Шанс для дознавателя
Шрифт:
Ничего лишнего.
Мир вокруг расплывается и даже свет факелов расползаются невнятными желтыми пятнами. Где-то неподалеку я слышу непонятное потрескивание, но узнавать источник шума уже поздно — я только стучу зубами, ощущая леденящий холод, заковывающий меня в свои объятия. И последней приходит темнота.
Звуки врываются в мое забытье неожиданно и я едва слышно стону, пытаясь понять, что происходит. Голоса — кажется, я узнаю низкий тембр Лоуренса. Возню и встревоженные шепотки. Очертания почему-то темного зала и оскаленную пасть горгульи
А ещё — тепло чужого тела и руки, подхватившие меня.
Риндан — я почему-то знаю, что это он — несет меня ярко освещенными коридорами мимо прижавшихся к стене людей. Где-то среди них я замечаю лицо Дейрна. Лекарь, кажется, даже делает шаг вперед — но останавливается, пригвожденный к месту Максвелловским рыком:
— Назад!! Я сам!
Длинная лестница, по которой мы поднимаемся, никак не желает заканчиваться и я почему-то испытываю приступ раздражения. Этому однозначно способствует переполненный резерв — и, к сожалению, я знаю, что это значит: времени у меня не так уж и много. Сомневаюсь, что в Лаержской крепости найдется лекарь столичного уровня, способный разобраться с моим переполненным резервом. У Джо, возможно, были бы шансы… но до Лойса слишком долго ехать.
Хлопает дверь и в уши врывается ещё один поток встревоженных голосов.
— Сюда, — командует кто-то и меня проносят в дверной проем. Я приоткрываю глаза — и знакомая люстра сразу наталкивает меня на мысль, где мы находимся. Лоуренс пожертвовал под мою кончину свой кабинет? Как мило!
Меня вносят в комнату и кладут на кожаный диван так бережно, будто я хрустальная ваза из Нойремштира. Обувь покидает мои ноги моментально — а надо мной склоняется Риндан:
— Мейделин!!
Я вижу лишь темный силуэт: окружающий мир приветливо расплывается разноцветными пятнами. И, к сожалению, я хорошо знаю, что это значит: переполнение резерва достигло критической точки и сейчас мне уже ничего не поможет. Кроме…
— Риндан… — шепчу, улыбаясь пересохшими губами.
Он рядом. Рядом… И с ним все хорошо, в отличии от меня. Но какая, на самом деле, уже разница?
Судорога проходит через все мое тело и я послушно поддаюсь на волю своего дара: пальцы уже не слушаются, ещё немного — и произойдет выброс всего накопленного. Вряд ли после этого со мной будет все в порядке, но разве это имеет теперь значение?
— Мейделин, маленькая моя, — встревоженный донельзя голос Максвелла раздается прямо у моего уха, — слушай меня внимательно. Сейчас будет больно. Очень больно. Но просто знай, что я рядом. Я с тобой. Ты поняла?
Не сразу, но мне удается кивнуть. Мне плевать, что будет, я уже готова ко всему. Но тот факт, что он здесь… а говорил, эмоции сдерживать умеет…
Боль приходит внезапно. Просто ударяет в виски и растекается по всему телу. Кровь в жилах, кажется, вскипает. Меня выгибает в немыслимой позе так, что моя макушка упирается в холодную кожу дивана. У меня даже сил кричать нет — я захожусь в безудержном хрипе, впиваясь пальцами в покрывало, ломая ногти и срывая голос.
И снова проваливаюсь в темноту.
Глава 25
Прихожу в себя я в странно знакомой комнате и,
— Мейд?
Тело слушается плохо, но со второй попытки мне все-таки удается повернуть голову. Адель сидит в кресле, прижимая к себе непонятный сверток. Выглядит сестра осунувшейся — и я даже понимаю, кто обеспечил ей такое состояние.
— Адель…
Мой голос звучит слабо, можно сказать, не звучит вовсе. К тому же, накатывает странная слабость и я прикрываю глаза, чтобы не видеть покачивающуюся комнату.
— Как себя чувствуешь?
Сестра почему-то говорит полушепотом и я перенимаю её манеру сразу же.
— Не очень. Голова кружится и…
— Джо сказал, это нормально. Тебе нужно восстановиться.
— А ты как?
— Я?.. — Адель замолкает, но мне почему-то кажется, что она улыбается. Не в силах победить любопытство, я нечеловеческим усилием все-таки открываю глаза.
Нет, не сверток. Крошечный розовощекий младенец сладко посапывает в объятиях сестры. Кажется, я все-таки пропустила роды.
— Кто это? — у меня даже дыхание перехватывает, когда я рассматриваю трогательный рыжий хохолок.
— Девочка. Мы решили назвать её Мейри.
— Красивое имя… — вырывается у меня. Глазам почему-то становится мокро и, не сдержавшись, я всхлипываю. Сестра воспринимает это как-то по своему и ласково дотрагивается до моей руки:
— Мейд, ты чего? Все же хорошо!
Не в силах объяснить захлестнувшие меня чувства, я лишь мотаю головой, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я и сама не могу понять свое состояние — и просто сдаюсь на волю эмоций, позволяя им швырять меня, как корабль в шторм. И Адель не мешает этому — просто сидит рядом, держа меня за руку, и позволяет всему накопившемуся излиться наружу. Это помогает — и через четверть часа я проваливаюсь в сон, так отчаянно пропустив фазу дремы.
Когда я просыпаюсь второй раз, за окном царит день. Мне уже намного лучше и я даже нахожу в себе силы приподняться на локте.
— Неужели? — хмыкают от окна.
Джо сидит у сдвинутого к свету стола, а перед ним расставлены разнообразные флакончики. Кажется, он опять решил заняться моей реабилитацией вопреки всему.
Мне внезапно становится стыдно. Мужчина и в прошлый раз едва вытащил меня фактически с того света, а я ему устроила подобное развлечение во второй раз. Хороша же помощь!
— Как себя чувствуешь? — будто не замечает моего состояния исследователь.
Пожав плечами, я оглядываю комнату. Будто бы ничего и не изменилось — только на спинке стоящего у двери стула висит подозрительно знакомый свитер. А ещё, кажется, я слышу слабый аромат можжевельника.
— Голова немного кружится, — решаю огласить все сразу, — слабость и… тошнит.
— Это нормально, — Джо подвигает к себе пузатый стакан и берется отмеривать капли из синего флакончика, — при переполнении резерва такое бывает. Тем более, первую помощь тебе оказывал не опытный лекарь, а Максвелл, — мужчина поджимает губы, но потом все-таки решительно заканчивает, — головы бы поотрывать тем, кто его учил!