Шашки наголо! Воспоминание кавалериста
Шрифт:
Впереди парные конные дозоры, сзади, на расстоянии зрительной связи, скачет головной отряд полка (в нем мое второе орудие). Скачем без остановок. Необходимо как можно дальше продвинуться в глубь территории противника. Роль разведки выполняют дозоры. Где противник, каковы его силы, как он нас встретит? Неизвестно! Где–то рядом, по другим дорогам, идут танки 104–го танкового полка, но мы их не видим и не слышим.
Неожиданно дорога вывела нас на простор. Впереди летное поле аэродрома. В строгом порядке двухмоторные самолеты и планеры. Тихо. Нас не ждали! Шашки — к бою! И мы в лихой атаке врываемся на аэродром. Орудие сопровождает конников только колесами — артиллерийского обеспечения не требуется. Тихо. Возможно, здесь уже побывали танки нашего 104–го танкового полка, распугали аэродромную команду и летчиков.
В тот день обедали и ужинали мы в захваченном нами здании немецкого аэродромного начальства. Бойцы расчета, подкрепившись продуктами гостеприимных хозяев аэродрома, удобно устроились на отдых в креслах в большой гостиной. Они курили гаванские сигары и никак не реагировали на отчаянную, до слез, мольбу нашего повара отведать его горячей пищи. Повар был оскорблен в своих лучших чувствах, ведь он приготовил изысканнь!й обед с французским вином.
Выставив надежное охранение, мы заночевали. В этом доме оказалось все для отдыха: узкопленочные киноаппараты, фотоаппараты, мягкая мебель, шикарная библиотека, запасы продовольствия. Но нам было не до этого, не до трофеев. После бессонных ночей и утомительных маршей бойцы, не расседлав и не распрягая коней, накормив и напоив их, погрузились В сон. Дорога каждая минута. Неизвестно ведь, сколько нам отпущено спать в этот раз: в любую минуту может прозвучать сигнал трубача и команда: «По коням!»
Первое мая 1945 года. Плотный утренний туман скрывает построенную еще до рассвета боевую колонну нашего полка. Прохладный ветерок забирается под ворот и вызывает легкий озноб. По колонне передают команду:
— Гвардии лейтенанта Якушина, со взводом, в голову колонны!
Пришпорив коня, я С двумя 57–мм противотанковыми орудиями и бричками со снарядами, обогнав колонну, остановился у штаба полка. Там меня ждали: командир полка Ткаленко, начальник штаба Тодчук, замполит Новиков и командир 2–го эскадрона гвардии капитан Олейников. Командир полка поставил задачу:
— Второму эскадрону со взводом ПТО выдвинуться в район дороги на Виттенберг, оседлать ее и остановить продвижение военной техники противника на запад!
От себя Ткаленко добавил:
— Иди, лейтенант. Там тебя ждет Золотая Звезда! Заверив командование, что боевая задача будет выполнена, мы отправились в тыл противника. Зайдя в тыл к немцам, эскадрон спешился и занял боевые порядки. Впереди — Бенинвальде. С комэска оцениваем обстановку: впереди, слева от нас, метров 300, немецкая батарея ведет огонь по нашим тылам. Они нас не видят, мы бесшумно зашли им с тыла. Туман рассеялся, и даже без бинокля было видно, как впереди, по дороге, на расстоянии одного километра от нас движется на запад большая колонна танков, самоходок и тягачей с орудиями.
Принимаю решение подбить одну из боевых машин и создать пробку на дороге. Подпрыгивая на грядках лесопосадки, орудия выдвигаются на огневые позиции, на прямую наводку, благо расстояние позволяет. Командую: «Орудия К бою!» Расчеты быстро и слаженно, отцепив орудия от передков, устанавливают их в нужном направлении. Сбросив часть ящиков со снарядами, ездовые рысью уводят коней к лесу, в укрытие. Лица бойцов серьезны. Предстоит нелегкий бой, а войне ведь скоро конец … Подаю команду:
— По танку, что в середине колонны! Подкалиберным! Прицел, упреждение …
Расчеты повторяют мою команду. Открываются затворы орудий, с характерным щелчком поглощая снаряды.
— Первое орудие! Огонь!
Выстрел. Звонко выбрасывается гильза. Хорошо виден полет трассирующего снаряда. Прошел чуть выше. Делаю поправку и стреляю взводом. Снаряды точно накрывают цель. Танк разворачивается на 180 градусов и замирает, создав пробку. Движение колонны остановлено. Одни машины начали съезжать с дороги, другие пытаются развернуться на забитом шоссе. Я очень
Но случилось непредвиденное. Немецкие артиллеристы при первых наших выстрелах, опасаясь удара в спину, побросали свои орудия и разбежались. Так что необходимость менять огневые позиции у нас отпала. Но тут боевое охранение дороги противника (солдаты СС) пришло в себя и открыло беспорядочный огонь по наступающему эскадрону. Видя, что конники несут потери и обстановка усложняется, я принимаю решение продолжать огонь взводом прямой наводкой по огневым точкам и живой силе противника уже осколочными снарядами. В результате нашего ураганного беглого огня нам удалось уничтожить две огневые точки, три миномета и пять автомашин с боеприпасами. Эскадрон перешел в наступление. Но эсэсовцы, очевидно, определили, что мы наступаем малыми силами, и опять с танками и самоходкой возобновили контратаку, уже в полный рост ведя огонь из автоматов. Опять веду огонь подкалиберными, подбиваю танк и два бронетранспортера и опять перехожу на осколочные. Подавляю пулеметы и живую силу. Захлебнувшаяся контратака дала возможность эскадрону перейти в решительное наступление и полностью опрокинуть эсэсовцев. Однако немецкая самоходка засекла, откуда мы бьем, и накрыла наше орудие со второго выстрела — мы не успели сменить позицию. Орудие разбито, расчет вышел из строя, я тоже ранен. Под прикрытием огня эскадрона меня вместе с другими ранеными отвели в безопасное место, где подоспевшие ездовые перевязали рану на ноге индивидуальным пакетом. Фриц помогал в эвакуации раненых.
Опираясь на ездового, я вышел к полевой дороге. По ней нам навстречу двигался полк во главе с командиром и штабом. За их спинами возвышались расчехленные полковые знамена, одно с орденом Красного Знамени, врученное еще в Гражданскую войну в бригаде Котовского, другое гвардейское, врученное полку за Елецкую операцию в декабре 1941 года.
Впервые за всю войну можно было видеть картину, когда среди бела дня командир полка со штабом и знаменами двигался к месту боя! Конечно, противник был уже не тот, что в сорок первом, но огрызаться он мог по–настоящему. Стоя на одной ноге и опираясь на моего наводчика, я коротко доложил командиру полка боевую обстановку. Выслушав меня, он ввел в бой основные силы. Обгоняя эскадроны, с шашками наголо, вперед вырвались конники разведвзвода. В бою были убиты и ранены несколько бойцов. Раненого помощника командира взвода разведки положили ко мне в бричку. Двигаться в тыл к медэскадрону было нельзя, там находились еще довольно крупные силы немцев. Пришлось двигаться за полком с его тылами. Позади нас оставалась дорога с разбитой нами боевой техникой и живой, точнее, мертвой силой войск СС.
Такой был мой последний бой и последнее ранение, а полк продолжил свой победный рейд к Эльбе. Именно наш корпус встретился на Эльбе с американцами.
Встрече на Эльбе нашему корпусу предшествовали скоротечные непрерывные бои. Около 160 км за трое суток, с боями, прошел корпус в Берлинской операции, сковав значительные силы гитлеровцев, шедших на помощь осажденному Берлину. Пять раз объявлял благодарность Верховный Главнокомандующий нашему корпусу за взятие городов: Элазем, Торгунов, Штрасбург, Бад, Доберан, Нейбуков, Барен, Зезинберг и других. Виттенберг, с населением 40 тысяч жителей и военным гарнизоном в количестве 10 тысяч (в основном гестаповцев и СС), на ультиматум 32–й кавдивизии капитулировал. Город и жители не пострадали. 1О4–й танковый полк нашей дивизии, подойдя к городу Ленцен, внезапной атакой захватил город, взял в плен 3000 солдат и офицеров, в том числе десять генералов, захватил огромные трофеи.
Захваченный в плен командир артдивизиона тяжелых орудий сокрушенно спрашивал: «Как же так? Как все это могло произойти? Ведь мой дивизион стрелял по Ленинграду… А теперь вы здесь! Нет, я этого не могу понять!»
Немецкое командование пыталось сдержать наше наступление на основных и промежуточных рубежах путем маневренной обороны, создав для этого отдельные боевые группы, усиленные танками и САУ. Однако деморализация и растерянность солдат и офицеров противника не способствовала этому. Маневренной тактике обороны противника части корпуса противопоставляли еще более гибкий и смелый маневр.