ШАРЛЬ ПЕГИ. НАША ЮНОСТЬ. МИСТЕРИЯ О МИЛОСЕРДИИ ЖАННЫ Д АРК.

ПЕГИ ШАРЛЬ

– Все остальные святые.

Жаннетта

– Двадцать веков, неизвестно сколько веков пророков. Четырнадцать веков христианства. И лишь одно мгновение — чтобы погубить душу. Для погибели нужно лишь мгновение.

Вечно одно и то же. Шансы неравны. Война воюет с миром. А мир, естественно, не воюет с войной. Мир оставляет войну в покое. Мир уничтожается войной. А война не уничтожается миром. Раз уж она не была уничтожена миром Божьим, миром Иисуса Христа, как уничтожилась бы она людским миром?

Миром человеческим.

Овьетта

– Ты права, старшая, ты права. Будь это возможно, лучше всего было бы покончить с войной, как ты говоришь. Но чтобы покончить с войной, нужно воевать; чтобы покончить с войной, нужен военачальник; (смеясь, как от самой неожиданной шутки, как от самой неправдоподобной фантазии): но ведь не мы же будем

воевать? не так ли? не мы же в конце концов станем военачальниками? А значит нам, до тех пор, пока с войной не покончено, нужно каждому по–своему стараться, стараться, сколько хватит сил, сохранить невредимым все, что ещё не испорчено.

Каждому из нас.

Жаннетта

– Ох уж эти солдаты, солдаты, приносящие лишь гибель. В свое время были люди, которые служили и тому и другому. То спасали, то губили. Но теперь они только губят. В свое время существовали разные ремесла, у каждого было свое; и, занимаясь своим ремеслом, они подчас губили, но подчас и выручали. Теперь же ЛИШЬ губят. Это стало ремеслом. Трудно себе даже вообразить подобное несчастье, подобную напасть. Господи, Господи, как допускаешь Ты это? У людей есть ремесло; но это ремесло — вечно приносить гибель, убивать душу, губить душу.

Овьетта

– Послушай меня, Жаннетта:

Старики говорят, что вот уже 50 лет, как солдат собирает урожай на свой лад. Скоро уже 50 лет, как солдат давит, жжет или ворует, как ему заблагорассудится, созревший хлеб; с тех пор, как он топчет копытами лошадей созревший хлеб. И что же? По прошествии стольких лет каждую осень добрые труженики — твой отец, мой, оба твоих старших брата, отцы наших подруг — всегда одни и те же, одни и те же крестьяне, одни и те же французские крестьяне, перед ликом Божьим с одинаковой заботливостью обрабатывают одни и те же земли, земли там, внизу, и их засевают. Вот на чем все держится. Разрушенные дома отстраивают. Разрушенные церкви, даже церкви, церковные приходы — отстраивают. Паства никогда не бездействовала. И при всей этой путанице служение, служение Богу, никогда не прерывалось. Вот на чем все держится. На добрых христианах. Которые никогда не прекращали служить обедню, вечерню, любую другую церковную службу, любое богослужение, никогда не переставали ходить к причастию, хотя бы раз в год на Страстной неделе. Вот на чем все держится. Труд. Труд во славу Божию. Им достаточно было, как другим, сделаться солдатами; это нетрудно: тебе достанется меньше ударов, поскольку ты сам будешь раздавать их другим. А став солдатами, они тоже могли бы собирать урожай, не сея. Но добрые труженики любят хорошую пахоту и хороший сев.

Словно спохватившись:

Послушай, это может показаться глупостью, но в глубине души я твердо верю, что они так же любят пахоту и сев, как и жатву. В глубине души они так же любят пахать, как и жать, сеять, как и собирать урожай, потому что все это — труд, все тот же труд, все тот же священный труд во славу Божию.

В глубине души они не хотят жать, не вспахав, собирать урожай, не посеяв. Это было бы несправедливо. Это нарушало бы Божий порядок.

Каждый год они с неизменным мужеством в одно и то же время выполняют одно и то же дело, с неизменным терпением на протяжении всего года — одну и ту же работу: вот что все сохраняет, вот на чем все держится. Это они все хранят, это они все поддерживают, они — те, кто знает все, что только можно знать; именно благодаря им все еще не умерло, и, в конце концов, Господь милосердный благословит их жатвы.

А я такая же, как они. Если бы я сидела дома и пряла свою меру шерсти или играла в дровосеков, какая разница, если было бы пора играть и если бы пришли сказать мне, если бы кто–то прибежал сказать: «Овьетта, Овьетта, настал судный час, час Страшного Суда, через полчаса ангел начнет трубить в трубу…».

Жаннетта

– Несчастная, несчастная, о чем ты осмеливаешься говорить?

Овьетта

– Я продолжала бы прясть шерсть или играть в дровосеков — какая разница… [333]

333

Пеги вкладывает в уста Овьетты слова, напоминающие ответ Людовика Святого, Гонзага (XVI в.) на вопрос, что бы он делал если бы через 25 минут настал конец света. Святой ответил, что продолжал бы играть в мяч… Этому святому Пеги посвятил очерк, опубликованный в 8–й Тетради 7–й серии от 31 декабря 1905 года. Там и приводятся эти слова. См.: Пеги Ш. Полное собрание прозаических сочинений: В 3–х тт. Париж: Галлимар, 1988. T. II. С. 380–381.

Жаннетта

– Овьетта,

Овьетта…

Овьетта

– Потому что Бог радуется, глядя, как играют его создания. Забавы маленьких девочек, невинность маленьких девочек радуют Бога. Невинность детей составляет высшую славу Господню. Все, что мы делаем в течение дня, радует Господа, если, конечно, это то, что следует. Все — для Бога, все касается Бога, все делается на глазах Бога; весь день посвящен Богу. Всякая молитва посвящается Богу; всякая работа посвящается Богу; всякая игра тоже посвящается Богу, если совершается в положенное время. Я — маленькая француженка, я не боюсь Бога, потому что Он — наш Отец. Мой Отец не внушает мне страха. Ради молитвы утренней и молитвы вечерней, Анжелюса утреннего и Анжелюса вечернего, ради завтрака, обеда и ужина, да еще полдника в четыре часа, и хорошего аппетита за едой, и Benedicite [334] перед едой, ради труда от завтрака до обеда и от обеда до ужина, и игры в положенное время, и развлечений, когда выпадает возможность, ради того, чтобы молиться, вставая, потому что день начинается, молиться, ложась, потому что день заканчивается и начинается ночь, просить в начале дня и благодарить в конце, и всегда охотно, ради всего этого вместе, ради всего этого в свой черед появились мы на свет, все это вместе, все это в свой черед и составляет день Божий. Если бы мне вдруг сказали: «Знаешь, Оньетта, через полчаса…».

334

Benedicite — молитва перед едой.

Жаннетта

– Милая Овьетта, милая Овьетта…

Овьетта

– Я продолжала бы прясть, если бы я в это время пряла, и играть, если бы играла. А представ пред Господом, сказала бы ему: «Отец наш, сущий на небесах, я — маленькая Овьетта из прихода Домреми в Лотарингии готова служить Тебе; из Твоего прихода Домреми в Твоей христианской Лотарингии. Ты призвал нас немножко рановато, ведь я еще совсем маленькая девочка, но Ты — добрый Отец и знаешь, что делаешь».

Молчание.

Я маленькая упрямая француженка, никогда меня не заставят поверить, что нужно бояться милосердного Господа, что можно бояться милосердного Господа. Если я иду по дороге, а мой отец зовет меня домой, мне нечего бояться моего отца.

Молчание.

Я такая же, как они. Мы — их дочери. Чтобы зарубить человека, нужно меньше сил, чем чтобы срубить дуб. Быть солдатом — не так трудно, не так тяжело, как быть дровосеком, легче быть солдатом, чем быть крестьянином; на первый взгляд, легче, приятнее, по крайней мере так говорят; казалось бы, приятнее быть палачом, чем жертвой. Но вот чудо; вот великое доказательство, вот одно из величайших проявлений доброты Божией: при всем этом всегда оказывается столько же крестьян, сколько и солдат, столько же мучеников, сколько и палачей; столько крестьян, сколько нужно, столько мучеников, столько жертв, сколько нужно; всегда столько же одних, сколько и других; это величайшее доказательство присутствия Бога среди нас, доказательство тщетности всех попыток, всех самых упорных попыток свести на нет определенные ремесла, заставить пасть духом определенные ремесла, и доказательство того, что тружеников в этих ремеслах будет всегда столько, ровно столько, сколько нужно, чтобы жизнь продолжалась. Доказательство того, что невозможно лишить крестьян мужества, невозможно лишить мужества жертвы и мучеников. И что солдаты устанут раньше крестьян, а палачи устанут раньше жертв и мучеников.

Кажется, может показаться, что лучше быть на месте палача, чем на месте жертвы, на месте палача, чем на месте мученика. Однако же это ошибка.

Жаннетта

– Уже почти 50 лет, Овьетта, добрые землепашцы молят милосердного Господа о благополучной жатве. Вот уже 8 лет я, девчушка, молю его изо всех сил о благополучной жатве. Госпожа Жервеза — в монастыре: она должна знать, почему милосердный Бог не внемлет усердным молитвам.

Овьетта

– Я — добрая христианка. Я — истинная француженка. Чтобы милосердный Бог благословил жатву, Жаннетта, нужно сначала, чтобы мы посеяли хлеб; поэтому–то мы начинаем каждый год с сева. Потом, когда земля хорошо подготовлена, как следует засеяна, мы молимся о том, чтобы солдаты не пришли, чтобы новое зерно росло и созревало для жатвы, чтобы хлеб уродился на славу и жатва была обильной. Это все, что мы можем сделать, это все, что нам следует делать: остальное — дело Божие; мы — в Его руках; Он — владыка; внять ли нашим молитвам — на то Его воля.