Шаман

Гордон Ной

Роб Джей подметил, что каждый санитар-носильщик по-разному подходит к выполнению поставленной им задачи. Уилкокс мчался к пострадавшему с целеустремленностью собаки-ищейки, в то время как Ордуэй действовал с безрассудной отвагой, короткими перебежками, невзирая на свою хромоту, добирался, будто огромный, но быстрый краб, до раненого и бережно нес его, крепко держа носилки высоко над землей, силой мускулистых рук компенсируя свое увечье. У Роба Джея было несколько недель на то, чтобы продумать тактику действий своего отряда, прежде чем представилась возможность воплотить ее в жизнь. Он пытался продумать все возможные способы помощи пострадавшим при любых обстоятельствах. По ночам, при свете лампы в своей палатке он

вычерчивал в дневнике схемы, с помощью которых просчитывал пути отступления для команды Уилкокса, разрабатывал план, в соответствии с которым трое уходили из-под града свинца, а четвертый прикрывался носилками, пробираясь на поле боя — все варианты выходили довольно слабыми. Он представлял, как Ордуэй возвращается, держа правый задний край носилок, и в то время, как лица остальных трех носильщиков выглядят напряженными и напуганными, тонкие губы Ордуэя складываются не то в улыбку, не то в гримасу, которую можно увидеть лишь на лицах тех, кто всю жизнь искал себя и наконец нашел свое призвание. Что будет делать Ордуэй, гадал Роб Джей, когда война закончится и он больше не сможет ухаживать за ранеными?

Роб Джей не продумывал тактику для своей собственной команды. Им еще не доводилось показывать себя в бою.

Впервые они приняли участие в битве седьмого ноября. Сто тридцать первый индианский полк направили на другой берег Раппаханнока, в сторону местечка под названием Келлис-Форд. Полк перешел реку вброд утром и вскоре столкнулся с вражеским натиском; уже через десять минут санитары получили весть с поля боя о том, что появились первые раненые. Роб Джей и трое его помощников отправились на покос у реки, где полдюжины бойцов скрывались за увитой плющом каменной стеной, ведя перестрелку с неприятелем, прячущимся в лесу. По дороге к стене Роб Джей каждую секунду ожидал, что в его плоть вот-вот вонзится вражеская пуля. Даже воздух казался таким плотным, что его было практически невозможно вдохнуть. Казалось, будто Робу Джею приходится пробиваться через эту воздушную стену с помощью грубой физической силы, еле-еле передвигая ноги.

Одного из солдат ранило в плечо. Пуля застряла в теле, ее было необходимо извлечь, но только не здесь, не под обстрелом. Роб Джей достал из сумки перевязочный материал и наложил повязку на рану, убедившись, что кровотечение остановлено. Затем они погрузили солдата на носилки и быстрым шагом понесли его в безопасное место. Роб Джей отлично понимал, какой хорошей мишенью была его широкая спина — ведь он закрывал собой носилки. Он слышал каждый выстрел и звуки летящих мимо пуль, разрывающих высокую траву и тяжело падающих наземь прямо рядом с ними.

Амесса Декер, также несший задний край носилок, что-то прорычал.

— Ранили? — выкрикнул Роб Джей.

— Не.

С глухим топотом они уже почти бежали вместе со своей ношей, пока спустя целую вечность не оказались в естественном укрытии, где майор Копперсмит разместил медпункт.

Как только они передали своего пациента хирургу, то сразу упали на мягкую траву, будто рыба, которую вытащили из воды.

— Эти Минье жужжат, как пчелы, — сказал Люциус Вагнер.

— Я уж было думал, нам крышка, — отозвался Амесса Декер. — А вы, док?

— Я тоже испугался, но вдруг вспомнил, что у меня есть особая защита, — Роб Джей показал им свою индейскую сумку и рассказал, что ее особая зачарованная ткань защитит его от пуль, если верить обещанию знахарки племени сауков. Декер и Вагнер слушали его с серьезным видом, хоть Вагнер при этом едва заметно улыбался.

В тот день перестрелок больше почти не было. Обе стороны оказались в безвыходном положении; так продолжалось до самого заката, когда целых две юнионистских бригады переправились через реку и укрепили позиции сто тридцать первого всего за одну штыковую атаку, подобных которой Роб Джей не видел за всю войну. Пехота сто тридцать

первого полка тоже взялась за штыки и присоединилась к сражению, и именно их неожиданное нападение и ярость позволили Союзу разгромить врага, в результате чего несколько тысяч конфедератов пали в бою или были взяты в плен. Потери в рядах юнионистских войск были незначительны, но Роб Джей и его отряд носильщиков ходили за ранеными еще шесть раз после наступления темноты. Трое солдат убедились, что доктор Коул и его индейская сумка сослужили им добрую службу, и когда они в седьмой раз вернулись в медпункт целыми и невредимыми, Роб Джей и сам уверовал в силу подарка индейцев так же сильно, как и они.

В ту ночь, уже после того, как они позаботились обо всех пострадавших, в палатке Гарднер Копперсмит наградил его сияющим взглядом.

— Великолепная штыковая атака, не так ли, Коул?

Он серьезно воспринял этот вопрос.

— Очередная бойня, — ответил он, валясь с ног от усталости.

Полковой хирург теперь посмотрел на него с отвращением:

— С таким отношением какого черта вы здесь делаете?

— Я здесь лишь потому, что нужен нашим пациентам, — ответил Роб Джей.

Тем не менее к концу года он решил, что пора ему уходить из сто тридцать первого индианского. Больше в его услугах здесь не нуждались; он пошел в армию, чтобы лечить солдат, а майор Копперсмит не позволял ему этого. Он понимал, что для такого опытного врача работа носильщика — это лишь пустой расход времени, нет смысла атеисту тратить жизнь на поиски мученичества или святости. Он собирался вернуться домой сразу, как истечет срок его контракта — в первую неделю 1864 года.

Канун Рождества был довольно странным праздником — одновременно грустным и трогательным. Прямо перед палатками отслужили службу. На одном берегу реки музыканты сто тридцать первого полка исполняли «Adeste Fidelis».Когда они доиграли, на дальнем берегу песней «God rest ye merry, gentlemen»отозвался оркестр конфедератов; музыка разливалась над темными водами, и мелодия плавно переросла в новую, «Тихую ночь» [21] . Дирижер Фиттс взмахнул палочкой, и юнионистский оркестр заиграл вместе с конфедератами, солдаты обеих сторон запели в один голос. Им даже было видно огни, горящие во вражеских лагерях.

21

«Silent Night», популярный рождественский гимн.

А ночь и вправду оказалась тихой — не было ни одного обстрела. Отужинать праздничной индейкой, конечно, не удалось, но и суп с чем-то похожим на ветчину, приготовленный армейским поваром, оказался очень даже вкусным; еще каждый солдат в полку получил по чарке виски в честь праздника. Возможно, это было ошибкой, потому как этот глоток спиртного только пробудил желание выпить еще. После концерта Роб Джей встретился с Уилкоксом и Ордуэем, которые на заплетающихся ногах шли с другой стороны реки, где прикончили бутылку дрянного пойла, купленного у маркитанта. Уилкокс почти нес на себе Ордуэя, но и сам стоял на ногах не слишком твердо.

— Шел бы ты лучше спать, Абнер, — посоветовал ему Роб Джей. — А этого я до палатки доведу.

Уилкокс кивнул и нетвердой походкой ушел прочь, но Роб Джей не сдержал своего обещания. Вместо этого он увел Ордуэя от палаток и усадил его на валун.

— Ленни, — обратился он к Ордуэю, — эй, парень. Нам нужно поговорить, наедине.

Ордуэй с трудом разглядел доктора, его глаза уже закрывались, так сильно он напился.

— …с Рождеством, док.

— И тебя с Рождеством, Ленни. Давай-ка поговорим об Ордене звездно-полосатого флага, — предложил Роб Джей.