейчас быть в Тегеране в ее объятиях! Господи, как же она мне нужна. И деньги. Деньги! Пусть у всех налоговиков яйца сморщатся и обратятся в пыль, а члены исчезнут! Мне и так едва хватает, а если Иран накроется, что тогда? Готов поспорить, S-G не выживет. Ну, это их проблемы, их беда – где-нибудь в мире всегда найдется работенка для такого отличного пилота, как я.
Он увидел, что Гинеппа внимательно смотрит на него.
– Да, mon vieux?
– Я полечу с последней партией.
– Лучше полететь с первой, на «Розе» есть фельдшер.
– Я в порядке. Честно.
Жан-Люк услышал, как его кто-то зовет снаружи, и поднялся, надевая свою куртку.
– Я могу для тебя что-нибудь сделать?
Человек на койке устало улыбнулся.
– Просто подними Пьетро наверх с его динамитом.
– Сделаем, но в последнюю очередь, если повезет, до темноты. Не тревожься.