ШАРЛЬ ПЕГИ. НАША ЮНОСТЬ. МИСТЕРИЯ О МИЛОСЕРДИИ ЖАННЫ Д АРК.

ПЕГИ ШАРЛЬ

Жаннетта

– Господь нам внемлет все меньше и меньше, Овьетта: путники, проезжающие по нашим краям, привозят только плохие новости. Англичане держат в осаде гору святого Михаила, [335] а зерна, которого недоставало для хлеба, вот–вот не хватит и на сев.

Овьетта

– Это дело милосердного Господа: наше зерно в Его воле. После того как я добросовестно выполнила свое дело и усердно помолилась, внять ли моей молитве — на то Его воля; не нам и ни кому бы то ни было требовать у Него объяснения. И самом деле, Жаннетта, должно быть, ты глубоко несчастна, если осмеливаешься вот так требовать отчета у Господа Бога.

335

Гора святого Михаила возвышается из вод Ла–Манша в нескольких километрах от берега, между провинциями Нормандия и Бретань. На вершине статуя Михаила Архангела. Имя Михаила Архангела встречается в Библии всего несколько раз, в том числе и в Откровении святого Иоанна (Апокалипсис) (Ин, 12:7).

(Святой Михаил — покровитель всех поселений, носящих его имя. В эпоху Жанны д'Арк вокруг аббатства было несколько домишек, а кроме того, имя святого Михаила носило местечко неподалеку от Домреми).

В эпизоде, отсутствующем в окончательном варианте, Жанна взывает к Богу с просьбой подать ей знак его благоволения к ней и получает его: Овьетта сообщает ей о снятии осады с горы святого Михаила.

Требовать у Него объяснения. Искать Ему объяснение.

Ведь ты сама хорошо работаешь. Ты работаешь, как все. Ты работаешь лучше, чем я. Ты работаешь лучше, чем кто бы I о ни был. Ты прядешь шерсть; шерсть, от нее лишь польза. Ты прядешь больше шерсти, чем я. За сегодняшнее утро ты спрядешь больше шерсти, чем я. Пока я болтаю, я ничего не делаю. Ты же пока болтаешь, работаешь.

Беспокойная девочка, неокрепшая душа, беспокойная душа, если ты веришь в то, что говоришь, так хоть не работай, по крайней мере.

Жаннетта

– Это правда: я глубоко страдаю от всей этой погибели, но еще одна мука заставляет меня страдать, неведомая мука, превосходящая все, что ты могла бы вообразить.

Овьетта

– Ты, конечно, расскажешь о ней, о твоей новой муке, госпоже Жервезе.

Жаннетта

– Не знаю.

Молчание.

Овьетта

– До свидания, моя милая, до скорой встречи. (Показывая на дорогу, ведущую в село). Она придет по этой дороге. (Показывая на дорогу, которая огибает справа склон холма). А я отправлюсь по той. У меня там

дела. Не знаю, как так получается. Вечно у меня дела в другом месте. Не знаю. Я никогда ее не встречала, эту женщину. Вечно у меня дела в другом месте. Не там, где она. Так уж выходит. Меня саму это удивляет, но я так никогда ее и не встречала.

Ни здесь. Ни там.

Стыд и позор. Ее мать теперь в обиде на Бога. Ее мать ревнует к Богу. Ее мать упрекает Бога. Она упрекает Бога в том, что Он украл у нее дочь. Это такая нечестивость, такая нечестивость, какой свет еще не видывал. Которой нет названия. Ее мать так и сказала, что Господь Бог — вор.

Что Он украл у нее дочь.

Нечестивость, которой нет названия.

К чему бы все это ни привело.

Уж лучше я буду думать о двух твоих питомцах. Господь милосердный пошлет им, может быть, встречу с кем–то похожим на тебя. Хотя ты права. Такие, как ты, редкость, их почти нет. Если и есть еще такие, как ты, — их очень мало.

До свидания. Желаю тебе с аппетитом поесть и от души помолиться.

Она уходит.

Жаннетта

После продолжительного молчания.

– Господи, Господи, что же это, в любое время, увы, во все времена люди губили себя; но вот уже сорок лет, увы, они только этим и занимаются, они губят себя и больше ничего. Что же это, Господи, что же это? Раньше кто–то еще спасался. Кому–то еще удавалось избежать этой участи. Но теперь, Господи, разве можно сказать, что есть хоть кто–то, кто спасается, разве можно сказать, что есть хоть немногие, лишь некоторые, хотя бы некоторые, кому удастся ее избежать. Раньше порою земля, увы, часто именно земля готовила к аду. Но это пустяк по сравнению с тем, что творится сегодня; сегодня не земля уже готовит к аду. А сам ад извергается на землю. Что же это, Господи, что же изменилось, что же появилось нового? Что сделал Ты с этим народом, с Твоим христианским народом? Ужель и впрямь Тебе угодно было напрасно послать на землю Сына Своего, возможно ли, чтобы понапрасну умер Иисус, Твой Сын, за нас принявший смерть. Ужель не положишь Ты конец великой скорби, царящей во Французском королевстве.

Молчание.

Иисус, Иисус, однажды на горе в том далеком краю Ты сжалился над народом, Ты пролил слезы над толпой, люди же те были голодны, и, чтобы накормить их, чтобы умерить их телесный голод, чтобы утолить голод, терзавший их плоть, Ты приумножил рыб и хлебы. [336]

Иисус, Иисус, Иисус, сегодня Твой народ голоден, а Ты не утоляешь голод народа Твоего. Сегодня в здешнем краю Твой нынешний народ в Твоей христианской Лотарингии, в Твоей христианской Франции, в Твоем христианском мире Твой христианский народ голоден. У него во всем нехватка. Ему не хватает хлеба телесного. Ему не хватает хлеба духовного. Ужель Тебя нет больше среди нас, чтоб насытить его, чтобы утолить и тот и другой его голод, чтобы дать ему хлеб для тела и хлеб для души. Ужель не приумножишь Ты вновь вяленых рыб и хлебы.

336

Жанна говорит о чуде умножения хлебов (Мф, 14:17–21).

Ужель не прольешь Ты слез над этой многочисленной толпой.

Молчание. Грезя наяву.

Счастливы те, кто видел, как шел Он по своей стороне; счастливы те, кто видел, как шел Он по этой земле; те, кто видел, как шел Он по дольней воде; [337] счастливы те, кто видел, как Он воскрешал Лазаря. [338] Подумать только, Господи, подумать только, что это произошло лишь раз. Подумать только, Господи, только подумать. Только подумаю, что это был такой же человек, как все прочие, обычный человек; на вид — как все прочие. Он шел по дороге, как обычный человек; его ноги ступали по земле; и он поднимался по тропинкам на склонах холмов. Иерусалим, Иерусалим, [339] ты был благословеннее, чем Рим. Истинно, истинно, тебе выпала большая удача, Иерусалим, тебе больше повезло. Такой же человек, как все. И ты, Назарет, [340] небольшое местечко, маленький иудейский городок, ты благословеннее, чем Реймс и Сен–Дени. И ты, Вифлеем, [341] крохотный городок в Иудейском царстве, самый маленький из городков земли Иудиной, городок, сияющий ярче всех поселений земли Иудиной, вечно будешь сиять ты ярче всех поселений земли, ярче всех поселений христианского мира, бесконечно ярче наших безвестных поселений, наших маленьких христианских приходов. Кто когда–нибудь узнает об этом маленьком приходе Домреми. Кто когда–нибудь узнает хотя бы название этого маленького прихода Домреми. Кто узнает хотя бы, что он существовал.

337

Ученики Иисуса отправились на другую сторону Галилейского озера (моря). Помолившись, Христос пришел к ним по водам (Мф, 14:22–25).

338

Когда отвалили камень от входа в гробницу, где лежал умерший четыре дня назад Лазарь, Иисус, любивший Лазаря и его сестер Марфу и Марию, произнес: «Лазарь! иди вон!» (Ин, 11:43). И Лазарь ожил и вышел из гробницы.

339

Иерусалим — город в Иудее, где происходят многие события земной жизни Иисуса и где Он был распят и воскрес.

340

Назарет — город в Галилее, где Дева Мария получила от Ангела Благую весть и где прошли первые тридцать лет земной жизни Иисуса.

341

Вифлеем — небольшой городок в Иудее, где родился Спаситель.

И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных; ибо из тебя произойдет Вождь. Который упасет народ Мой Израиля. [342]

А вам, христианские приходы, лотарингские приходы, французские приходы, повезло гораздо меньше. Самым большим среди вас, самым святым среди вас, самым полным, самым насыщенным святостью, самым великим в своей святости из всех вас не дано ничего, что хоть на самую малость приблизило бы их к тому, что было даровано этому маленькому захолустному городку. Ты, Шартр, город, равного которому нет во всей Франции, собор, равного которому нет во всем мире, Шартр, епископат, город, равного которому нет во Французском королевстве, Шартр, посвященный Богородице, Шартр, посвященный, принесенный в дар, препорученный пресвятой Богородице, Шартр, получивший посвящение, что представляешь ты собой, Шартр, крупный город, по сравнению с этим крохотным городком. И ты тоже, Сен–Мишель, даже ты, поселение, город, равного которому нет во всем мире, равного которому нет во всем христианском мире, базилика, единственная на весь мир. И ты, Тур, город на Луаре, город святого Мартина, [343] бывший некогда столицей галлов, бывший в этой стране, во Французском королевстве, столицей первых христианских народов. Прародитель, родоначальник, отец всех других городов. Что все вы собой представляете, великие диоцезы, великие города, великие приходы, что все вы собой представляете, чего вы стоите по сравнению с этим крохотным городком, с этим безвестным поселением, которое, увы, к несчастью, возможно, перестало уже быть приходом, приходом христианским. И вы, башни Собора Парижской Богоматери, и ты, Париж, ставший столицей Французского королевства, дважды освященный, дважды посвященный, принесенный в дар, препорученный — Тебе, пресвятая Богородица, и великой святой нашей Женевьеве, [344] что ты собой представляешь. И ты тоже, Орлеан, в конце концов, и ты, Орлеан, город на Луаре, посвященный великому святому Аниану, [345] и ты — ничто. Великие города, знаменитые города, города христианского мира, у вас великие святые и великие покровители, самые святые, самые великие покровители на свете, и во главе всех святых вам покровительствует Пречистая Дева Мария, Пресвятая Богородица. В вас родились и подвизались в служении Христу великие святые, и они вечно будут оберегать вас, вечно будут покровительствовать вам, потому что они вечно будут молить о вас, сидя одесную. Вечно они будут оберегать вас, вечно будут защищать вас своими молитвами. И все же вы — ничто, христианские города, великие города, обители христианства, престолы, соборы святости, вы — ничто. Ибо все уже восхищено, раз и навсегда; и нечего больше взять. Все уже восхищено, все, что чего–нибудь стоит, раз и навсегда, однажды и во веки веков. И больше не осталось ничего, дети мои, ничего стоящего, нечего больше взять. Ибо, истинно говорю вам, этот маленький затерянный городок восхитил все, раз и навсегда, однажды и на все времена, однажды и во веки веков; в тот единственный раз, в тот единственный из всех раз, однажды, украдкой, он навсегда восхитил все, все, что чего–нибудь стоит. А вам, великие города, христианские города, что же вам остается? Что же вы собой представляете? Ибо в то самое время, пока вы не спеша производите на свет святительниц и святителей, Иисус уже стал святым того прихода, который, увы, перестал уже, возможно, быть приходом. Христианским. Перестал даже быть приходом. У одних есть святой Луп [346] и святой Грациан; [347] у других святой Франциск, [348] у третьих сама Богородица. У вас, жители Пикардии, — одни святые, а у вас, жители Буржа, — другие. И у тебя, Нанси, соседний город, у вас, окрестные приходы, у вас, жители Нанси, есть святой Николай. [349] И у тебя, Тул, наш диоцез, есть то, что у тебя есть. (Подчеркнуто повернувшись к церкви). А у тебя, мой приход, есть великий святой Ремидий. [350] Но куда вы держите путь, приходы? Ведь в это самое время Иисус, сам Иисус уже стал святым, собственным святым, покровителем того прихода. Пока вы мешкаете. Пока вы не спеша производите на свет святительниц и святителей, обычных святительниц и святителей, Боже мой, в то самое время, пока вы ни о чем не беспокоились, а жители этих краев ни о чем не были предупреждены, пока вы утратили бдительность, а наши отцы и деды, жившие в этих краях, не получили никакого предупреждения, а хотя были такими хорошими людьми, появился крохотный городок, который уже все заполучил. Этому приходу уже было даровано то, что никогда не было даровано вам, приходы Франции, что уже никогда, никогда во веки вечные не будет даровано никакому другому приходу. Ни одному приходу. Когда никто этого не ждал. Ибо совершено это было, совершилось это раз и навсегда, однажды и на все времена; в том краю, всего один раз, навеки, единожды и на веки вечные, единственный из бесконечного числа раз и во веки веков. И появился он ночью, словно вор. И никогда больше это не повторится вновь. Вы замешкались, приходы, вы не спеша производите на свет величайших святительниц и святителей. А в это время, никого не предупреждая, никого не ставя в известность, крохотный, совсем незаметный приход породил святого из святых. Сразу, с первого раза он смог, он сподобился породить святого из святых. Ему, в озарении, удалось совершить то, что никогда уже больше не повторится, ему удалось породить, произвести на свет Того, кто никогда уже не родится вновь. И подобно тому, как у одних приходов по–кровители — святой Криспин и святой Криспиниан, [351] у тебя, Вифлеем, покровитель — святой Иисус. У других — святой Марцел [352] и святой Донациан, [353] а у Рима — святой Петр, но у тебя, Вифлеем, маленький безвестный приход, крохотный затерянный приход, у тебя, хитреца, — святой Иисус, и никто никогда не сможет отнять Его у тебя во веки вечные. Ибо Он — твой собственный покровитель, как святой Аудент [354] — покровитель Руана. Ибо именно этого святого ты произвел на свет, в один светлый день произвел на белый свет. Ты дал жизнь этому святому, ты породил этого святого. А все мы, прочие, — лишь простые смертные.

342

«И ты, Вифлеем…» — цитата из Евангелия от Матфея (2:6).

343

Святой Мартин —

епископ города Тура (IV в.). Благодаря ему, христианство восторжествовало на западе Галлии.

344

Святая Женевьева — покровительница Парижа (V в.). Она обещала жителям Лютеции (будущего Парижа), что их минуют полчища Атиллы, и ее обещания исполнились.

345

Святой Аниан (Эньян) — см. Предисловие.

346

Святой Луп (Лу) — епископ, который своими молитвами защищал город Труа от Атиллы (IV–V вв.)

347

Святой Грациан (Грасьен) — мученик (Пикардия, ок. 285 г.).

348

Святой Франциск Асизский (1182–1226), основатель ордена францисканцев.

349

Святой Николай, епископ из Мир в Ликии (в русской традиции — Николай Мирликийский). Умер мученической смертью в IV в. Покровитель Лотарингии. Его мощи с 1087 года покоятся в местечке Сен–Николя дю Пор недалеко от Домреми.

350

Святой Ремидий (Реми) — епископ Реймса (V–VI вв.). Он обратил в католическую веру французского короля Хловиса.

351

Святые Криспин и Криспиниан (Крепин и Крепиньен) — братья, которые погибли мученической смертью в Галлии в III в.

352

Святой Марцел (Марсо) — святых с таким именем много. У Пеги, по-видимому, имеется в виду Парижский епископ (V в.).

353

Святой Донациан (Донасьен) — мученически погиб в Нанте в конце III века. В Орлеане есть соборы и церкви Сен-Марсо и Сен-Донасьен.

354

Святой Аудент (Уан) — епископ Руана (VII в.).

И больше не будет никого, кроме простых смертных, с тех пор как появился один приход, который заполучил все для себя.

Еще до того, как кто–нибудь принялся за дело.

Никогда уже больше не будет, во веки веков больше не будет никого, кроме простых смертных.

Молчание.

Блаженна та, которая возлила на ноги Его миро из амфоры, [355] та, которая возлила на голову Его миро из сосуда алавастрового в доме Симона прокаженного; [356] на ноги Его, на взаправдошные ноги Его, на тело Его, облеченное во плоть; на настоящую голову Его, на голову, венчавшую Его тело; блаженны мужи и жены, блаженны все без разбору, святые и грешники. Господи, грешникам того времени, грешникам того времени и того края было ниспослано то, в чем отказал Ты, Господи, чего не дал Ты, Господи, святым, чего не дал Ты своим святым всех времен. Величайшим тогдашним грешникам, тамошним грешникам было даровано то, чего не дано величайшим святым величайших веков. Чего с тех пор уже не было дано. Никогда. Никому. Блаженна та, которая платком, обычным носовым платком, платком, которым вытирают нос, нетленным носовым платком отерла августейшее лицо, [357] Его настоящее лицо, Его реальное лицо, Его человеческое лицо, чистым белым носовым платком это обреченное на тлен лицо, Его жалостное лицо; увидев Его тогда, в том состоянии, Его, Спасителя рода людского, увидев Его таким, Его, Спасителя всего рода человеческого, какое бесчувственное сердце не смягчилось бы, какие глаза, какие людские глаза не пролили бы слез; это потное лицо, всё в поту, всё в грязи, всё в пыли, сплошь покрытое пылью дорог, сплошь покрытое пылью земли; пыль с Его лица, обычную пыль, такую же пыль, как у всех, пыль на Его лице; прилипшую от пота. Блаженна Магдалина, [358] блаженна Вероника, блаженна святая Магдалина, блаженна святая Вероника, вы не такие, как другие святые. Все святители святы, и все святительницы святы, но вы, вы — не такие, как остальные. Все святители и все святительницы восседают вместе с Иисусом одесную Отца. Все святители и святительницы лицезреют Иисуса, восседающего одесную Отца. И там на небесах облечен Он в свое человеческое тело, в свое увенчанное славой человеческое тело, ибо таким поднялся Он на небо в день Вознесения. Но вы обе, вы и только вы видели, вы касались, вы трогали руками это человеческое тело в его человеческой ипостаси, в нашей общей человеческой ипостаси, когда ходил Он по земле и сидел Он на обычной земле. Только вы видели Его на земле. Только вы видели Его дважды, а не один только раз; не один только раз, как все прочие, в вашей вечной жизни; не только во второй раз, который длится вечно; но и в первый раз, предыдущий, земной; а это дано было лишь раз, это дано было не всем. Существует много разрядов святых, но по сути их два, и вы относитесь к первому, а все мы, прочие, грешники и святые, с тех пор лишь работники одиннадцатого часа; [359] и сами святые, все прочие святые на небесах с тех пор, с тех самых пор всего лишь святые одиннадцатого часа. Ибо они видят Его лицо лишь в вечной жизни, где времени достаточно, и вы, вы тоже, видите Его в вечной жизни; но вы уже видели Его, вы видели Его на земле, где времени не хватает. Единственная в своем роде история, земная история, которая произошла так быстро и которая не повторится вновь. Страшная тайна, та страшная тайна, к которой вы приблизились. Кафедральные города, вы не видели этого вовсе. В ваших кафедральных соборах заключены века молитв, века таинств, века святости, святость целого народа, исходящая от целого народа, но вы не видели этого. А они это видели. Все они это видели, без всяких различий, те, кто был там, и те, кто пришел, те, кто пришел специально, и те, кто пришел не специально; пастухи, волхвы, и тот осел, и бык, которые согревали Его своим дыханием. [360] С Ним можно было заговорить, до Него можно было дотронуться рукой, Его можно было увидеть, увидеть собственными глазами, а это уже не повторится вновь. Реймс, ты — город, в котором венчают на царствование. Стало быть, ты самый прекрасный город Французского королевства. И нет на свете церемонии прекрасней, нет на свете церемонии столь же прекрасной, как помазание на царство короля Франции, нет ни в одной стране. Но откуда ты взялся, город Реймс, и что в тебе особенного, Реймский собор? Что вы такое? Обычный хлев в том затерянном городке, жалкий хлев в том жалком крохотном городке Вифлееме, обычный хлев стал очевидцем того, как родилась Царская власть, которая пребудет вечно нерушимой, самый обычный хлев, власть, которая не иссякнет во веки веков, никогда, обычный хлев стал свидетелем рождения Царя, который будет царствовать вечно. В том далеком краю. Вот что они делают в том далеком краю. А король Франции, величайший король на свете, устраивает церемонии торжественного вступления, в Реймсе он совершает торжественное вступление, и нет ничего прекраснее, чем вступление короля в Реймс, нет ничего прекраснее на свете, нет ничего столь же прекрасного на всем белом свете, и двадцать королей Франции совершили в Реймсе, в Реймском соборе двадцать торжественных вступлений, двадцать пышных вступлений. Но ты, Иерусалим, блаженнее; блажен ты между всеми городами; и бесконечно превосходишь ты их в своем величии, блаженстве и славе. Тебе досталась часть неизмеримо большая. Ты стократ блаженнее всех остальных городов, ибо Он вступил в твои стены, сидя на ослёнке, сыне ослицы, [361] и это больше никогда не повторится; и народ того края бросал пальмовые ветви и листья, ветви вербы и цветы под ноги ослице. Другие приходы видели рождение, породили, создали других святых. Но эти два прихода видели рождение, они породили, они создали великого святого, святого святых: избранники Божий! Пока вы, христианские приходы, забавляетесь тем, что производите на свет святительниц и святителей, один приход давно уже встал спозаранку. Он встал раньше всех. И он создал святого, подобного которому уже не породишь. Блажен тот, кто находился там в тот самый момент, когда нужно было нести Его крест, [362] помочь Ему нести свой крест, тяжелый крест, Его подлинный крест, тот тяжелый крест из дерева, из настоящего дерева, крест для казни, тяжелый, гладко оструганный крест. Такой же, как у всех, у всех других, казненных той же казнью. Человек, который, вероятно, проходил там. Ах, он точно выбрал время, тот человек, который проходил там именно в ту минуту, именно в то самое мгновение, именно в тот самый момент. Тот человек, который проходил именно там. Сколько людей с тех пор, бесконечное множество людей всех веков хотели бы быть там, на его месте, хотели бы там пройти, хотели бы, чтобы что–то их привело туда именно в этот момент. Именно туда. Но, увы, было уже слишком поздно, прошел именно он, и никогда, во веки веков не уступил бы он своего места другим; а они, опоздавшие, вынуждены были довольствоваться другими крестами, заниматься, ограничиваться, довольствоваться ношением других крестов. Сами приуготовлять себе другие кресты. Сами себе их приуготовлять. Искусственно. А это не одно и то же. Киреянин, по имени Симон, которого они заставили нести крест Иисуса. Сегодня его уже не нужно заставлять пронести крест Иисуса. Блажен и тот, превыше всего блажен тот, и он тоже не уступил бы никому своего места, он, конечно, тоже не уступил бы, блажен тот, кто видел Его, однако, лишь раз. Блажен, превыше всего блажен, превыше всех блажен, блаженнейший из всех, блажен тот, кто видел Его в свое время, но видел Его, однако, лишь раз. Блажен тот, кто видел Его во храме; и затем; так как этого было достаточно; был призван как добрый слуга. [363] Был это старый человек из тех краев; человек, приближавшийся уже к закату и достигший уже заката, прощального заката своей жизни. Но тогда лишь догорел закат его прощальный, когда встретил он восход светила вечного. Счастлив этот человек, взявший младенца Иисуса на руки, державший Его на руках, крошечного младенца Иисуса, как берут, как держат самого обычного младенца, младенца из обычной семьи смертных; на своих старых огрубевших руках, старых морщинистых руках, бедных старых высохших и покрытых морщинами руках старого человека. На двух своих сморщенных руках. На двух своих пергаментных руках. Тогда был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый (верующий в Бога), чающий утешения Израилева; и Дух Святый был на нем. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня.

355

В Капернауме в дом, где находился Иисус, вошла грешница, она облила ноги Его слезами, отерла их волосами головы своей и целовала ноги Ему, и мазала миром. Иисус простил ей грехи за любовь к Господу и веру (Лк, 7:36–50).

356

Когда Христос был в Вифании, в дом Симона прокаженного пришла женщина с алавастровым сосудом мира и, разбив сосуд, возлила миро на голову Спасителю (Мк, 14:3).

357

По преданию, известному примерно с V века, Вероника отерла платком лицо Иисуса, идущего на Голгофу, после чего на платке осталось тройное изображение Христа, поскольку платок был сложен втрое.

358

Мария Магдалина была исцелена Христом от злых духов (Лк, 8:2). Она всюду сопровождала Его во время Его земной жизни. Ей первой явился воскресший Спаситель (Ин, 20:11–17).

359

Одна из притч Иисуса, в которой говорится о хозяине, поровну заплатившем тем работникам, кто работал целый день, и тем, кто начал работать лишь в последний час (Мф, 20:1–16). Смысл притчи в том, что Богу одинаково угодны и праведники, и грешники, обратившиеся к Нему в последний момент. Однако Жанна считает святых, которые пришли в мир после Христа и не видели его живым, «всего лишь работниками одиннадцатого часа».

360

В момент рождения Иисуса перед пастухами в поле предстал Ангел и возвестил им о рождении Спасителя. Пастухи отправились в Вифлеем и увидели взошедшую на Востоке звезду, которая привела их к пещере, служившей хлевом, где и родился Иисус (Лк, 2:8–16; Мф, 2:1–2). Ночь рождения Иисуса была холодной, и по преданию, Младенца, лежащего в яслях, согревали своим дыханием домашние животные.

361

Въезд Господень в Иерусалим (Мф, 21:1–11). На ослах в Иудее ездили люди знатные и богатые.

362

Симон Киринейский — его заставили нести крест Иисуса, после того как тот упал под его тяжестью. (Мф, 27:32).

363

Имеется в виду старец Симеон Богоприимец из Иерусалима. Цитата из Евангелия от Луки (Лк, 2:25–30).

И пришел он по вдохновению в храм. И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд,

Он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром;

Ибо видели очи мои спасение Твое, Которое Ты уготовал пред лицем всех народов, Свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля.

Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем.