Шашлык на свежем воздухе
Шрифт:
С этими словами я взял Левандовского под руку и повел в пирожковую. Там мы купили себе пирожков и заняли наблюдательный пост в моем любимом углу.
…Дядя пришел через двадцать минут.
— Вот он! — тихо воскликнул Левандовский, схватившись дрожащей рукой за мое плечо.
— Два с мясом, один с картошкой, — заказал ничего не подозревающий дядя.
Мы осторожно, чтобы не повыбивать из рук у граждан тарелочки с пирожками, стали пробиваться к тому месту, где он примостился со своим обедом.
Неожиданно Левандовский остановился
— Тетя! — прошептал он, туманным взором провожая какую-то даму, уже выходившую из пирожковой, — Боже мой! Тетя!.. Как же они с дядей-то?..
— Да не переживай ты, старик! — сказал я Левандовскому. — Не трясись, ради бога. Встретятся они. Не сегодня, так завтра. Встретятся — куда им деваться…
ВЫХОД
Мы столкнулись нос к носу на довольно широкой улице.
Я шагнул вправо, уступая ему дорогу. Он тоже шагнул вправо.
— Извините, — сказал я и шагнул влево.
— Виноват, — пробормотал он и потеснился влево.
Лучше всего в подобных случаях сразу повернуться и пойти обратно. Квартала через два можно перебраться на другую сторону улицы. И если тому субъекту не придет в голову проделать такой же маневр, все будет в порядке.
Но я торопился. Он, видимо, тоже.
— Простите, — сказал он, пытаясь обойти меня справа.
Я шагнул вправо и понял, что это надолго. Я подался влево. Он — тоже. Я шагнул вправо и стукнулся лбом о его подбородок.
Вокруг начали собираться любопытные. Мы, нежно обнявшись за плечи, топтались посреди улицы. Случайно я увидел его глаза. В них была растерянность и безысходность, С такими глазами уже ничего не придумаешь.
Толпа зевак запрудила перекресток. Гудели машины. Звенели трамваи. Назревала катастрофа.
Наконец подошел милиционер, оштрафовал нас и развел, как дуэлянтов, в разные стороны.
Пробка рассосалась. Улица приняла свой первоначальный вид. На всякий случай я подождал еще несколько минут и двинулся вперед.
И тут заметил, что он идет мне навстречу. Глаза его горели остаточным магнетизмом. Мы начали медленно сближаться. Спасения не было.
Судорожно вздохнув, я полез на осветительную опору…
2. МОИ ДОРОГИЕ ШТАНЫ
ЧЕЛОВЕК В РЫЖЕМ ПЛАЩЕ
Мы
— Прелесть собачка, — проворковал добродушный гражданин, потеснившись. — Это он или она?
— Он, — сказал я.
— Где собака? — встрепенулся вдруг пассажир в рыжем плаще. — Ну да! И без намордника!
— Да что вы, — улыбнулся добродушный гражданин. — Зачем намордник такому малышу? Ведь он же еще щеночек.
— Этот? — нервно подпрыгнул человек в рыжем плаще. — Ха-ха! Ничего себе, щеночек! Вот откусит он вам ухо или нос, узнаете.
Добродушный гражданин отодвинулся и на всякий случай прикрыл ухо шляпой.
— Кондуктор! — продолжал волноваться человек в рыжем плаще. — В троллейбусе везут собаку! Я требую!.. Собак возить запрещается!..
— Ох, господи! — вздохнула какая-то бабушка. — Леночка, подбери ножки, детка. Собака, слышишь, забегла бешеная.
— И выпускает он кобеля ростом с годовалого телка, — уже рассказывали в другом конце вагона. — И говорит, что, дескать, у него четыре диплома и шесть медалей…
— Так и есть, — принюхиваясь, сказала кондуктор. — Кто-то везет керосин. Граждане, кто везет керосин? Керосин провозить запрещается!.
— Это возмутительно! — взвизгнул человек в рыжем плаще. — В то время, как в троллейбусе находится волкодав, вы замазываете глаза керосином! Я жаловаться буду! Назовите ваш нагрудный номер! Товарищи, у кого есть авторучка!
— Черт знает, что такое! — не выдержал стоявший рядом пожилой товарищ. — По мне везите хоть носорога! Но почему он у вас действительно пахнет керосином?
— Кто? — спросил я.
— Волкодав ваш!
— Да что вы! — обиделся я. — Вы понюхайте!
— Нет уж, увольте, — попятился он.
— Ага! — закричал человек в рыжем плаще, уставив в меня палец. — Он еще покажет вам, этот щеночек!
А с другого конца вагона катилась отраженная волна:
— Собака укусила!
— Кого?
— Вот этого, в шляпе…
— А мне его медали до лампочки…
— Граждане, кто везет керосин?
— А-а-а-а! Она здесь! Здесь!
— Что вы нервничаете? Это моя муфта.
— И, главное, без намордника…
— Сдать его милиционеру.
— Так всю лодыжку и вырвал…
— Граждане, керосин провозить!..
Наконец, эта волна вынесла на гребне крупного мужчину с желтым портфелем под мышкой.
— Этот? — кивнул он на меня.
— Он! — выдохнул рыжий плащ.
— А ну-ка! — сказал мужчина, уверенно расчищая себе плацдарм. — Троллейбус остановить! Так… Вот вы, вы и вы! Помогите мне.
Мобилизованные товарищи дружно взяли меня под руки и переставили на тротуар. Следом за мной вывалился человек в рыжем плаще, и дверь захлопнулась.
— Ну, и чего вы добились? — спросил я — Вот теперь вместе пойдем пешком.