Шанс для злодейки

Легран Кира

Недостатка в платьях у Айрис не было, она питала прямо-таки одержимую страсть к одежде и тратилась на неё без оглядки на счета. Горничные приволокли гору оборок и лент, разложили на всех доступных поверхностях и в шесть рук принялись наряжать меня, будто куклу. От такой прыти я сперва опешила и сопротивлялась, но потом попривыкла. Корсажи щетинились таким количеством крючков и завязок, что одна бы я точно не справилась.

По правилам, надеть я могла только фамильные цвета Вилфортов: «свежий плод персика» и «небо над Инсборо». И если с персиком всё было ожидаемо – розово-золотистый оттенок, приятный

глазу, – то «небо» меня удивило. Вместо голубого или синего ткани переливались серо-стальными тонами. Видимо, погода в Инсборо была хронически скверной.

Под придирчивым взором Эдны меня упаковывали в одно платье, потом распаковывали и повторяли со следующим. Ей всё не нравилось, а я молилась, чтобы нашлось хоть одно весом меньше двадцати килограммов. Как в этом скафандре из парчи, шёлка и металлоконструкций умудрялись танцевать – одному богу известно.

Каждое платье в действительности было двумя, а то и тремя, надевавшимися друг на друга так, чтобы из-под верхнего было видно части нижних. Переливались ряды нашитых бусин, превращавших корсажи в негнущуюся броню, шелестели банты и розы, скрученные из тончайшей серебряной проволоки. Взмокла я уже на второй примерке, к шестой едва стояла на ногах. Чем дольше на мне висели тяжеленные обручи кринолина, тем больше я укреплялась во мнении, что их придумал мужчина. На такую пытку может обречь лишь тот, кому она не угрожает.

– Хватит. Я вам не рыцарь в латах, – заявила я, избавившись от очередного шедевра портняжного дела, – поищите что-нибудь, в чём можно хотя бы ходить.

– При дворе в моде пышные силуэты, – пискнула Джемма (всё-таки она и правда оказалась Джеммой).

Остальные согласно закивали. Я потёрла щёку, в задумчивости глядя на этот парад болванчиков. Проблема, что казалась им непреодолимой, мне виделась ерундовой. Люди так боятся перемен, но им всё равно суждено происходить, снова и снова пробиваясь зелёными ростками. От задубелых наростов прошлого стоит избавляться – особенно, если они угрожают вашей жизни. Сформулировав эту мудрость, я легкомысленно дёрнула плечом:

– Если кто-то завёл одну моду, почему я не могу установить новую?

Дерзкая улыбка в отражении сделала бы честь любой разбойнице. Это и правда почти преступление, нагло выступить против общепринятой нормы. Меня запросто могли высмеять и сделать притчей во языцех.

Но Айрис и так годами закалялась терпеть насмешки, спасибо несдержанному на язык жениху. Эту броню не пробить жалкими придирками к форме юбки. А если я буду достаточно уверена, то смогу внушить всем, что именно так и надо. Моду устанавливают смелые.

Сказано – сделано. Не доверяя помощницам, которые встретили идею без особого энтузиазма, я взялась за дело сама.

И первым делом избавилась от кринолиновой клетки и пыточного корсета, что стискивал рёбра металлическими пластинами. Воздух ещё никогда не казался таким сладким.

– Три платья – просто чушь, чтобы сбыть побольше ткани, – пробормотала я, проводя раскопки в залежах одежды, – одно прекрасно справится. Что это тут у нас?.. О? О! Идите сюда, хочу примерить это.

Одного взгляда хватило, чтобы понять – это именно то, что нужно. Серый атлас с рельефными серебряными узорами и жёстким лифом смотрелся бы слишком строго,

не будь у него вытачки, имитирующей юбку нижнего платья. Нежный персиковый шёлк

спереди лежал мягкими складками. Отделяла их друг от друга тёмно-серая атласная лента, собранная мелкой волной. Такой же лентой были отделаны рукава, облегающие до локтя и конусом светлых кружев расходящиеся ниже.

Из-за лёгкости материалов и продуманного кроя вместо кринолина и фижм сгодилась нижняя юбка из жёсткого полотна.

Я покрутилась у зеркала. Оттенки шли к моему лицу, фасон придавал силуэту изящества. Сдержанно, но без лишней простоты. Дорого, но без кричащей расточительности. Не стыдно и королю показаться.

Эдна недоверчиво сощурилась:

– Не так уж и плохо… То есть, – поправилась она, – вам всё к лицу, ваша светлость. Гарнитур леди Вилфорт подойдёт сюда как нельзя лучше.

Ну, гарнитур так гарнитур. Одна из горничных, пыхтя от натуги, притащила ларец из тёмного дерева. Под тяжёлой крышкой в чёрных бархатных гнёздах покоились украшения. Ряды подобранных одна к другой жемчужин переливались в свете камина. Светло-серые, они напоминали шарики перламутрового серебра – так и тянуло покатать в пальцах. Ожерелье, обнимающее шею, дополнительно украшала камея из нежно-розового камня. Резец мастера изящными линиями вывел на нём женский профиль.

Одно огорчение – серьги из гарнитура были тяжелы и оттягивали мочки. Но я подумала, что избавиться от них не составит сложности, и решила не спорить.

Помимо основного, в дорогу упаковали ещё два запасных платья. Это на случай, если моя неуклюжая светлость опрокинет на себя тарелку, оторвёт подол или загорится от свечи. Звучало как страшилка, которыми пугают детей, чтобы те не пачкали новую одежду, но я всё-таки решила быть осмотрительнее – самовозгораться в мои планы не входило.

Остальные сборы проходили вне поля моего зрения. Слуги носились по этажам, хлопали двери, набивался вещами дорожный сундук. Позже его сообща водрузили на крышу кареты, ругаясь так, что отдельные выражения достигали окон второго этажа.

Пока горничные безжалостно трепали мне волосы, сооружая причёску, подали завтрак – если можно его так назвать. Чашка тёплого шоколада только раззадорила аппетит. Волосы опрыскали лавандовой водой, накрутили на согретые в камине щипцы, взбили и собрали кверху, позволив части локонов каскадом ниспадать сзади. Шпильки с шёлковыми цветами и жемчугом держали всё это великолепие, не давая развалиться.

Когда я поворачивала голову, волосы покачивались и легонько щекотали шею.

Эдна всё пыталась впихнуть мне под корсаж мешочки-саше, полные хрустящих лепестков, но их я решительно отвергла. Не хочу при ходьбе издавать звуки гербария. Да и лавандовая вода с ароматизацией справлялась превосходно, оповещая о моём присутствии всё живое в радиусе километра.

Ступая бальными туфельками по специально расстеленной дорожке, я торопливо перебралась в карету. Сухо покашливал кучер, проверяющий упряжь, в сумерках почти невидимый в своих тёмных одеждах. От утреннего холода стучали зубы, не спасал даже плотный шерстяной плащ. К счастью, Эдна жила на свете не первый день и тут же сунула мне в руки и под ноги грелки, набитые углями.