Шаман
Шрифт:
Во всем лагере витал дух победы. Оркестр сто тридцать первого индианского полка воспевал решительность и отвагу, посещая одну больницу за другой и выступая перед ранеными. Новый трубист, конечно, был не настолько хорош, как Тед Бушман, но музыканты играли с гордостью, потому что доказали свою ценность в бою.
— Все самое худшее мы прошли вместе, — торжественно заявил Уилкокс как-то ночью (когда слегка перепил), пытаясь сфокусировать свирепый, пьяный взгляд на Робе Джее. — Мы едва сбежали от лап смерти, ускользнули из Долины теней. Мы заглянули прямо в проклятущие глаза этой ужасной твари. Мы слышали крики повстанцев и кричали в ответ.
Солдаты относились друг к другу с большой любовью. Сержанта Ордуэя,
Эта новая популярность среди однополчан несказанно радовала его. Один солдат из роты «Б» второй бригады, которого звали Лион, даже привел ему коня.
— Просто случайно нашел его, он бродил вдоль дороги без всадника, я тут же вспомнил о вас, док, — пояснил Лион, передавая ему поводья.
Это проявление привязанности одновременно смутило Роба Джея и воодушевило его. Настоящий мерин непонятного цвета, хоть и тощий настолько, что все кости торчат. Должно быть, принадлежал кому-то из убитых или раненых повстанцев, потому что и само животное, и седло на нем были помечены аббревиатурой КША [20] . Конь выглядел изможденным, глаза у него были пустыми, а его хвост и грива кишели блохами. Было похоже, что у него глисты. Но…
20
Конфедеративные Штаты Америки.
— Ничего себе боец, да он красавец! — воскликнул Роб Джей. — Не знаю, как тебя и благодарить.
— Думаю, сорока двух долларов будет достаточно, — предложил Лион.
Роб Джей рассмеялся — собственные наивные предположения о выражении признательности позабавили его даже больше, чем сама ситуация. По завершении торга лошадь досталась Робу Джею за четыре доллара и восемьдесят пять центов плюс обещание не выдавать мародера Лиона руководству.
Доктор хорошенько покормил животное, терпеливо выбрал блох из его хвоста и гривы, смыл с седла кровь, втер мазь в те места, где у коня была содрана кожа, и почистил ему шерсть. Даже после всех этих процедур конь по-прежнему выглядел жалко, поэтому Роб Джей окрестил его Красавчиком, лелея крошечные мечты о том, что такое имя принесет бедному животному хоть чуточку радости и чувства собственного достоинства.
Семнадцатого августа сто тридцать первый индианский полк вышел в сторону пенсильванской границы. Красавчик двигался, все так же понурив голову, но при этом его поступь была свободной и уверенной, что свидетельствовало о его привычке к долгим путешествиям. Даже если кто-то из однополчан доктора и не знал, куда именно они направляются теперь, все сомнения исчезли, когда дирижер оркестра Уоррен Фиттс подул в свисток, поднял голову и дирижерскую палочку и оркестр заиграл «Мэриленд, мой Мэриленд!».
Сто тридцать первый вновь переправился через реку Потомак на шесть недель позже, чем войска Ли, и почти на месяц позже передовых отрядов своей же армии. Они двигались на юг. Был уже конец лета, и мягкая, чарующая осень никак не могла догнать их, пока они не оказались в сердце Виргинии. Все они были битыми войной ветеранами, особо умелыми в борьбе с клещами, но большинство боевых действий разворачивались в это время на западном театре, поэтому для сто тридцать первого индианского настала временная передышка. Армия Ли вторглась в долину Шенандоа, где
Небо Виргинии потемнело от осенних дождей, когда они добрались до реки Раппаханнок и нашли следы лагеря, в не столь отдаленном прошлом разбитого здесь конфедератами. Несмотря на возражения Роба Джея, они поставили палатки прямо на месте бывшего вражеского лагеря. Майор Копперсмит оказался образованным и знающим доктором, но ему было абсолютно наплевать на всех и вся, и он никогда не утруждался дежурить по уборке отхожего места. Также он не давал себе труда сообщать Робу Джею, что его смена дежурного хирурга подошла к концу, и не приглашал его ассистировать на сложные операции. Майору нравилось следовать своему собственному нездоровому призванию, одному проводить операции, за исключением тех дней, когда недомогал, что случалось весьма редко. И вообще он считал, что до тех пор, пока не случится такая же битва, как была при Геттисберге, он вполне управится с перевязками в медпункте и сам, с помощью кого-нибудь из военных.
Роб улыбнулся ему:
— Что же тогда останется мне?
Майор Копперсмит нахмурился и указательным пальцем пригладил себе усы.
— Что ж, вам бы я доверил санитаров-носильщиков, доктор Коул, — сказал он.
Так Роб Джей очутился в лапах монстра, которого сам же и сотворил, угодил в собственные сети. У него не было никакого желания присоединяться к санитарам, но раз уж они стали его основной работой, было бы глупо с его стороны думать, что достаточно будет отправлять группы носильщиков на поле боя и наблюдать за ними со стороны. Он сколотил собственный отряд, состоящий из двух музыкантов (нового трубача по имени Алан Джонсон и флейтиста, Люциуса Вагнера), а четвертым взял к себе капрала Амессу Декера, полкового почтальона. Команды носильщиков тут же приступили к работе. Он сказал новичкам то же, что говорил когда-то первым пяти носильщикам (один из которых был убит, а другой — остался без ноги): помощь раненым представляет не большую опасность, чем какое-либо другое занятие на войне. Он убедил себя, что все будет хорошо, и поставил свой отряд носильщиков в общее расписание дежурств.
Сто тридцать первый полк вместе со многими другими войсками Потомакской армии шел по следам конфедератов вдоль реки Раппаханнок в сторону ее крупнейшего притока, Рапидана, день за днем продвигаясь вперед по берегу реки у самой воды, на глади которой отражалось серое небо. Их войска превосходили армию Ли численно, неприятель не мог получать никаких поставок — они буквально наступали ему на пятки. В Виргинии не происходило ничего особенного до тех пор, пока Союз не потерпел поражения в боевых действиях на западном фронте. Силы Конфедерации под командованием генерала Бракстена Брэгга наголову разбили войска генерала Вильяма Розенкранса у ручья Чикамуга, неподалеку от города Чаттануга — более шестнадцати тысяч юнионистов пали в бою. Линкольн и его правительство созвали срочное заседание, где было принято решение отправить поездом два корпуса Хукера из Виргинии в Алабаму, чтобы те оказали поддержку войскам Розенкранса.
Как только армия Мида лишилась двух корпусов, Ли прекратил отступать. Он разделил свои войска надвое и попытался расколоть и армию Союза, направив своих людей на запад и на север — в сторону Манассаса и Вашингтона. Перестрелки начались снова.
Главной целью Мида было преградить Ли путь к Вашингтону, поэтому юнионистские войска отступили на пару миль в тот самый момент, как от сил Ли их отделяли всего сорок миль; и тут южане перешли в атаку, то тут, то там начали вспыхивать ожесточенные бои.