Шашки наголо! Воспоминание кавалериста
Шрифт:
Пока я занимался этим делом, в наше расположение пожаловала солидная, средних лет фрау, и через солдат в вежливой форме просила «Негг Offizier», то бишь меня, уделить ей несколько минут внимания. Немало удивившись ее просьбе, я передал через солдата, что готов буду выслушать ее минут через пятнадцать. Все это время, пока я заканчивал установку орудий, она покорно ждала в отдалении, наблюдая за нашей работой. Освободившись, я поздоровался с фрау. Она пригласила меня в свой дом и по дороге упорно пыталась объяснить мне свою просьбу. Она хотела, чтобы я остановился у нее на постой, а не в доме, который определили для меня квартирьеры. Так как на ее вопрос «Sprechen Sie Deutsch?» я ответил: «Ich kann nicht Deutsch», она стала усиленно жестикулировать мне как глухонемому. Натешившись ее
Странно, что, несмотря на мои слабые познания немецкого языка, я и в дальнейшем, с помощью предметной жестикуляции, свободно обходился без переводчика при общении с местными жителями. Дом фрау оказался добротный и аккуратный, в немецком стиле, но находился на порядочном расстоянии от расположения батареи. В большой светлой столовой был накрыт стол, за которым, в ожидании хозяйки, чинно сидели две цветущие (кровь с молоком) молодые дочери фрау. Умывшись в поданном служанкой тазике с водой, я с удовольствием пообедал в семье гостеприимной хозяйки. На столе было все, что можно было иметь в Германии в то военное время, в семье со средним достатком. Хорошая выпивка и хорошая закуска развязали языки. Хозяйка поведала, что она вдова, муж погиб на войне. Она хотела бы, чтобы к ней на постой поселился русский офицер, так как она боится солдат, которые могут напроказить и сделать «цап–царап», а у нее ко всему еще и молодые дочери. Все стало ясно … Отдаленность дома от нашего расположения меня не устраивала, да и в поведении хозяйки была какая–то фальшь. Поблагодарив за приглашение и угощение, я сказал хозяйке, что не смогу принять ее предложение, но обещаю рекомендовать ее дом другим офицерам, что я и сделал. В доме поселился один из моих боевых друзей.
Возвращаясь в расположение батареи, я решил отклониться от прямой дороги и осмотреть местность. Погода стояла теплая и безветренная, по–весеннему оживала природа, все это поднимало настроение. Неожиданно я натолкнулся на небольшой концентрационный лагерь с маленькими фанерными, летними домиками, вероятно, для военнопленных. Высота и площадь четырехместного домика чуть больше среднего шалаша. Лагерь был пуст. Обнесен колючей проволокой в три Г–образных кола. По всему было видно, что еще недавно здесь размещались люди, в спешке покинувшие лагерь. Об их дальнейшей судьбе можно было только догадываться. Настроение мое было бесповоротно испорчено.
В памяти возникли рассказы моего отца. Отец тоже был артиллеристом, участвовал на фронте Первой мировой войны. В бою был взят в плен и как военнопленный работал на разных работах в Германии. С одним товарищем ночью бежал из плена, но неудачно. Перейдя бельгийскую границу, заблудились в тумане и опять оказались на территории Германии. Были схвачены и конвоированы в лагерь. Там им добавили за побег еще два года. Много им пришлось перетерпеть в плену … Выручила революция в Германии и в России … Имея прекрасный музыкальный слух и хороший голос, он пел в хоре «Русских военнопленных в Германии». За семейным столом (после выпивки) любил петь русские романсы, такие как «Гори, гори, моя звезда», «Не искушай меня без нужды», «Вечерний звон» И другие. Особенно мне запомнилось, как отец пел «Гимн русских военнопленных» на музыку «Прощание славянки».
В стране чужой, в неволе у врагов, Забыть не можем мы Россию. В страну великую отцов влечет неведомая сила, И мы терзаемся тоской в плену за крепкою стеной. Судьба над нами подшутила, Свободы, воли нас лишила. Отваги, силы отняла И нас рабами назвала, назвала. Там на фортах штыки российские сверкают, Там наши братья умирают, В бою неравном со врагом, А мы на помощь не придем, не придем …С такими родными, теплыми воспоминаниями направился я на батарею. На батарее меня уже ждали. Помкомвзвода, гвардии сержант Чернов, привел меня в дом, намеченный для меня и лейтенанта Зозули.
Там уже были мои скромные вещи. Коновод с хозяйкой, пожилой немкой, хлопотали в отведенной для меня комнате, стелили кровать чистым отглаженным бельем. Рядом на стул хозяйка положила пару чистого нательного белья. Все, как
Познакомившись с хозяйкой и отказавшись от любезного приглашения к ужину, я прилег отдохнуть и незаметно уснул. Проснулся поздним вечером. Хозяйка позвала меня к чаю, но я отказался и от чая, и от ужина, который готовил для нас, троих офицеров, наш батарейный повар. Есть не хотелось — хотелось спать. Приятно было после продолжительных и утомительных маршей раздеться, умыться до пояса холодной водой, снять сапоги, помыть ноги и нырнуть под одеяло, в прохладную чистую постель. Только я улегся, явилась хозяйка со свечой и спросила, нужно ли закрыть на ключ наружную дверь? Я спросил:
— Зачем?
Она стала объяснять, что могут прийти немецкие солдаты и делать «Пуф! Пуф!». Я сказал, что, если она боится, пусть закрывает, и попросил, чтобы она разбудила меня с рассветом. Хозяйка с трудом разобрала мою ломаную немецкую речь и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Утром ровно в семь она пришла меня будить. Но я уже встал, так как за годы странствий по дорогам войны мой организм привык подчиняться до минуты заданному мною времени подъема без часов и будильника. Хозяйка заранее подготовила тазик с водой, мыло и полотенце для умывания. Но я не привык умываться из тазика, я попросил ее поливать мне на руки. После умывания она пригласила меня к чаю. Отказавшись от чая, я поспешил на батарею. Завтракали втроем: я, Зозуля и комбат.
За завтраком комбат Агафонов поставил боевую задачу по строительству инженерных сооружений береговой обороны, огневых позиций, защищающих от артналетов средних и крупных калибров кораблей военно–морского флота Германии. Агафонов уже успел побывать в штабе полка и ознакомиться с местом размещения нашей батареи на побережье полуострова.
Коноводы уже ждали нас с оседланными лошадьми. Неспешно выехали к морю. Дорога проходила через густой хвойный лес. Море скрывалось за высокими песчаными дюнами, и только с них нам открылся величественный вид на бескрайние, залитые солнцем морские просторы Балтики. Море было спокойное до самого горизонта. Тишина, чистое море и голубое небо, ароматный приморский воздух будили воспоминания о пляжах пригородов Ленинграда … Курорт, да и только!
Выбрав огневые позиции батареи (основные и запасные), наметили места установки орудий на достаточном расстоянии друг от друга. Забили колышки и послали связных за орудиями и расчетами. Необходимо было создать долговременные огневые точки, обеспечивающие противодесантную береговую оборону полка. Вначале подготовили открытые огневые позиции, установили на них орудия. Потом оборудовали капониры с укрытиями в три наката и амбразурами с достаточными секторами обстрела. Копать в песке было легко, да и строительного материала было достаточно — рядом хороший строевой лес. Батарейцы работали охотно. На следующий день штаб полка подбросил в помощь местное население. Нам на батарею направили стариков и больных, от которых было мало толку. Я выразил свое неудовольствие помощнику начштаба, который направлял нам людей. Он обещал в дальнейшем прислать молодых. На другой день нам прислали молодых девчат, лет по 16–18. С ними стало еще хуже. Хихоньки да хаханьки. Старики хоть не мешали работать, а девчата только отвлекали и завлекали солдат, в общем, одна морока с ними. В лес за бревнами с солдатами они не идут, боятся, а на огневых позициях они солдатам строят глазки, а солдаты их щиплют. Никакой работы … Им бы только поиграть с молодыми солдатами да повеселиться. Что для них война? Ведь они на своем полуострове ее не видели!
Я заявил помощнику начштаба, капитану Головко, чтобы он больше такой помощи мне не присылал. Да она нам больше и не требовалась, работа подходила к концу. Оставалось только хорошо замаскировать огневые позиции. Наш участок обороны оказался довольно спокойным. На горизонте иногда появлялись боевые корабли, но к берегу не подходили и огня не вели. Были небольшие стычки только на участке 6–й дивизии. Однажды наши наблюдатели обнаружили на поверхности воды странный предмет, похожий на плавучую мину. Были предложения расстрелять ее из орудий, но я приказал обождать. Пусть прибьет его поближе к берегу, тогда и определим, что это такое. Я оказался прав. Когда предмет прибило к берегу, он оказался симпатичным анкерком, бочонком с пресной водой. Открыв пробку, на которой на цепочке укреплен был металлический стаканчик, мы попробовали воду. Вода была холодная, пресная, пригодная для питья. Вероятно, анкерок уцелел при гибели английской или немецкой шлюпки и путешествовал, пока не прибился к нашему берегу.