Шаман: Тайны мертвого ковена
Шрифт:
«Пустота не может долго оставаться не заселенной. Вскоре свою колыбель в ней находит скверна», – беззлобно передразнил Женя про себя окончание нотации духа-покровителя. Женя знал ее наизусть, но дух-покровитель почему-то все время повторял ее, словно несмышленому малышу.
– Я намекал хозяйке, чтобы бежала! – Ворчанье домового разрезало поток мыслей Жени. – За косы ночью тянул, предупреждая о слезах. Выл, когда все спать ложились, чтобы она поняла, что скоро в доме покойнику быть. Она даже не пыталась меня понять!
– Твой хозяин осколок души, похоже, потерял, – честно признался Женя, зачесав пальцами кучерявые волосы
«Вот холера, – выругался про себя Женя. – Ладно, пусть его наказывает суд человеческий»
– Мне придется ее вернуть. – Наконец-то решился Женя и залез рукой под плащ, ловко выудив до блеска начищенный варган. – Смотри, чтобы сюда никто не вошел, а я тебе табака щедро насыплю, когда уходить буду.
Домовой-доможил уже было дело начал возражать, что так дела не делаются, мол договаривались только на вопросы, но Женя меж губ зажал металлический инструмент, втянул поглубже пропитанный осенним хрустом воздух и выдохнул. Огненная мелодия вскрывала воздушные вены пространства, воздух вокруг наэлектризовался. Женя виртуозно орудовал пальцами, дергая язычок варгана, пока тени не потекли к нему со всех углов. Казалось, бревна избы затрещали, напитываясь тьмой. Теневой мир открывался Жене навстречу, но ему был нужен конкретный путь.
– Солнечный диск растаял. Луна вышла на небосвод, – заговорил Женя, оторвавшись от варгана. – Лишь бы серебро открыло мне рубиновый путь.
У каждого шамана свой заговор для вхождения в долину мертвых, потому что это индивидуальный обряд и могут его исполнить лишь мощные шаманы. Многие из них придумывают поэтичные заговоры, но Женя никогда не был солнцем русской поэзии.
Загривок Рината заискрился гранатовым свечением, что указывало на моральное и душевное истощение. Женя накрыл это место ладонью, сливаясь с душой убийцы. Несвязные и расплывчатые отрывки воспоминаний закружились вихрем вокруг Жени. Неприятное ощущение иметь дело с человеком, у которого в голове каша. Но только таким и требовалась шаманская помощь.
– Где твой осколок, туда меня и веди.
Мрак острыми зубами-иглами откусил последний луч света и все пространство погрузилось во тьму. Только багровое свечение дарило хоть какую-то надежду. Установилась звенящая тишина, которая, как казалось Жене, захрустит стеклом под подошвой, если он сделает хотя бы шаг в сторону. Женя затаил дыхание, успокаивая бешеное сердце,
И, когда Жене удалось унять сердцебиение, тьма приняла его за своего и пошла трещинами. Каждый раз Женя обманывал теневой мир. Каждый раз ему сходило это с рук.
Мрак совсем раскололся и упал на пол, словно оконное стекло, разбиваясь на тысячи острых песчинок, что сразу же впитались в… асфальт?
Женя начал озираться по сторонам, крутясь вокруг своей оси, выискивая в толпе Рината. Пахло машинным маслом, сыростью летнего дождя. Чужие тревога, любопытство и едва уловимая радость, что это произошло не с ними, болезненно щипали за щеки. Женя насупился и обошел людей, которые собрались вокруг чего-то, как у новогодней елки. Он вглядывался в лицо каждого, не находя практически ни у кого ни глаз, ни губ, ни бровей. Вообще никаких черт лица.
Почти никто из них еще не умер, поэтому для прошлого теневого мира они оставались безликими фантомами.
Женя проскользнул меж зевак, словно вода между потемневших от влаги камней, и вышел вперед. Перед Женей предстал иссиня-черный БМВ с окровавленным капотом. Клок светлых волос зацепился за табличку с расплывчатым номером, который, судя по всему, Ринат не запомнил, раз Жене он недоступен. Женя сглотнул кислую от горечи слюну, увидев изломанное тельце маленькой девочки. И больше эта горечь принадлежала не только Ринату, но и Жене.
Ребенок лежал практически в той же позе, что и ее мать: лицом к Жене. На щеке же ее красовался не застарелый синяк… она была полностью содрана об асфальт и ее ошметки тянулись за головой девчушки. Похоже, она перевернулась несколько раз, когда летела сбитая машиной.
Женя повернул голову налево и, наконец, отыскал Рината. Безутешный отец стоял на коленях и пытался подползти к дочери, но несколько неравнодушных свидетелей крепко держали его под локтями. Вакуумный пузырь лопнул, и до Жени донеслись рыдания, всхлипывания, проклятия – одним словом, волчий вой над волчонком. Женя прикусил щеку изнутри. Было сложно представить, каково пусть и маленькому осколку, но души, переживать этот кошмар на протяжении, возможно, многих лет.
Женя мягкой поступью, чтобы не спугнуть душу, приблизился к Ринату. Присел перед ним на корточки, закрыв собой изуродованное тело его дочери, и сжал с силой плечо Рината. Мужчина приподнял голову и в его глазах Женя отчетливо увидел, как высокие морские волны разбивались об скалы отчаяния.
Часть души уже успела понять, что она здесь застряла навсегда.
– Да, она умерла. – Слова резали сухую глотку Жени. – И, как бы это было несправедливо, ее срок подошел в этот день. Ей было отмерено лишь…
– Пять лет…
– Пять лет, – поджав губы, подтвердил Женя. – Но тебе придется ее отпустить и вернуться. Тебя ждут дома. Ты был слишком долго заточен в этой темнице. Давай я тебя провожу?
Ринат замотал головой, зажмурившись. Его лицо в теневом мире представлялось более четким, нежели в реальном мире. Женя заключил, что из-за горя и ошеломления Ринат оставил в этом моменте самую большую и важную часть своей души. Ту, что могла любить и сопереживать. Ту, что никогда бы не позволила ему убить свою жену.