Шаман
Шрифт:
— С нами? — И Огерн сам не заметил, как снова улыбнулся. — Ты что же, мастер воровать?
— Еще какой мастер! — хвастливо заявил Лукойо. — И если дело будет только в том, чтобы незаметно проскользнуть мимо охранников и пробраться в тюрьму, то я рискну.
— Что касается охранников, то, может быть, потребуется не просто проскользнуть мимо них, — заметил Глабур, и Огерн согласился с ним.
— Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-то из них поднял шум. Одного-другого придется утихомирить, а то и убить.
Лукойо глянул на Огерна, по-лисьи усмехаясь.
— О, — хихикнул он, —
В конце концов ему все равно, кого убивать — годился любой, лишь бы только он был человеком или эльфом. Лукойо был точно так же рад вершить свою месть в Байлео, как и в родном племени.
Но нет — родное племя устроило бы его гораздо больше. А потом — потом он сможет убивать кого угодно… ну, разве что кроме этих охотников. Их он пока пощадит.
Но сначала он их испытает. Примерно через час, когда охотники остановились на привал, Лукойо вызвался собирать хворост для костра, а остальные отправились охотиться. На берегу реки росло слишком мало деревьев, да и те — у воды. Течение реки разделяло владения племени Огерна — леса, и владения племени Лукойо — травянистые пустоши. И все же Лукойо удалось набрать достаточно хвороста для того, чтобы разжечь костер, да еще и сухих веток потолще, чтобы костер долго горел.
Кроме того, Лукойо разыскал заросли интересных, похожих на веера, растений, обвешанных знакомыми ему шишками.
Хворост, ветки и шишки он притащил на стоянку и принялся укладывать тонкие палочки для растопки в ожидании возвращения охотников. Ветки потолще и шишки он отложил в сторону, спрятав шишки между ветками.
— Отлично, Лукойо. — Рядом с полуэльфом на колени опустился Далван и открыл коробку, которая висела у него на ремне.
В коробке лежало немного тлеющих углей, Далван бросил их в растопку. Лукойо присмотрелся и увидел, что коробка сделана из лиственницы и изнутри обмазана глиной, ставшей сухой и закопченной от жара. А его племя всегда носило с собой большой горшок с углями — и то когда с места снималось все племя, а не один-два человека. Да, у этих охотников было чему поучиться…
А им — у него.
Как только принесенный охотниками кабан был зажарен и его тушу сняли с вертела, Лукойо сказал:
— Пойду подброшу дров в костер.
Бири удивленно и довольно переглянулись:
— Ну, спасибо, Лукойо!
— Никто не скажет, что полукр… что чужой отлынивает от работы!
— Чужой? Да ты больше нам не чужой. Как бы нам его назвать? Назовем его… лучником!
Подкладывая ветки в костер, Лукойо почти что чувствовал себя виноватым — ведь он не просто подкладывал ветки, он засовывал между ними шишки. Но он успокаивал свою совесть тем, что добрые намерения бири надо непременно проверить — и пускай при этом сам он ведет себя совсем не по-дружески.
Лукойо, обгладывая на ходу кость, вернулся на свое место. Глабур вел рассказ об огромном вепре и своем остром копье, как вдруг…
Костер взорвался!
Послышались громкие щелчки, во все стороны полетели горящие сучья и угли. Далван вскричал от боли и отшвырнул в сторону горящую ветку. Он вскочил, вскочили и остальные, побежали от костра, на бегу крича друг другу:
— Что это было?
— Дух!
— Гнев Улагана!
— Демон огня!
Огерн
Огерн расхохотался.
Другие бири изумленно уставились на своего предводителя, затем вместе с ним стали глядеть на Лукойо, потом переглянулись и тоже залились смехом.
— Знаменитая шутка была, Лукойо, — сказал, отсмеявшись, Глабур. — Была или будет в будущем. Что это? Смола, что ли? Только сосен тут вроде нету.
— Нет, — признался Лукойо. — Шишки.
— Шишки? — удивился Глабур. — Это от каких же шишек столько шума?
— Растение называется подиум, — объяснил Лукойо. — Низкое, ветвистое такое, а на верхушке — несколько шишек. На этих шишках еще сверчки любят сидеть и песни свои распевать — ну прямо настоящие вожди племени, важничающие перед своим народом.
— С этого дня мы будет звать это растение подиумом Лукойо, — заключил Огерн.
— Тебе непременно надо будет показать нам этот подиум, — попросил Глабур. — Мы такого растения раньше никогда не видали.
Лукойо нахмурился:
— Как это не видали?
— Наверное, это растение луговое, — предположил Огерн. — И ты обязательно должен показать нам его, Лукойо. Очень может быть, оно нам еще пригодится.
— Пригодится? — не поверил своим ушам Лукойо. — На что же это еще может пригодиться — это ведь простоя озорство.
— Озорство получилось смешное, спору нет, — сказал Глабур, покачивая головой. — Так высоко я не подпрыгивал с тех пор, как аврох хотел поддеть меня рогами! — Он фыркнул и снова рассмеялся.
— Да уж, потеха, — согласился Далван. — Ну а теперь, лучник, можно нам вернуться к прерванной трапезе? Поводов пугаться больше не будет?
— Обещаю! — Лукойо с притворной торжественностью поднял руку. — На этот раз по крайней мере.
— Ого! — воскликнул Глабур. — Братцы, будьте осторожны. У нас появился озорник!
Все смеялись и говорили, что впредь надо быть поосторожнее. Трапеза возобновилась.
Лукойо не верил своим ушам. Они смеялись! И никто на него похоже, не сердился — ну разве только немного, с перепугу. Не спеша Лукойо занял свое место у костра, не в силах поверить, что эти люди способны на такую доброту и простодушие.
Этому должна была быть какая-то причина. Почему?
И Лукойо решил выяснить почему. Этих людей следовало испытать крайне придирчиво, прежде чем начать им доверять.
«Но они отвернутся от тебя, — проговорил внутренний голос. — Может быть, они друзья, самые настоящие друзья, а ты из них своими штучками врагов сделаешь».
Лукойо это понимал и вынужден был признать, что, пожалуй, до некоторой степени заслужил нелюбовь своих соплеменников. И все равно испытать новых друзей следовало. Конечно, это глупо, однако желание мстить за прежние обиды всем людям без разбора пока не оставило его. И он решил, что на какое-то время ограничится шутками — пусть они будут грубые, все равно.